По воле чародея - Лилия Белая
– Ишку-ушница, Искушниц-ца… – раздалось шипение, напоминающее шелест листьев. Глаза лесных тварей жадно таращились на девочку.
– Ну? Чего вы застыли? Рубите! – в истерике воскликнула Анастасия, решив, что пан попросту оттягивает момент для острастки.
Она ещё не успела заметить обитателей Навжьего леса. Властош медленно опустил меч, положил руку ей на плечо и приказал замолчать.
– Шладка-ая кровушка, вкушна-ая… Искушница, солнешная дочь…
Вишнецкий, будто заворожённый, зашептал обережные заклятия, то и дело поглядывая на посох. Он успеет его схватить, прежде чем лесные твари набросятся на них с Настей. Не сводя взора с нежити, пан поднял с колен Настасью и заслонил её клинком, словно границу очертил.
– Почему вы… – Настя не договорила, наконец узрев пугающие тени и налитые кровью зеницы. По телу её прошлась дрожь.
– Не дёргайся, – спокойным голосом посоветовал чародей. – Иначе они нас разорвут.
Искусница в ужасе замотала головой, не веря, что впервые так близко видит нечистую силу. Пальцы потянулись к нательной звёздочке, губы зашептали молитву:
– Отче Небесный, огради мя…
Услыхав святые слова, твари зашипели, как клубок змей. Властош тут же сдавил Настасье горло локтем, оборвав её речи.
– Заткнись, дурная, – шепнул он ей на ухо, – иначе я тебя убью быстрее, чем они!
Настасья закашлялась, замолчала. Шляхтич ослабил хватку, выставил перед собой меч, приготовившись к нападению, как вдруг из его раскрытой дорожной сумы птицей выпорхнула карта Оракула. Чёрная карта упала под ноги хозяину. Властош и Настасья одновременно опустили глаза и прочитали название.
«Шанс»
Карты никогда сами собой из сумы не вылетали, если не желали оповестить о чём-то важном. Властош на мгновение позабыл о нежити, поджал губы в раздумьях. И ведь правда… Настя. Последний шанс. Столько усилий, да зайцу под лапы! – как любили говорить южные славенцы.
– Кровушшка вку-ушшная… – вновь зашипела нечисть. Смутные тени лезли из мрака и теперь медленно наступали на непрошеных гостей. Настасья испуганно зажмурилась, впервые прижавшись к волшебнику, как к своему защитнику.
– О, матушка Славья, за что… – Вишнецкий, мысленно перебирая обережные заклинания, потянулся взять солонку из дорожной сумы. Соль эти твари на дух не переносят. – Славья, ты надо мной издеваешься?.. Какого лешего?!
Стоило ему произнести последнюю фразу, как лес тут же сотрясся от гневного, но писклявого возгласа:
– Что значит, КАКОГО ЛЕШЕГО?!
Внезапный окрик напугал голодных обитателей тьмы. Они завизжали, уступая дорогу их местному покровителю. Вишнецкий, воспользовавшись моментом, схватил с земли карту и посох. Настю он не выпустил, чтобы, не дай бог, не наделала глупостей.
– Я табе спросил вообще-то, что значит: «какого лешего»? – продолжал звучать резкий голос, немного похожий на детский. – Леший один, ясно табе?! А ну пошли вон, тюрюхайлы неочёсанные! Вон отсюдова!!
Сгустки тьмы умчались по разные стороны. Исчезли кровавые очи, жаждущие еды, а вместо них засверкало два золотых глаза, огромных, как блюда. Сияние черепа-фонаря выхватило из тьмы худосочного карлика.
В мешковатых штопанных тысячу раз одеждах он напоминал домовёнка, хотя Настасья их никогда не видела. Но сейчас она, кажется, увидала самого настоящего лешачка! Искренняя улыбка озарила её лицо. На голове лешачка, в растрёпанных зеленовато-синих волосах она заметила гнездо с птицами, а на одёжке – украшения из засохших грибов. На плече нелюдя жила себе, не ведая горестей, семья таких же бледных, как и хозяин, поганок.
