Скорбный дом Междуречья - Алевтина Ивановна Варава
— А туман где?
— Всё — Туман, барышня. Кроме того, что над ним парит.
— А в небе что? — не сдавалась Полина. — Если всё время лететь вверх, где окажешься? Тут же многие умеют летать, нет? В тазах или ещё как.
— Над нами жгучие реки, выпустившие Туман, — развёл прозрачными руками золотистый призрак. — Их воды растворяют всё. Всё небыль, кроме того, что породил Туман прежде, чем отступить, дав простор жителям Междуречья.
— Хотите, расскажу вам про Землю? Это планета в космосе, с которой на самом деле я.
— Нет, барышня, — покачал головой Вольфганг Пэй. — Слушать фантазии всех вас — дело дурное. Как и убеждать умалишённого логикой, однако мне поручили попробовать методику Адгара на вас, в качестве эксперимента. Но вам самой я бы не рекомендовал на такие темы общаться с другими пациентами. Никто из них не скажет вам правду. Только вымысел. У кого-то он хрупок и полон противоречий, но им самим того невозможно донести, у кого-то — масштабен и продуман, как, видать, ваш. Но это лишь защитный барьер, который выстроило подсознание, чтобы оградить каждого из вас от того, частью чего он быть не хотел. Видите ту даму, вон там? Это Дайнара, мать двадцати детей, лишь двое из которых — мальчики. Она озолотила своего почтенного супруга, князя Валегро. Была его жемчужиной. Он носил её на руках. Выполнял все её прихоти. И разбаловал. Дайнара возмечтала о недосягаемом, о магии, владении ею. Для своего отца она была единственной дочерью целых восемнадцать лет. Повидала чудес. И вот под старость Дайнара «поняла», что родилась мужчиной, что это она была мужем, а её супруг — женой, что она обманута. Она пыталась колдовать через младшую дочь и едва ту не погубила. Супруг был вынужден отдать её к нам. Не знаю, любит ли он её, но уж точно признателен. Он хотел бы, чтобы она вернулась — такой, какой была. Дайнара тоже всё время пытается выбраться, чтобы добраться до какой-то из своих дочерей и отомстить.
— За что?
— За то, что они отвернулись от неё и не приходят на помощь, — хмыкнул призрак. — Если начать говорить с Дайнарой, пытаясь поймать её на противоречии и открыть её глаза, она генерирует наибезумнейшие байки. К рождению каждого дитя у неё есть история о том, как её заморочили, вынудив поверить в беременность и роды. Как послушки сливались с её телом, обращаясь наливистыми грудями, чтобы она кормила детей, думая, что является женщиной. Как супруг якобы бинтовал себя под одеяниями, чтобы скрыть беременность, а её откармливал, дабы создать видимость растущего живота. Как её подвергали пытке, имитирующей роды. Дайнара — мастерица объяснять свою жизнь под углом окутавшего её бреда. Я бы направил её в серый дом, но я не её лечащий врач, и князь Валегро всё ещё не теряет надежды. Мы пытаемся её излечить.
— Серый дом — это?.. — мрачно уточнила Полина.
— Последний приют для тех, кто безнадёжен. Тюрьма теней. Надеюсь, вы не окажетесь там, Полюна.
— Полина.
— Да-да, следуйте за мной, барышня. Мы лишь начинаем ваше знакомство с реальностью.
Жёлтый дом был целым замком, но для свободного перемещения пациентам, удостоенным такой возможности, предоставлялась лишь центральная часть второго этажа. Тут же были размещены палаты тех, кто не представлял опасности для себя и окружающих.
— Над нами кабинеты и архив с историями болезней, под нами — процедурные. В подвалах — палаты для буйных. Вы же не вынудите нас переводить вас в подвал, Полана?
— Для квинтэссенции опыта всей жизни какого-то колдуна, у вас слишком дырявая память, — огрызнулась она. — Меня. Зовут. Полина.
— Больно диковинное слово вы сочинили, барышня, — не обиделся Вольфганг Пэй. — Мне бы следовало звать вас Эднарой. — Радует, что вы прекратили верещать от бытовых вещей.
— Что толку? Ничего не пропадает, — насупилась она.
— Это верно подмечено. Однако вы могли бы заставить пропасть всё что угодно, — в симбиозе со своим отцом. Некоторые дочери даже негласно берут дома в свои руки, превращая отцов в ширму. О том не принято говорить. Может быть, вы всё-таки бросите свои придумки и попробуете сделать так? — лукаво предложил дух. — На воле?
— А за такие речи вам ничего, случайно, не будет? — огрызнулась пленница.
— А кто же вам поверит, милочка? — хмыкнул Вольфганг Пэй. — Но смотрите: вы снова вспоминаете истину. Она не могла совсем стереться из вашего сознания. Просто спряталась. Понять бы ещё, почему… — тише добавил он себе под нос. — Обратите внимание на ту сиреневую наду, вон там, на кушетке. Это Китра, Туман нашептал ей полагать себя человеческой женщиной. Прекратила колдовать, стала носить платья, скроенные для людей, и даже парики. Конечно, то — вопрос выбора, не повод оказаться в жёлтом доме. Однако же, — Вольфганг Пэй хохотнул, и его золотистые очертания вздрогнули, — Китра захотела замуж, как полагается. Взялась совращать старшего сына дома Тьюрэ. Представляете? Поговаривают, у неё с княжичем Брайгом даже что-то было. Теперь она тут. А сына князь Тьюрэ скоро женил и отвалил за невесту целое состояние. Немудрено — после такого-то скандала! Межвидовые альковные забавы — строжайшее табу совета Пяти. Пообщайтесь с Китрой, мне кажется, вы можете подружиться. А вон там ругается с послушком Лионелла, у неё ситуация почти что обратная: барышня возомнила себя надом, чью силу связывают нарочно. Но норов у неё вздорный, мальчишеский, может и в драку полезть. В её семье восемь ребят, и она — единственная дочь. Теперь-то уж почти все братья стали простолюдинами. Лионелла — наша пациентка уже почти тридцать лет. Несколько раз ходатайствовал о её переводе в серый дом, да отец ещё на что-то надеется. Он только старшего смог женить, потом средства кончились. Да и враги не дремлют: маг без сил — заманчивая приманка.
— Для кого?
— Для других магов. Люди пронизаны пороками в своём стремлении урвать от жизни с лихвой.
— А что происходит с простолюдинами?
— Их раскупают для работы, в основном для посевов и ухода за перевёртышами в лесах. Послушки не могут обитать вдалеке от княжеских замков или учреждений, вроде нашего, — в полях они окаменеют. Так что там приходится управляться простолюдинам. Может быть, оно даже и получше. Никто из человеческой породы не жаждет быть женщиной или простолюдином, так нашёптывает тщеславие. Но приводит оно на тропу многих зол. А у простых людей в третьем и дальше поколении спесь выветривается, и, возможно, они бывают также счастливы, как нады. Но вам не стоит проводить экспериментов на своей семье. Первым поколениям будет очень несладко.
