Колодец желаний - Эдвард Фредерик Бенсон
И правда, вскоре ясное сияние солнца сменилось экстраординарной духотой. Небо заволокли тучи. Они копились целый день, пока не достигли той степени плотности, которая предвещает шторм. Марджери удалилась в гостиную с роялем, чтобы разобраться с делами, Уолтер заснул во внутреннем дворике, а я, оставив его одного, прошел к сестре, главным образом в поисках прохлады.
При моем появлении Марджери вздрогнула.
– Как же я хотела, чтобы меня кто-нибудь отвлек, – выдала она. – Меня давно тянет заглянуть в буфет – вон в тот, который рядом с роялем. Извини, Тед, я спутала твои бумаги; но ты их разберешь во время моей передышки.
Так оно и было: неоконченные письма, конверты с адресами и счета лежали на столе вперемешку с моими записками. Приводя свой архив в порядок, я случайно увидел чек – тот самый, на оплату аренды. Он был на имя мисс Эллершоу. А еще я прочел выведенные рукою моей сестры строки: миссис Мостин, дескать, «весьма сожалеет, что не смогла раньше отправить чек на оплату двух недель аренды»…
Итак, мисс Эллершоу – владелица «Сосен»; обе мисс Эллершоу, одна из которых была убита, жили под одной крышей. Но где эта крыша? В Колтхеме, в доме, на который указал мне Дентон, – или…
Неровный ход моих мыслей прервала Марджери.
– Какое разочарование! – воскликнула она. – В буфете пусто, если не считать странички из песенника, и что, как ты думаешь, это за песня? «Дом, милый дом»! Можешь смеяться, но мелодия – прелесть. Прямо сейчас ее и сыграю, а потом уж вернусь к бумагам.
Я сидел у окна, выходящего в сад; мне был хорошо виден Дентон – он собирал сладкий горошек. Едва звуки старинной мелодии устремились в окно, как Дентон выронил корзинку и заткнул уши. И тотчас я понял, что в комнате, помимо нас с сестрой, присутствует кто-то третий. Марджери прервала мелодию на второй строке, обернулась и вперила в меня взор.
– Что это здесь такое, Тед? И что…
Из дверного проема на нас глядел Уолтер, которого я считал спящим.
– А, так это ты играла, Марджери, – протянул он. – Тогда порядок.
Эмоции наши переплелись, и все отчетливее становилось общее для нас троих понимание того, что в комнате присутствует нечто порожденное вовсе не вечным жужжанием жерновов жизни, а явившееся из серых туманов приграничья. Такая-то сущность и находилась в комнате, и ни ко мне, ни к Марджери, ни к Уолтеру она отношения не имела; невидимая, она черпала силы из того факта, что мы трое признаем ее наличие. Каждый по-своему, мы трое в тот миг абсолютной и ужасной тишины питали эту сущность.
Морок был уничтожен бормотанием. Я пробормотал что-то о беспорядке в бумагах, Марджери пробормотала извинения и обещания все исправить, если только ей будет позволено. Кризис миновал; лучшего объяснения я дать не могу.
Между тем тучи сгущались. Море приобрело свинцовый оттенок, воздух замер. Примерно в половине одиннадцатого мистер Бёрд, оказавшийся обворожительным гостем, пожелал нам доброй ночи; я вышел проводить его, открыл дверь – и мы с ним будто заглянули в колодец непроницаемого мрака. Я понял: такая возможность вряд ли еще представится; заверил мистера Бёрда, что мне необходимо подышать на сон грядущий, потому я и провожу его до самой деревни, вот только возьму фонарь. Едва мы вышли, я заговорил безо всяких экивоков.
– В прошлом году в Колтхеме случилась ужасная трагедия, – начал я. – Дентон указал мне дом, где она имела место.
Мистер Бёрд застыл как вкопанный.
– Дентон указал вам дом? – переспросил он.
– Да, но, возможно, он ошибся. Я буду вам очень признателен, мистер Бёрд, если вы подтвердите или опровергнете мою догадку. Итак: убийство произошло в «Соснах», верно? Мои сестра и зять ничего об этом не знают и, я надеюсь, не узнают. Сам я нынче случайно выяснил, что Марджери платит ренту мисс Эллершоу – а ведь такую же фамилию носила и убитая леди, правда? Еще я рискну предположить, что жестокая сцена имела место в комнате, рядом с которой мы провели сегодняшний вечер.
Мистер Бёрд с минуту молчал.
– Я не могу опровергнуть ваши предположения, – заговорил он. – Да и прямой отказ отвечать вам – тоже не выход. Вы не ошиблись. Понятно, почему Дентон солгал вам насчет места убийства – мисс Эллершоу не хочет больше жить в этом доме, но хочет сдавать его внаем, если же станет известно, что здесь убили человека, она потеряет потенциальных арендаторов, и Дентон это понимает. Я в свою очередь тоже вас кое о чем спрошу. Почему вам кажется, что мисс Эллершоу убили именно в этой комнате?
Я колебался: рассказать ему или нет о ряде странных впечатлений, что множатся вокруг комнаты с роялем? В итоге я решил помалкивать.
– Из-за одного инцидента, – произнес я. – Дентон сказал моей сестре, будто бы есть распоряжение владельца не открывать эту комнату, дабы арендаторы ею не пользовались.
– Вполне объяснимо, – кивнул мистер Бёрд. – У тех, кто тогда находился в доме, с этой комнатой связаны кошмарные воспоминания. Больше вы ничего странного не заметили?
– Вроде бы нет, – выдал я. – Засим я пожелаю вам доброй ночи. Дальше не пойду с вами – оставшаяся часть пути освещена.
К моему возвращению Марджери с Уолтером поднялись к себе в спальню. Во дворике, где мы сидели после ужина, еще горела лампа. Туда я и прошел: ложиться спать не хотелось, ведь нервы мои, раздраженные неизбежной грозой, были подобны натянутым струнам. Боялся ли я, что на свет выползет страшная правда о случившемся в комнате с роялем, что мне будет видение? Нет, страх улетучился, и я, перебирая в уме намеки на истинный ход событий и сигналы из туманного приграничья, ощущал одно только острое любопытство. Я воображал себе мисс Эллершоу: вот она сидит за роялем, а вот вокруг ее шеи затягивается удавка. Наверное, мисс Эллершоу играла мелодию «Дом, милый дом»; да, не иначе. Дентону было хорошо ее слышно из сада. А потом обрушилась тишина – полная, если не считать пары-тройки судорожных вдохов конвульсирующего тела, да и те больше походили на шелест листвы. Вскоре обнаружилось и самое тело – возможно, первым, кто узнал о не раскрытом до сих пор преступлении, стал именно Дентон. Стоит ли удивляться, что нынче обрывок мелодии, который наиграла Марджери, ввергнул беднягу садовника в такой шок?
Ночь была абсолютно безветренная; ни в доме, ни вне его не чувствовалось даже слабого дыхания жизни. От тишины у меня звенело в ушах. И вдруг из комнаты, под стеной которой я сидел, раздались еле слышные, но отчетливые звуки рояля. Были проиграны два такта,
