Не бойся меня - Дарина Александровна Стрельченко
Папа предложил ходить в спортзал при гостинице. Саша спустилась туда один раз. И поняла, что видит его в каждом мужчине. Она попыталась преодолеть себя. Она устала, устала, устала бояться. Устала – но не перестала. В зал она больше не пошла.
На рассвете, вынырнув из очередного кошмара, она задумалась, что дальше. Сколько еще это будет длиться. И как ей жить потом. И будет ли это потом – или все теперь всегда, до самого конца, будет как сейчас.
«А еще я хочу начать собирать коллекцию оружия» – вот что на самом деле она хотела сказать папе, когда они искали пышечную.
– Пап. Мы можем сходить в магазин с оружием? Как его вообще продают? Нужна какая-то лицензия на ножи?
Как же выбешивал этот постоянный страх. Как же хотелось жить нормальной жизнью. Как же хотелось вернуться в тот чертов день, когда она зарегистрировалась в чертовом «Переиграй», и откатить все назад!
серийный маньяк косы изнасилование жертвы
рассказы жертв серийных маньяков
почему некоторые женщины хотят чтобы их изнасиловали
что со мной не так
социальное одобрение и неодобрение откуда пошло
мне страшно
мне страшно
мне страшно
* * *
Сны стали ежедневной пыткой. Саша называла их «ночные свидания». Она хотела попросить папу купить «Цеплекс», но рецепт остался в Кавенецке. Да и признаваться в том, что, ко всему прочему, она еще и успокоительные принимает…
Придется терпеть.
Светлые обои с кривоватым тиснением. Стол, который она почти полностью очистила от пыли, и стул, который стал почти удобным. Ручка, карандаш, перочинный нож. Вызубренный наизусть вид из окна. Пирожки с капустой на обед, припрятанные во время завтрака. Кофе и горький черный чай. Потек на стене – наверное, номер когда-то затопили соседи сверху – и скол кафеля на полу в ванной около раковины. Гудение пылесосов, смех и разговоры горничных, стук бутыли, которую меняли в кулере в конце коридора. Щелканье магнитных замков в соседних номерах. Глухой резиновый чпок рамы, когда ее открываешь. Запах чего-то свежего и химического после уборки, линялый ковролин, нитки, торчащие из наволочки. Одинокие пустые ночи, когда папа задерживался или оставался на ночную смену. Мигающая лампа под потолком и далекие огни за Невой. «Вещи и звуки, письма и мысли – лучшие Сашины друзья».
Время тянулось бесконечно, и порой казалось, что один день вмещает несколько суток. Одуревшая от пирожков, скетчей и бесконечных текстов, она слонялась по номеру, дожидаясь обеда. После, вымыв чашку, от которой не оттирался налет дешевого чая, Саша продолжала бродить по диагонали – от окна к двери – в ожидании следующего великолепного события: ужина.
Безумно долгая первая неделя подошла к концу. Саша все чаще ловила себя на ощущении, будто она заперта в клетке. В безопасной и даже уютной расчудесной ужасной клетке. Однажды она попробовала лечь спать после обеда. Перед тем как свернуться под одеялом, она долго рассматривала нож на тумбочке. Его купил папа. Не боевой, конечно. Но вполне острый. И очень красивый. Резьба, изящный футляр, изгиб, теплая, идеально ложащаяся в ладонь рукоять. Лезвие – холодное, легкое, хищное. Словно нарисованное серебристой гелевой ручкой или ледяной акварелью.
Саша спрятала нож под подушку, к перочинному ножику, и закрыла глаза. Лежать было неудобно, и сон не шел. Зато когда пришел – продлился всего лишь минуту, а потом она отчетливо поняла: кто-то прижимается к ее спине. Кто-то горячий и молчаливый. Кто-то, чья рука обхватывает ее за талию, прижимая к себе. Вторая рука движется к ее горлу, натыкается по пути на ножи. Саша слышит утробный смешок. Ножи со стуком падают на пол.
Саша чувствует, что парализована, обездвижена и почему-то не может говорить. Она открывает рот, и губы тут же чувствуют чужую жесткую ладонь; ребро ладони соленое на вкус. Саша пытается хотя бы замычать – и слышит новый смешок.
– Привет, Са-ша.
Саша, дернувшись, пытается вырваться. Но он держит слишком крепко. Она понимает, что связана. Чужая рука движется по пояснице, по животу, вниз, вниз…
* * *
Она проснулась и увидела, как светится экран телефона.
Са-ша, привет.
Пожалуйста, не волнуйся. Вдохни. Выдохни. Я знаю, что ты в Питере, но я не искал, где именно вы остановились. Но я не могу больше не писать тебе.
Саша медленно взяла телефон в руки. Плотно обхватила корпус. Заблокировала экран. И вернулась в кровать, во власти сна, разгоряченная, униженная, уничтоженная.
* * *
Она ничего не сказала отцу. А что тут скажешь? Все было бесполезно. И все неумолимо шло к логическому концу.
– Сашка, ты какая-то не такая.
Она намазывала масло на круассан. Ей было до такой степени все равно от притупившегося, апатичного страха, что она даже забыла, что эти крохотные пластиковые контейнеры из-под масла на гостиничных завтраках далеко не везде принимают в переработку. Забыла, что лучше вообще не использовать их. Забыла о своих привычках и принципах и думала только о том, что засело в мозгу тяжелой гнилой занозой.
– Саш?
Он засыпа́л письмами ее новый анонимный адрес. Он знал, что она в Питере. Знал, что она с отцом. Саша была уверена, что он знает, где она, – разве можно верить этому «но я не искал, где именно вы остановились»? А даже если так – ему ничего не стоит найти ее. Так какой тогда смысл прятаться? Какой вообще во всем этом смысл?
– Сашка, ты слышишь меня вообще?
– Да, пап?
Тупой серебристый ножик выпал из рук, измазал маслом скатерть, салфетку, клетчатую рубашку.
– Что с тобой? Голова болит?
– Да. Есть немного, – механически кивнула она.
Как бы выпутать из этого папу. Вот бы как-то заставить его отдалится, оказаться от нее подальше. Если уж он не может ее защитить – пусть хотя бы будет не здесь, чтобы не попасть под раздачу, если что. Если что? Саша усмехнулась и испугалась собственного смешка: он прозвучал почти так же, как во сне. Утробно. Глухо.
– Я приду пораньше сегодня. Куда хочешь сходить вечером?
О, ей было без разницы. Она всюду – под его взглядом. Нет ни щелочки, ни щербинки, ни тени, в которой она могла бы спрятаться. Так что – какая разница.
– Пойдем просто по Невскому? – глядя на папу, предложила она. Взрослый, здоровый, сильный и красивый папа. Который, увы, не сможет защитить свою бестолковую,
