Как поймать монстра. Круг третий. Книга 1 - Арина Цимеринг

Однажды он подслушал, как бабушка говорила маме, что в нем слишком много ки — бабушка была наполовину японкой — и что им, как родителям, будет сложно его воспитывать. Кэл почти обиделся — ничего не сложно, он уже лучше всех стреляет, а в лесу ориентируется не хуже дяди Кеахи! А то, что ему не хватает терпения досидеть до конца служб, или то, что он убежал с прошлогоднего хоо’купу и его искали всей деревней, — ну, так он уже объяснял, это не его вина, он просто увлекся!

Ничего не сложно. Кэл сильный и ничего не боится.

Так он и сказал дедушке, когда тот пришел на рассвете.

Оказалось, ответ неверный.

— Есть одна-единственная вещь, которой тебе надо бояться, — опасно сузив глаза, процедил тот. — И если ты ее не боишься, тебе придется научиться ее бояться. Потому что без этого страха ты не станешь жрецом. Не успеешь. Тебя убьет первый же навилиолело.

Навилиолело — Пожиратель языков — был любимой пугалкой дедушки.

— Ну и чего я должен бояться-то? — лениво спросил Кэл, потому что устал, замерз и не понимал, чего дедушка опять от него хочет.

В ответ ему прилетел сильный, как удар храмовой колотушкой, подзатыльник.

— Умереть, — раздался над Кэлом ледяной голос. — Ты должен научиться бояться смерти.

Кэл научится этому годом позже.

Еще позднее, уже в Управлении, его будут называть «бесстрашным», «парнем со стальными нервами», «хладнокровным». Американские агенты считали, что если он контролирует ситуацию, действует на опережение, не поддается страху, то, значит, его не чувствует.

Американцы ошибались. Возможно, потому и умирали: они терялись, когда сталкивались со страхом, думая, что не должны его чувствовать вовсе.

Секрет, которому из года в год учил Кэла дед, был в том, чтобы познакомиться со страхом, понять его, научиться узнавать в лицо. Различать, когда он твой враг, парализующий мысли, а когда — помощник, спасающий тебя от смерти. «Страх смерти, — говорил дед, не скупясь на затрещины, — это твой лучший друг. Не прислушаешься к нему — помрешь, понял?»

Кэл понял. Поэтому Кэл боялся смерти — и для него этот страх не был чем-то новым.

Он достиг границы деревни бегом — большими крепкими шагами, несмотря на то что хотелось валиться с ног, а мышцы рвало огнем.

В низине было тихо. Пустынно. Стоило войти в деревню, как корявая улочка с рассыпанными по ней домами молча повернулась к нему мертвым взглядом окон. Кроме собственного тяжелого дыхания — вдох-выдох, оседающий в воздухе пар, — ничего не было слышно. Кэл оперся грязными багровыми руками о колени, выравнивая дыхание и возвращая деревне подозрительный взгляд. Все те же повалившиеся частоколы, прогнившие стены, съеденные временем и погодой крыши… Все точно такое же, каким было, когда он уходил.

Снег медленно опускался крупными белыми хлопьями.

Кэл медленно разогнулся, пристально вглядываясь в немые хижины.

Или нет?

Он поудобнее перехватил нож, не удосужившись стереть с него остатки черной дряни. И двинулся вдоль домов — одинокая живая фигура посреди погребенной в белом цвете деревни, — напряженно прислушиваясь: не раздастся ли рядом звук, выдающий чье-то присутствие. Снег, идущий без остановки, укрыл все вокруг, спрятав улики: Кэл, словно первопроходец, прокладывал свои следы по непотревоженному белому полотну.

Хотелось бегом преодолеть расстояние до развалюхи Мойры и увидеть знакомые лица, быстрее рассказать о произошедшем, предупредить, обезопасить. Но неуловимая неправильность пейзажа заставляла Кэла делать медленные, осторожные шаги. Развитая годами охотничьей работы внимательность цеплялась за каждый неподвижный угол. Дом Мойры находился по правой стороне, ближе к центру улицы, и, чтобы дойти до него, надо было преодолеть черные окна и беззубые дверные проходы — но, глядя на них, Кэл ощущал растущее внутри напряжение. Он успел миновать два дома, когда краем глаза заметил тусклый блеск слева; свернул к изгороди и, остановившись, наклонился. Ну черт возьми.

Он поднял с земли фонарик — один из тех, что они привезли с собой. Ощущение чего-то неправильного перестало быть ощущением — и превратилось в мрачное ожидание беды.

Прозрачный пластик треснул по центру, будто фонарем прицельно по чему-то били.

— Что ж, — пробормотал Кэл, убирая фонарь в карман и угрюмо глядя на деревню.

Та замерла под безжизненным небом, ожидая, какой из ее страшных секретов он откроет первым.

Он двинулся дальше по улице.

* * *

— Уходим, — неожиданно сказал Доу, не опуская пистолет и продолжая вглядываться в то, что скрывалось за деревьями. В голосе его звучала… Кэл не стал бы называть это паникой. Скорее, нервозностью. Но очень и очень сильной нервозностью. — Быстро. Оставь вещи. Надо уходить.

Или все-таки стал бы.

Кэл мгновенно схватился за рюкзак и не спросил причину. Доу видел в темноте намного лучше него. И если там, в этой темноте, крылось что-то, что заставляло его говорить с таким страхом, то им действительно нужно было уходить.

— Оставь! — Доу начал двигаться спиной к противоположной стороне лагеря, не опуская оружие. — Будет нас тормозить!

— Если мы не вернемся с едой, то все помрем, — отрезал Кэл, со щелчком застегивая на груди тесный ремень, и тоже схватился за пистолет. — Меня это не замедлит.

— Ты не… — Доу бросил взгляд на свой рюкзак и спустя мгновение перебросил его через плечо. — Черт с тобой! Пошли! Быстро!

* * *

Здесь произошло что-то плохое.

Чем ближе к дому Мойры он подходил, тем глубже становились следы, которые уже не мог скрыть снег. Кэл нашел обрывок куртки — синей, значит, Джемма — у одного из крылец. Ткань легла в руку немым свидетельством: дальше его ждут только плохие новости.

От дома Мойры выше по улице убегала кровавая дорожка, еле виднеющаяся под снегом, мебель была разбросана по двору, но внутри Кэла встречала еще более мрачная картина.

Двери больше не было. То, что он нее осталось, проломанное, искореженное, Кэл аккуратно обошел, стараясь двигаться так тихо, как мог. Покалеченный буфет упал на пол, рассыпав вокруг себя деревянные обломки.

— Кто-нибудь? — спросил Кэл, прекрасно зная, что никто не ответит.

Его голос одиноко замер посреди разрухи. Тишина.

«Я вернусь».

«Ага. Знаю. На пятый день с востока».

«С первым лучом солнца!»

Прошлым утром он уходил отсюда плечом к плечу с Доу, провожаемый взглядом Джеммы и тревогой Нормана.

Сегодня, без света фонарей внутри, голосов и вечных споров, дом Мойры выглядел так, будто здесь никого никогда и не было — словно все эти сто лет он так и стоял в одиночестве, а все остальное лишь плод воспаленного воображения. Во всяком случае, Кэлу так казалось