По воле чародея - Лилия Белая

– Пан, милый, – заговорила Пелагея, заслоняя собой проход в комнатку, – ну, дай ей немного отдохнуть, не выдержит сонная в поле-то. Свалится под солнцем горячим.

Каркрас прыснул едким смехом, а Властош сурово проговорил:

– Выдержит. Не высокого полёта птица. Она ничем не отличается от моих работников, те разве что чуточку умнее. Правила для всех одинаковы. Я спал не больше, чем она.

– У нас рработы по горрло! Они пррохлаждались! – проскрежетал Каркрас, злобно заглядывая за спину Палашки.

– Ох, если ты или твой дружок девчонку изведёте, то я…

– Дорогая тётушка, некуда тебе от меня идти, – тут же завершил фразу пан.

Он уже знал, что заявит Палашка. Опять будет впустую грозить, что не испечёт ему пирожков или того хуже: уйдёт от него навсегда. Да, вот только – куда? Её дом здесь, в его имении. Да, она свободный человек, ей, одной из немногих, позволено выходить за магический барьер; пан часто отправляет её в город за продуктами с приказчиком Яковом. Она вольна уйти, но не к кому. Родственников не осталось, отца умертвил за провинность Криош давным-давно, когда сам Властош был ещё ребёнком. И она о том прекрасно знает.

Пелагея опустила голову и, не смея более перечить, дала дорогу.

Пан приблизился к крепостной, ступая мягко, как чёрный кот, взирая надменно, с издевательским наслаждением. Он смотрел на свою собственность с кривой ухмылкой. Бледная, едва держащаяся на ногах девчонка всё-таки очаровывала Властоша. Не милым личиком, но магической силой.

Он её слышал. Солнцем поцелованная. Искусница. Как его мать. Избранная богами… Но получится ли её подчинить? Золотые волосы рассыпались по тонким белоснежным плечам, голубые глаза смотрели в пол, голова была покорно опущена. Почти девушка. Красива. Если бы только не сильная худоба…

Чародей, улыбнувшись своим мыслям, тут же опомнился и отогнал их прочь. Обойдя Настасью, достал из кармана ленточку. Аккуратно собрал золотистую копну волос, переплёл их в косу, чтобы не мешали при работе, и вплёл в них чёрную ленту. По телу пленницы пробежала дрожь. Властош тронул её за плечи, наклонился к самому уху и прошептал:

– Знаешь, а молчаливой ты мне нравишься гораздо больше. Но ничего, ты ещё запоёшь сегодня на поле… Под свист серпов и кнута. Вот, и посмотрим, на что годится дочка мельника. Жаль, папочка не увидит свою маленькую избалованную девочку. Бедного Мелинара, должно быть, уж кошки съели.

Настасья не сдержалась и с шипением вывернулась из хватки шляхтича. В глазах Искусницы сверкнула лютая ненависть, желание разорвать злодея в сию же секунду. С пальцев слетела золотая искорка.

Властош точно этого и ждал. Палашка же кинула предупреждающий взгляд. Держись, девочка. Молчи. Не поддавайся.

– Отчего не поклонилась мне, Настенька? – волшебник нашёл к чему придраться. – Разве, родичи тебя не учили кланяться господам?

Настасья перевела взгляд и увидела, как Каркрас вытащил из-за пояса нагайку. Страх удавкой пережал горло, советовал Насте не совершать глупостей и поклониться, но она пересилила себя и гордо вздёрнула подбородок. Не дождётся!

Пелагея с ужасом следила за упрямой девочкой, мысленно молясь Единому.

– Ну что же, – чародей жестом остановил оборотня, – передо мной не склонилась, так спину согнёшь перед Царём Сваргом – солнцем красным! И голову не советую так высоко держать, венец тебе не носить, а вот солнце может зеницы ослепить.

Властош, довольный своей речью, отвернулся и произнёс:

– Пошли, замарашка, в усадьбе тебе больше делать нечего. С крестьянами жить будешь, а там – посмотрим.

Анастасия, не проронив ни единого слова, потянулась было надеть свои башмачки, но Властош перехватил её руку.

– Не стоит, – процедил он сквозь зубы. – Так пойдёшь.

Палашка вмешалась:

– Не слишком ли жестоко, пан? Ножки босые, непривычные, больно ей будет по соломе ступать…

– Отдыхайте, милая тётушка. И прошу вас: не учите меня, как правильно воспитывать.

Властош притянул Пелагею к себе, ласково поцеловал в висок. Настасью же так крепко схватил за локоть, что послышался мучительный стон. Натянуто улыбнувшись няне, Вишнецкий вытолкнул невольницу из комнаты.

– Не суй нос не в свои дела, – проскрежетал Каркрас, обращаясь к Палашке, но та дала ему хорошую затрещину:

– Пшёл вон отсюда, пугало огородное!

Каркрас со злостью вышел прочь, и обернувшись вороном, вылетел в ближайшее распахнутое окно.

Пелагея же горестно поглядела вслед воспитаннику. Властош умел причинять боль, когда считал нужным. Искусно, медленно, избирая особенный способ для каждого человека.

* * *

Пан и его крепостная вышли на крыльцо имения. Они спускались по широкой белокаменной лестнице, украшенной балюстрадами, когда стремянной подвёл Властошу Дамана. Пешком до поля идти было неблизко, потому Вишнецкий выбрал коня. Настасью ждала иная участь.

По велению помещика стремянной подал ему длинную верёвку, и чародей обернулся к невольнице. От вида едва заметной ухмылки Властоша, Настасья похолодела.

– Знаешь, как в Царской Славении паны расправлялись с неугодными им крепаками, когда чародейская Шляхта была наравне с высшей властью? – спросил Вишнецкий, перевязывая запястья Насти.

Она морщилась, но молчала.

– Шляхтичи могли спокойно казнить их. Излюбленным способом в те века было четвертование. – Властош глянул на дрожащую от утренней прохлады Настасью, но она держалась всё так же гордо. – Не спорю, времена тогда были кровавее, жёстче, но как действенны были методы! Разом у других охота перечить пропадала. Осуждённого связывали по ногам и рукам, – пан затянул узел так, что Настя засипела от боли. – А концы верёвки привязывали к лошадям. – Он проделал то же самое, закрепил верёвку к поводьям Дамана и вскочил в седло.

Стремянной, следивший за действиями пана, сразу отошёл в сторону.

– Затем палачи хлестали лошадей по крупам… – Властош выдержал паузу и вдруг резко пришпорил жеребца.

Даман сорвался с места. Не ожидавшая такого рывка, Настасья споткнулась, упала и ободрала колени о вымощенную булыжником дорогу. Вишнецкий тотчас остановил вороного, обернулся, и, сверху глядя на мученицу, холодно договорил:

– … И человека разрывало на части.

Настасья с ужасом уставилась на собственную кровь испачкавшую каменную брусчатку. Девушка молчала, силясь не зарыдать от отчаяния.

– Я же заклятый враг. Аспид, помнишь? – услышала она голос Властоша Вишнецкого. – Не следовало мне проявлять к тебе доброту вчера. Ничего, моё воспитание пойдёт тебе на пользу. Впредь будешь следить за своим языком, негодная! Пошёл! НО-О!

На сей раз Даман не остановился, поскакал рысью. Только благодаря длине верёвки, Настасья смогла бежать за жеребцом, не волочась по земле, как приговорённая к пытке. Босоногая, она теперь понимала, почему Властош не позволил надеть башмаки. Голова шла кругом. Мир мелькал пёстрыми образами. В горло при таком беге забилась пыль, Настя закашлялась. Верёвка жгла запястья, натягивала;