– Славья-Матушка, лешак?! – Властош сдержал удивлённо-расстроенный тон. Как показалось Настасье – лешачок для него не представлял особой опасности по сравнению с толпой краснооких бесят.
– Я всё мог бы стерпеть, но не эту брехню! – принялся негодовать человечек и, переваливаясь с ноги на ногу, просеменил в центр поляны. Он отряхнулся и начал грозить пальцем.
– Ты много других леших знаешь, да?! – гневный взор нелюдя скользнул по магу. – Ты много их видел, да?! Ух, хулюган, медведя нашего ослепил, да ещё в священном месте кровь пролить решил!
– Я не…
– Тьфу! Да я ж усё видел! Разве я не прав? – Лешачок после своих восклицаний хорошенько выругался, так, что хотелось заткнуть уши, и голос его после этого стал менее громким. Последовали шипящие проклятия, точно вся листва в лесу зашелестела разом: – Шшоб тя водяной ко дну утащщил, да шшоб твой конь в болоте утоп! Да шшоб у тебе отвалилось… а нет, перебор, простите.
Настасья прыснула смехом.
Властош закатил глаза. Духи из чащи, и уж тем паче такие противные, были для него не в диковинку, но сильно раздражали. Мелкий лешачок стоял в иерархии лесной нечисти последним.
– Чаво миша плохого-то тебе сделал, животное?! – продолжал человечек браниться. – Ах ты ж, тюрюхайло неочёсанное, помещик проклятущий!.. Надо было дать сожрать вас краснооким! Даже не поблагодарил за то, что спас я вас, не поклонился мене, челом о землю не бился, тьфу, никакого уважения!
Настасья хотела было что-то возразить в ответ, но шляхтич осадил её.
– Разве ты Лесной Сударь или Лесной Пан, чтобы я тебе кланялся и челом о землю бился? – спокойно спросил волшебник. С лёгкой насмешкой посмотрел он в ясные глаза нечистого, ожидая ответа.
Лохматое нечто от таких слов совсем оторопело. Человечек захлопал длинными ресницами, и с изумлением вперил в шляхтича голубые, как журчащие лесные ручьи, зеницы.
– От, дуралей ты, колдун! Я ж табе помог! Ты ж казнить Искусницу вздумал!
– Я сама! Сама смерть избрала! – воскликнула Настасья.
– Умолкни, пугало огородное, я с колдуном тёмным беседу веду! – грубо оборвал девочку Леший, и видя, что пан внимательно стал вслушиваться в его слова, продолжил: – Посмотри на символы, протри зенки свои, распахни их! Нешто не видишь! Запястье её клеймом солнца отмечено! Крапива её не обожжёт! В зверя её не обратить! Меня она видит, с нечистью говорит! Посмотри, чародей: магией сердце солнечное наполнено да только управлять даром тяжко. Карта твоя из сумы выпала, я усё слышал, как она кричала об ошибке!
Каждое слово выводило из равновесия. Леший говорил ту правду, о которой Властош попросту хотел забыть. Но сбегать от проблем – удел детей, прогуливающих школу, а не взрослого волшебника, давшего клятву…
– Верно, ошибка! Девчонка – ошибка Божья, а не Искусница! – раздражённо бросил чародей, с неприкрытой злобой посмотрев на Настю. Лешачок ухмыльнулся:
– Думаешь? Выбор твой. Хочешь прислушайся ко мне, а нет – тогда пролей её кровь сладкую прямо сейчас, и дай нам напиться! Но ежели до сих пор не веришь, взгляни: на груди её золото Сварга сверкает! Символ бога нашего!
– Нет на моей груди никакого оберега кроме звёздочки Единого! – взволнованно закричала Настасья, и при упоминании святого имени лешачок зашипел.
Волосы его встали дыбом, как шерсть у бродячего
