Тоска - Александр Александрович Павловский
Головная боль утихала. Стоило мне выговориться, как с сердца упал камень и легкие наполнялись быстрее. Воздуха хватило, чтобы разогнать туман в мыслях и высветлить взгляд. В висках будто бульдозеры копали котлован, но уже не так интенсивно, даже с некоторыми долгими перерывами. Таблетки могли бы ускорить, но и так тоже терпимо. Мне захотелось домой. Я и так задержался больше, чем на неделю из-за дождей и непонятной тайны, которая для меня лишь очередной сюжет для книги. В моих руках не больше силы, чем у мельницы возможности летать. И я не смогу спасти всех от неведомой шизофрении, которая заставляет заканчивать неоконченные дела. Это же абсурд! Неоконченных дел можно быть так много, что формулировка: «одно неоконченное дело» – тоже самое, что один взгляд под ноги. Всё получается само собой и дела – это лишь небольшие цели на день. А тут их нужно целенаправленно заканчивать. Но исходя из логики, моё неоконченное дело – это новая книга, которую я пытаюсь наскрести последний год.
– Я хочу, чтобы ты понял, что смерть – это лишь пол пути. И совершенно не большая его часть.
– Может, мы закончим бесполезный разговор? Я не в настроении его продолжать. Тем более, как ты заметила, мне не слишком хорошо в плане самочувствия.
Девушка щелкнула пальцами и боль пропала.
– Ты совершенно меня не слушаешь. Я же сказала, что это – мой город. И я здесь решаю, что будет происходить, а что можно убрать, как за ненадобностью послевкусия.
Я схватился за голову, но боль и правда прошла. Всё стало отчетливее и резкость мыслей вернулась в привычное русло. По ощущениям, я будто проспал сутки и теперь полон сил. Даже голод странным образом меня не беспокоил.
– Как ты…
– Послушай внимательно! – Марина перебила и стала настойчивее, сменив улыбку на гнев. – Ты можешь верить в любую правду, которой здесь нет и не будет. Можешь бегать, кричать и винить во всем, кого угодно. Можешь писать свой дневник, переходить из дома в дом, ночевать на улице или попытаться сбежать. Но я всё это увижу. Я даже мысли твои могу читать, а ты строишь из себя обиженного. Пора бы пробудиться, ты больше не участник настоящей артерии жизни, теперь ты обычная капля в грязной луже. Я доступно объясняю или ты всё-таки хочешь подискутировать?
– Что это значит?
– Как я поняла, то о своем положении ты наслышан меньше, чем я тебе сейчас наговорила. Но это не моя проблема. Если ты застрянешь в этом месте, то будешь жить с бабкой или я вас обоих сожгу прямо в доме. Но пока этого не случилось, ты должен мне помочь!
– Уж знаешь, после угроз, я даже пальцем не пошевелю! – Я решил огрызаться.
– Тогда пальцем пошевелю я и ты скорчишься от головной боли прямо на лавочке. Затем щелкну еще раз пальцем, и никто не сможет прийти на помощь. Ты будешь корчиться от боли пока силы не оставят, а после этого мы снова поговорим. Если у тебя, конечно, останется время. Бесплатный ответ насчет этого места: у каждого есть ограниченное количество времени и расходуя его бесполезно, ты приближаешь что-то необратимое. Ты сейчас занят именно этим.
– А угрозы что?
– Стиль общения. Я прожила немного больше твоего, а в этом месте так раз в десять больше. И кого только не встречала, с кем говорила, но люди, когда узнают правду ведут себя будто животные. Теряют рассудок, вопят, истерят, плачут. Никто не может и не умеет принимать уготованное. Все обязательно стараются вымолить прощение. А за что прощать? Никто ничего не сделал, просто время пришло. Или правильнее сказать – вышло. Ну, закончилось.
– А с чего я должен в это поверить? – Во мне содрогалось непонимание.
Марина щелкнула пальцами, и многолюдная улица опустела. Весь шум и суета стали звенящей тишиной, которая резко ударила по ушам. Я обернулся по сторонам, но никого не было. А над городом всё также выкипала сиреневая пенка непогоды. Запекшийся асфальт заметно облупился в некоторых местах и теперь там сочилась грязная рана. У дороги деревья выглядели, как подорожник, который ничего не лечит.
Затем она снова щелкнула пальцами и город предстал в своём реальном обличии. Мы сидели на улице, что сгорела до тла. Рядом со мной лежала та самая маковка с крестом о которой я думал перед этим. Ржавый крест жалобно тянулся ко мне, а вся церковь напоминала заросшие руины из кирпича. Никаких дорожек, только сорняки по пояс и полусгнившие дома. Ничего не напоминало улицу, на которой мы сидела до этого. Все дома из бруса и довольно маленькие, больше похожие на старорусские. На одном из дальних заборов я увидел распятое тело с белым черепом. Хотелось закричать, как этой ночью, но я вновь не мог понять: толи галлюцинации, толи —что-то другое.
– Где мы находимся? – Силясь не выдавать страх, спросил я.
– Коломна. – Она с грустью смотрела на башню за руинами церкви. – Видишь ли я была наречена первой царицей при Лжедмитрии, а затем допустила сожжение города. Я пустила лиса в курятник, а тот не сдержался и перебил всех кур. Доверилась человеку, которого любила, а он не поскупился на жестокость к людям и в том числе ко мне. Так бывает, когда ищешь надежду там, где её не может быть. Он обещал, что увезет меня и даст шанс на новую жизнь, но все его слова не стоили и деревянного рубля. Как только стало тяжело он забыл о своих словах и оставил
