Как поймать монстра. Круг третий. Книга 1 - Арина Цимеринг

Он оставил ладонь на куртке Киарана. Там, под ремнем рюкзака, под синтепоном и окровавленным свитером, под клеткой ребер должно было биться чужое сердце. И хотя Кэл никак не мог этого почувствовать, ему показалось, что он ощутил его — сердцебиение, — когда Киаран, сглотнув, ответил:

— Да. Я… обещаю. На смерть я добровольно не отправлюсь.

Да. Это хорошо. Это то, что Кэл хотел услышать. Значит, можно идти.

Настало время уносить отсюда Спящую красавицу. Благо Купер был невесомым — пока Кэл упихивал его в куртку и закидывал себе на спину, у того разве что кости не стучали друг об друга. На спине он ощущался не тяжелее рюкзака, но Кэл очень надеялся, что это не так, — при критическом весе у него откажут и те внутренние органы, которые еще не отказали.

Неаккуратно проделанный проход зиял черной дырой, притягивая взгляд, — неизвестность внутри него могла стать их билетом наружу… Или приглашением в очередной кошмар. Оттуда тянуло холодом и мертвой тишиной. Одной рукой придерживая Купера за руку и колени, другой Кэл направил внутрь этой черной пасти луч фонаря.

— Ну что ж, — пробормотал он, — в добрый путь.

Они двинулись внутрь прохода, пока и их, и свет их фонариков не проглотила непроницаемая темнота.

* * *

На этот раз небытие выпустило ее из себя… спокойно. Медленно и неохотно, но, даже еще полностью не очнувшись, Джемма чувствовала, как оно постепенно откатывает с нее, как волна — с берега. Ощущала, как возвращается в реальность. Больше не было жара. Не было вибрирующего гула в ушах. И даже голова, хоть в висках и пульсировало, была ее собственной — не залитой бредом, не туманной, просто… пустой.

И когда она с трудом подняла тяжелые, почти пудовые веки, то знала, что не спит.

Каменному потолку над собой Джемма не удивилась. Она уже тут просыпалась. Уже смотрела в этот потолок.

Она в тоннеле.

Мышцы ломило, но уже не от температуры, а от долгого лежания на камнях. Она тут же поняла, что руки все еще связаны — но на этот раз спереди; и связаны так себе. Из такого узла вылезти, может, и трудно, но вполне реально. Связывал не Кэл. Нет, это было давно, те веревки она уже перерезала, пока Доу… А затем она стреляла и… Ночь в деревне…

Винсент.

Мысль, яркая, как молния, прорезала череп до основания, стоило нащупать цепочку событий, приведшую Джемму в этот тоннель, под этот потолок. Она остановилась посреди вдоха и задержала дыхание.

Винсент.

«Это мог быть температурный бред», — сказала она себе. «Это должен быть температурный бред. Пожалуйста», — попросила Джемма. Непонятно кого: себя ли, Бога.

Она продолжала лежать, глядя прямо перед собой, в низко нависший над головой камень, — и продолжала просить. Так ей говорил пастор в детстве: если попросишь достаточно хорошо, то обязательно сбудется. Пастор, этот лживый ублюдок, врал — и, когда Джемма это поняла, она больше никогда не возвращалась в церковь.

— Я знаю, что ты очнулась.

Конечно же врал. Ничего из того, о чем Джемма умоляла, никогда не сбывалось. Бог ее не слышал. Богу здесь места не было.

— Джемма?

Она закрыла глаза. Темнота скрыла игру теней на грубом камне и то, что Джемма могла увидеть: потому что голос зазвучал ближе. Она не хотела… видеть. Не хотела, чтобы голос стал реальным.

— Тебя не может здесь быть.

Только сказав это, Джемма поняла, что все это время не дышала. Она набрала холодный воздух в грудь и снова заговорила:

— А значит… значит, тебя здесь нет.

Джемма не знала почему, но не верила себе. Она пыталась заставить себя поверить: это звучало логично, даже правильно. Этот голос — голос еще одной куклы Самайна. Не Винсента.

Он сейчас там, на побережье, среди вечнозеленых пальм и кактусов, даже в конце ноября. Вокруг него — люди в шортах, тут и там торгуют рождественскими гирляндами, стиль «Санта на пляже», всегда шутили они. Может быть, у него задание — и тогда он ведет свой показушный «Люсид Эйр» по растрескавшимся от солнцепека шоссе Калифорнии. Может быть, сегодня у него выходной, и он в «Зэзи», завтракает яйцами бенедикт и «органическим» кофе местной обжарки, который ненавидит, но пьет из принципа. Может быть, сейчас вечер — и тогда он, наверное, встречается с братом в каком-то из их любимых лаунжей: дорогой джин и дизайнерский костюм, все гламурно, пока Филу не портит ужин серьезным разговором. Может быть, сейчас ночь и…

— Ты можешь открыть глаза? Ты в порядке?

Не здесь. Где угодно, но не здесь.

Потому что если есть хотя бы крохотный шанс, что это голос Винсента, то Джемма никогда уже не будет «в порядке».

— Черт, Джемс, посмотри на меня, окей? — Голос зазвучал прямо над ней, и Джемме захотелось вернуться в мучительное небытие. Она снова попросила об этом — и снова тщетно. — У тебя были судороги, и я еле сбил температуру, мне надо знать, что ты…

И она открыла глаза.

Его лицо нависало прямо над ней — тревожное, бледное, его лицо. В темноте света фонаря хватало, чтобы разглядеть тонкую полосу на щеке, словно ее поцарапал куст или рваный край стены; грязные растрепанные волосы, несколько прядей, налипших на лоб. Серые тени под глазами.

Внутри все задрожало. «Пожалуйста, нет», — снова подумала Джемма.

— Хорошо, — сказал Винсент, все еще глядя на нее. Голос был тихим, ровным, без нажима. — Ты пришла в себя? Ты понимаешь, где ты?

Джемма молчала. Ее пальцы медленно сжались в кулаки, и узел на запястьях едва заметно натянулся. Он был грубый, тяп-ляп, слишком высокий и затянут в спешке. Такой завязал бы Винсент. Ему всегда с трудом давались хорошие узлы.

«Кукла Самайна, — продолжала просить она, даже зная, что пастор врал. — Кукла Самайна, не Винсент».

— Тебя не может…

— Я здесь, — оборвал ее Винсент, будто торопясь. — Это я. Хорошо? Я нашел тебя.

И он попытался улыбнуться.

— Я нашел тебя, — повторил. Очень просто. Почти с облегчением.

И Джемма поверила.

Это было глупо — после всего, что произошло, — и безрассудно, и нелогично. Но в этот момент Джемма ему поверила. Будто могла чувствовать, что он — настоящий, а не подделка; будто ощущала, как наяву, его плоть и кровь, а не ледяной холод от остатков того, что когда-то было человеком. Будто смогла сразу понять, что здесь — в этом взгляде, в этой нервной, тревожной улыбке — Самайну не оставалось простора для лжи.

И, когда она поверила, ей захотелось кричать.

* * *

— Как вы думаете… — Дыхание Киарана немного сбилось. —