Догоняя рассвет - Рэдрик Нанн
– Вынужден не согласиться.
– Да, я ошибся, – внезапно кивнул ему Оберон без тени иронии или нарочитой нежности, – заигрался в хозяина, но только потому, что ты позволял мне играть. А теперь мы оба выросли и все осознали. Я снова предлагаю тебе дружбу и даже больше – свое высокое покровительство. Мы отлично ладили до тех пор, пока не впали в разногласия. Уверяю, с моей стороны подобного больше не повторится.
Речь Оберона звучала твердо и воодушевленно, вразрез его внешней немощности. Мысль о воссоединении наполнила вампира силой и даже придала живости глазам, и эти видимые перемены расположили Лироя, – мало кто столь яро и искренне искал его общества.
– Не понимаю твоих сомнений, – поднялся Оберон, – пытаться убедить меня, что ты прикипел к людям, после того, как разделался с одним из них на тракте, было бы глупо. Ты – охотник, они – жертвы, так распорядилась судьба. И я хотел бы видеть такого талантливого вампира, как ты, рядом с собой на троне.
– В качестве слуги?
– Я сказал «вампира», – улыбаясь, парировал Оберон. – Я завершу твое обращение, мы станем равными. Подумай, от какой славной судьбы ты отказываешься.
Когда покидает надежда на что-то лучшее, начинаешь невольно находить ее в каждом мало-мальски приветливом взгляде, в каждом намеке на искренность. Мысль о возвышении немало взбудоражила Лироя. Ему выпал шанс стать кем-то другим, переродиться из пустого места.
Как много раз он терпел удары, наносимые жизнью. Отрицал тьму своей сущности, искал счастья в семье, но так и остался чужим, недостойным любви и доверия. Он устал биться с обманом, метаться в стенах неприятия.
Честный даже в коварных стремлениях, Оберон открыт был лелеять закадычного друга под сильным крылом. Лирой ничего не ответил, хотя сердцем и принял решение.
Он злодей. Так было всегда и во всех зазеркальных реальностях.
Глава 16
Бегство
«Всякий поклоняющийся владычице теней Амалее нечист помыслами, ибо тот, кто истинно мудр и душой светел, не ищет убежища во тьме. Бойся тени Блэкпорта»,
– святой пророк Исиакей, из запрещенной книги «О сущности невидимой тьмы»
Амари было всего только десять лет от роду, когда ее приобрел в собственность господин Габриэль Мерсер. С прибрежного рынка работорговли экипаж Мерсера тронулся и помчался со скоростью молнии к сухопутной границе в Балисарду, а далее прямиком в Блэкпорт – небольшой городок близ столицы, где расположилось средоточие преступного мира.
Надо сказать, что, несмотря на всю его грязь и безнадежную греховность, предлежащую искоренению, Блэкпорт все же оставался особенным городом: особенно жесток, особенно суров и неприветлив, особенно выгоден королю Бардалфу XII. Царившее здесь беззаконие породило независимую шпионскую сеть, переулок торговцев информацией столь же ценной, сколь и презренной в способах ее добычи, а главное – гильдию наемных убийц, ассасинов. Всего за мешок золотых – а золота у Бардалфа было достаточно – Блэкпорт мог снабдить корону сведениями, которые многие побрезговали бы выудить самостоятельно.
А также головорезами, готовыми беспрекословно подчиниться приказу и исполнить все без рассуждений о нравственности.
Приоткрыв бархатную шторку кареты, маленькая Амари разглядывала затянутые сизой мглой разбитые улочки, косые линии крыш и стен обшарпанных домов, обезображенные шрамами лица.
Экипаж Мерсера остановился на закрытой площади. Громоздившийся над ней дворец казался зловещим в сгустившихся сумерках. Здание, обнесенное высокой кованной оградой с остроконечными пиками, производило отталкивающее и даже какое-то гнетущее впечатление. Простые прямоугольные формы дворца соединяли длинные крытые галереи со стрельчатыми окнами. Фасад, путь к которому был выложен широкими ступенями лестницы, мог похвастаться декоративной сталью и скульптурными горгульями. Не менее боязно Амари посматривала в сторону каменного изваяния перед входом: на мраморном постаменте высилась женщина с надвинутым на лицо капюшоном и прижимала к груди кинжал. Должно быть, она представляла собой значимую фигуру для заведения. И только позже Амари предстоит выяснить, что это Амалея – божественная покровительница теней.
Мерсер вышел из кареты. Амари и еще трое детей, не старше ее самой, последовали за ним, как за мамой-уткой, хотя Мерсер – хмурый, худощавый мужчина с сухим лицом, свойственным подлому интригану, куда более напоминал стервятника. Пока Амари с каждым шагом становилась все ближе к дворцу, ее не покидало ощущение, что на ней сосредоточены чьи-то пристальные взгляды. Озираясь по сторонам, девочка не заметила ни единого часового, прятавшегося под сумрачной завесой. Обманчиво уязвимое здание находилось под неустанным надзором теневых воинов – это знание тоже ожидало Амари впереди.
Огромные арочные двери, отлитые металлическим узором, караулил мужчина, невольно всколыхнувший нервный трепет в сердцах испуганных детей. Он был высок, мрачен лицом, с телом крепким, как камень, и неподвижным, как скала. Еще большей суровости ему придавал рассекающий щеку жуткий шрам, надо полагать, полученный не в достойном уважения бою.
– Господин Мерсер, – кивнул он с учтивостью, неожиданной для отчаянного головореза.
– Забирай, Риель, – небрежно обронил ему Габриэль Мерсер, исчезая в глубине здания.
Продвигаясь за Риелем, Амари совсем не запоминала дороги. Страх сменился замешательством, поселившим в ее голове беспорядок: что это за место, какие цели преследовал Мерсер и куда приведут их эти глухие, безликие коридоры? Ответов не было.
Внутри дворец оказался не менее пугающим, чем снаружи, – остроконечные оконные барельефы отбрасывали столь уродливые тени на стены и пол, что чудилось, будто все вокруг было охвачено ликами дьявола. Порой навстречу попадались мужчины и женщины, с головы до ног облаченные в черное, и поглядывали на детей глазами, ничего толком не выражающими. Куда красноречивее блистали на ремнях их кинжалы.
Риель остановился, открыл дверь в одну из комнат окутанного полутьмой коридора. Отодвинулся, пропуская Амари внутрь. Дверь затворилась, как только девочка переступила порог и оказалась среди еще более холодных, неприветливых стен. Позади раздался щелчок замочного механизма.
Здесь Амари оказалась не одна.
Ее глаза быстро привыкли к царившему мраку. Амари увидела бледные лица детей, вернее, девочек, таких же, как она, – маленьких, с широко распахнутыми глазами не то от испуга, не то от недоумения, граничившего с тихой паникой. В глубине души Амари зарождался всхлип, так и не сумевший прорваться наружу под напором обрушившихся на нее впечатлений.
– Новенькая? – едва слышно прошелестел голос. – Ты откуда?
Всего в комнате с койками было четверо девочек, и каждая смотрела на Амари с
