Гарри Поттер и На самом деле - Михаил Владимирович Уткин
Развлечения для детей тут попросту были не предусмотрены.
Единственный парк с немудрëным названием Литтл-Сквер состоял из пары сотен разнокалиберных деревьев, некоторые из них были огорожены маленькими заборчиками, чтоб, значит, не допустить потенциальных вандалов до древесины. Живописно-кривые дорожки, кустарники, клумбы, множество скамеечек, а запрещающих табличек — больше, чем деревьев.
По одним участкам нельзя было ходить в обуви, на другие — пускать собак, на третьи — вообще наступать. Эти таблички, по рассказам нового знакомого, постоянно менялись и, пожалуй, были основным интересом этого парка. Но за неимением лучшего народ там толпился постоянно, пожирая мороженое и гамбургеры, которыми тут же торговали, в промышленных масштабах.
Неподалёку от парка раскинулась ярмарочная площадь, оживающая дважды в месяц, когда её заполняли торговцы, приезжающие со всей страны. Остальное время её использовали, как перевалочную стоянку для фур. И там можно было играть в догонялки со сторожами. Развлечение для самых отмороженных, потому что иногда раздражëнные сторожа спускали собак. В намордниках, но от этого не менее опасных жилистых и когтистых ротвейлеров.
Несколько баров, пара бассейнов и на окраине — клуб гребли на байдарках и каноэ. Но это уже развлечения, детям не доступные.
Бобби восторгался Лондонскими аттракционами, зоопарками, детскими магазинами, куда его изредка вывозили родители и рассказывали другие счастливчики, посещавшие столицу. В Литтл-Уингинге же были лишь маленькие универсальные магазинчики «у дома», с практически одинаковым ширпотребным ассортиментом.
Где-то ещё здесь находятся музей, библиотека и телевышка, но о них Бобби упомянул вскользь.
Каких-то секций или кружков тут не существовало в принципе. Были лишь домашние учителя и репетиторы, натаскивающие ребëнка по заказу родителей на то, что, по их мнению, ему пригодится. Это, в общем-то, весьма дорогое мероприятие, и, соответственно, мне, как Гарри, ничего не светило. В общем, английским детишкам этого времени предполагалось развлекать себя самим, как, впрочем, и большинству ребят в СССР этого же времени.
На вопросы о самостоятельном заработке Бобби дёргал плечами и смотрел с недоумением. Странно, мне почему-то казалось, что, считай, на родине предпринимательства это должно быть само собой разумеющимся. Но нет, по обмолвкам парня создалось впечатление, что это отнюдь не приветствуется. Даже как-то мутновато порицается. Очень странно, надо потихоньку выяснить подробности у Петуньи.
Укладывающиеся в голове мысли и прикидки не мешали подмечать максимум мелочей вокруг. От стаи грачей, целеустремлённо куда-то несущейся, (Спасибо очкам с десятикратным приближением, выяснилось, к тому же, что они позволяют «прицепиться» взглядом даже к отдельной особи, при желании, и свободно вести её несколько секунд. Мне всё больше нравится этот артефакт!) до растёкшегося мордой на подоконнике второго этажа бульдога с красными глазками.
Но уже когда входил в дом, понял, что кое-что забыл. В глазах как-то знакомо-незнакомо потемнело.
— Так вот ты какая… Гипогликемия, — пробормотал я, ощущая, что вообще-то отключение не мгновенное, с ним можно бороться. По крайней мере, успел отхлебнуть пару глотков из фляжки. Потом, видимо, всё же потерял сознание на пару секунд, выронил её, но тут же вновь поднял, почти ничего не успело вылиться.
Мда, такого «полуотключëнного» состояния в жизни никогда не испытывал. Рухнул на матрас, мельком отметив, что крышку фляжки выронил. Сделал ещё несколько глотков и прислонил флягу к подушке, ожидая, когда вязкая сахарная водица подействует на доставшийся организм.
На эти же «сумерки сознания» списал поначалу и вспыхнувшее сияние в дальнем углу чулана, меж лестницей и полом. Впрочем, внимание оно к себе привлекло.
— Обалдеть, такое разве бывает? — выдохнул я, не особо понимая даже, на каком языке сказал. Там, в центре круглой паутины растопырился внушительный паук, сверкая в полутьме мягким зелёным светом, алые же пояски ярко сияли на каждом сочленении лапы.
Я так-то пауков терпеть не могу, но, похоже, Гарри он был очень даже знаком. Кисть руки сложилась щепоткой и как-то приглашающе махнула. Странный жест, но я понял его, как приглашение, как, впрочем, и паук. Странное создание, быстро перебирая конечностями, пробежало надо мной по краю ступенек, бодро махнуло брюшком, прилепляя золотистую нить, а потом плавно спустилось в подставленную лодочкой ладонь.
Мой некоторый антипаучий шок прямо смыло волной детской радости и приязни. Мизинцем погладил брюшко, гладкое, словно из полированного дерева. А потом требовательно сложил несколько раз щепотью пальцы перед пауком. Понял, что требовательно, надо же… Стоп, главное тут автопилот не спугнуть. Паук прекрасно понял, присел и, быстро перебирая лапками, вытянул из брюшка паутину, прилепив её мне к указательному пальцу.
После чего, как мне показалось, одобряюще постучал правой передней лапкой по костяшкам ладони и умчался обратно в угол, причём не забыв как-то забрать и нитку паутины. Экономный какой. Впрочем, далеко он не ушел, замер в центре паутины, которая, правда, прекратила свою иллюминацию.
Меж тем, пальцы, как раньше нарезали лук и срезали кожуру с картофелины, так же ловко сложили сейчас из, как оказалось, весьма прочной ниточки две петли, потянули, натягивая меж указательным и средним другой руки. Тренькнули, извлекая какой-то тихий, потусторонний звон. И я понимал, главное, каким он должен быть! Регулируя натяжение пальцами. Указательным, средним, указательным, средним… Тихий и какой-то медитативный удавался звон, чем-то напоминающий варган, как если бы он звучал, как колокольчик.
Через полминуты к звону паутины добавился звон комаров! Из щелей под полом одна за другой стали появляться, оправляя крылья, крошечные тени. Очки-велосипеды, я вас люблю! Без них я чёрта с два рассмотрел бы что-то в полутьме чулана без включения лампы. Свет еле пробивается в несколько крошечных щелей.
— Так вот оно что, значит, Гарри. Комаров для питомца под полом выращиваешь?
Внутри шелохнулось некоторое недовольство, которое я расшифровал как «смотри, не мешай…» Я хмыкнул, да самому любопытно. Надо же…
А комары-то кусаются, не просто так танцуют в воздухе. И в общем-то хлипкая рубашонка для них — не помеха. А тело вроде бы как и не возражает. Что за мазохизм, Гарри? Ну ладно, потерпим, не сбивать же «автопилот». Ради любопытства присмотрелся к самой наглой комарихе, что села на запястье и без всяких обычных топтаний и прелюдий с ходу вонзила в кожу хоботок
