Гарри Поттер и На самом деле - Михаил Владимирович Уткин
— Та-ак, вот оно как значит…
Искра в брюшке кровопийцы разгоралась всё сильнее. Сквозь очки было видно, как огонёк уменьшается, но вместе с тем становится ярче.
Комаров, которым было позволено (насколько я понял мелодию паутины) попить кровушки, оказалось десятка три. Треньканье сменило тональность, и лишние с явным недовольством убрались в щели половиц. Тех же, что были в подпитии, мелодия гоняла и кружила хоть в хоровод, хоть посидеть, хоть налево, хоть направо… Чего добивался «автопилот Гарри», стало ясно минут через десять. То в одном, то в другом брюшке насыщенный малиновый цвет огонька магии становился алым. Видимым даже без очков. А вот дальше я испытал шок.
Шлёп! — с чавкающим звуком изо рта выскочил язык, и один из комаров, зависших сантиметрах в тридцати над головой, исчез! Я даже «блядь!» подумать не успел, как во рту разлился насыщенный солёный вкус, от которого нёбо и язык прямо пронзили восторг и удовольствие. Смакование и причавкивание комариным тельцем заняло некоторое время. И да: «блядь, Гарри!» мне подумать всё-таки удалось. И не раз.
— Куда у тебя укладывается полметра языка?
Не то чтобы этот вопрос был главнейшим, но вот намеренно вываленный на максимум язык вроде бы как был вполне обычных размеров. Гм. До подбородка только доставал. Но не комаров же сшибать в полёте?
На этот вопрос, похоже, у мальчишки ответа не было, лишь внутреннее недовольство, мол «Какую-то херню спрашиваешь. Так выходит просто…» Магия, ага… Ну, в целом, понятно. Комар кусает, подхватывает кусочек магии из твоей крови, та в нём усиливается и разгорается, концентрируется. Потом готова к употреблению… Ага… Память подкидывает эксперименты парня. Значит, если не съесть замагиченного комарика, то он через некоторое время рассыпается в прах. Экзотичненько… Ну, понятно, почему тебя «жабёнком» в школе кличут, по меньшей мере. Где-то язычком помахал при посторонних. Любопытно, как это со стороны выглядит?
Под эти размышления я продолжал сшибать комаров, и примерно на десятом уже не испытывал культурного шока.
Ну, пацан выживает, как может, без магии, видно, хреново совсем. И со вкусом подтвердилось. Нет в пище магии — нет вкуса. Да, ещё пауку надо тоже комарика одного отогнать. Не на пустом месте он тут такой сияющий. Иногда дикие комары залетают, кусают во сне, их тоже паучок подбирает, да вроде и обычных мошек испить не брезгует. Ну а Дурслей кусать позволено и без контроля, иначе возобновления ресурса бы не получилось. Зеркала в чулане не было, так что разгадать загадку жабьего языка не удалось. Но определённо, подпитка «комариной магией» унесла даже малейшую усталость.
— Словно несколько банок Редбула или Адреналин раша выпил.
Хотелось прыгать, бегать и танцевать. Но нет, пока остановимся на приседаниях, отжиманиях и сгибах туловища в положении лёжа.
Через десять минут я выяснил, что могу сделать пятьдесят-шестьдесят плавных приседаний, затратив на каждое три секунды и не разгибая до конца ноги, чтоб оставлять напряжение. На последнем десятке мышцы начинало сводить и непроизвольно подёргивать, что говорит о достаточной нагрузке.
Пресс у паренька оказался хлипкий, сокращений с согнутыми коленями да максимальным намеренным напряжением удалось сделать свободно едва десяток, потом еле выжал ещё три, ощущая, словно в животе зажгли огонь. Ну а отжиманий вовсе не удалось сделать ни одного нормального, пришлось ограничиться десятком «отжимательных телодвижений», сгибаясь буквой «гэ», как солдат, экономящий усилия на зарядке. Когда служил, рота из «упора лёжа» не выходила, сержанты понятия не имели ни о каких физкультурных нормах, командуя после «упорёжаприять»: рэ-эз, двы-а-а… пока язык не устанет. Поэтому приходилось за день делать по 600–700 таких вот отжимательных сокращений. Впрочем, нагрузка не 65 % а 45 % от веса тела всё равно является нагрузкой.
Повредить себе таким цыплячьим собственным весом было невозможно, поэтому осилил аж четыре круга тройных упражнений, впрочем, тщательно контролируя правильность движений.
По ходу выяснил, что комариная магия хоть и работает, как бодрящий допинг, глюкозу «сахарной воды» не заменяет. Сознания, правда, не теряешь, но мышцы словно превращаются в вату, вообще пошевелиться не можешь, даже глазные яблоки как жернова проворачиваются тяжеленные. И пока организм не синтезирует что-то (определённо, спалив какие-то крохи мышц, жира и магии) шевельнуться невозможно. А вот если перед каждым упражнением сделать три-четыре глотка из фляжки, то не вырубало.
Ещё я выяснил, что писать пацан умел, но категорически не любил. Возможно, причина в плохих, царапающих бумагу карандашах, которые он использовал для записей, возможно, в том, что слабые пальцы очень быстро уставали. Но тем не менее, тетради, исписанные детскими каракулями домашних заданий и классных упражнений, были. Как и немалая стопка чистых. Одну толстую тетрадь в клетку с простой картонной обложкой я отвёл под ежедневник, тщательно записав упражнения, ну и часть мыслей, которые можно было доверить дневнику.
Карандаши, правда, прямо требовали всё проклясть. Постоянно ломались, то и дело выпадали кусочки грифеля. Но я не мог сказать, то ли они сами по себе были такой дешёвкой отстойной, то ли проблема в «постановке руки» детской, что толком не контролировала ещё мелкую моторику.
— Но факт, Гаррик, это необходимо. Мозг развивает, понимаешь, у ребёнка. А я хоть и взрослый, но вряд ли из прошлой жизни притащил в твою голову наработанные нейронные связи. Так что будем нарабатывать…
Память с некоторой ехидцей выдала ещё кусочек информации о местных школах. Школьники писали карандашом черновики, оказывается, потом проверяли, потом стирали резинкой неправильные буквы или знаки, потом вписывали правильные. И после этого только писали уже набело шариковыми ручками. Собственно, это и называлось «конспект». А «черновая тетрадь» всегда была с собой, там лишь бы самому понятно было. И да, всегда учитель мог её потребовать в подтверждение личного авторства записей.
— Любопытная система. У нас таких сложностей не было. Впрочем, возможно, это отголоски времён когда писали чернилами по пергаменту?
Я потряс уставшими пальцами в воздухе, мимоходом подумав, что в Хогвартсе вообще перьями пишут, и надо бы, видимо, научиться заранее…
Мысли прервал громкий стук ладонью в дверь и визгливый голос Петуньи:
— Бегом ужинать, мальчишка! И не вздумай таиться! Я знаю, что ты вернулся!
Молчать не стоит, поскольку первый внутренний порыв был забиться в глубину коморки, накрыться одеялом и прикинуться ветошью.
— Сейчас иду, тётя!
— Не сей час, а сию минуту!
Ещё шлепок в дверь (к слову,
