Патриот. Смута. Том 5 (СИ) - Колдаев Евгений Андреевич

Медленно двинулся к атаману Волкову. Шаг, другой.

Тот начал отступать.

— Да вы чо! — Он не мог озираться по сторонам. Смотрел только на меня и продолжал вопить, не очень понимая, что происходит вокруг. — Высеку! Всех! Живо! В бой! Убейте их!

Но, люди, что собрались ночью в тереме, не горели желанием идти за ставленником елецкого воеводы. Рисковать своей жизнью в этом очень рискованном мероприятии. Что-то останавливало их. А может, и не одно, а целый ряд факторов.

Безвыходность ситуации для них. Это раз. Я сделал еще один шаг. Поднялся на ступеньку.

Нас здесь слишком много. Второй шаг.

При желании — сожжем все дотла. Очень постараемся. Они боятся потерять дома и город. Третий.

Иван Волков отступил. Он замер на самой верхней ступеньке, буравил меня взглядом. Выставил перед собой саблю.

— Назад падаль! — Выкрикнул злобно. Но в голосе уже слышались нотки истерики. — А вы… Вы все… Вперед! Трусы!

Лихость и невероятность самого факта нашего здесь появления тоже играла роль. Это же настоящее божественное проведение чтобы вроде как упившийся враг ночью сотней без страха и, не встречая сопротивления, входил в город.

Мы для них сейчас выглядели как… Либо как ангелы небесные, прилетевшие на крыльях своих, либо… Как черты, поднявшиеся из земли.

— Оружие бросай, Ванька Волков. — Усмехнулся я.

— А… — Он заревел, сделал шаг в сторону. Отступать дальше ему уже было почти некуда.

Я продолжил:

— Елец мой! А кто так не считает. Утром всех отпущу к бродам Талицким. Семьи не трону! Никого не трону! Мое слово! Хотите воеводу своего навестить. Утром идите.

Это вызвало еще больше нерешительности в замерших за спиной атамана. Они перешептывались, ворчали что-то. Прятались в тенях, в проеме.

Сколько их там? Трое? Пятеро? Семеро? Черт разберешь, вроде бы впереди только два человека, но за их спинами еще кто-то есть. Это, видимо, все значимые люди Ельца, оставшиеся здесь. Офицерский «корпус» атамана Волкова.

— Да кто ты, кто ты! Кто ты Такой⁈ — Не выдержал накала и давления ситуации, истерически заорал Волков.

— Царь он! — Услышал я из-за спины громкий голос священника. — Люди! Слышите все! Кому оружием угрожаете. Это же Царь наш! Игорь Васильевич!

Я видел, как из темноты дверного проема неспешно, сильно хромая, вышел один кряжистый, коренастый, крепкий воин. Усищи его висели низко, оселедец на гладковыбритой макушке свисал сбоку.

Ну, сущий запорожец с картин про Сечь.

— Вперед! Вперед! — Продолжал орать атаман. — Убить! Запорю!

Но, я понимал. Это конец. Его приказы, лишь сотрясение воздуха.

Крепкий казак двигался молча. Подошел неспешно и, недолго думая, что есть сил, врезал не ожидавшему такого поворота Волкову по затылку обухом своей сабли. Атаман, как стоял, так рухнул. Глаза закатилась.

Даже сказать ничего не успел.

Казак поднял глаза, кашлянул, произнес:

— Прости, Игорь Васильевич, во темноте-то не признали мы тебя. — Он поклонился, чуть криво. Видно было, что с ногой у него какая-то беда.

Ох каков. Этот в руководители своей решительностью метит. Интересно, хитрит или действительно на мою сторону перешел первым. Поверил словам и решил все для себя.

— Как звать тебя, добрый казак? — Спросил я, выпятив грудь колесом и стоя на несколько ступеней ниже.

— Сава, Ус. — Он поклонился еще раз. Встал ко мне вполоборота, обратился к остальным, сгрудившимся на входе. — Собратья, это же Игорь Васильевич. Люди его. Уважим же гостя дорогого. Чишо мы как звери-то, ощерились. А? Он же гутарит, шо с миром придэ. Уже сто разов побить нас тута всех мог, спалити.

Помолчал.

— Кровь не пролил нашу. Уважить надобно.

Народ как-то расслабился.

Мои бойцы поднялись, прошли мимо меня, подхватили атамана Волкова.

— Этого куда? — Спросил один из них.

— Связать и… Клети у вас тут где? — Обратился к казаку. — Сава?

— Да вон тама, Игорь Васильевич. — Он махнул рукой куда-то вбок терема. — Только…

— Чего?

Говор выдавал в нем не местного. Все же отличалась речь очень сильно. Может и вправду — Запорожец. Только, судя по всему, прилично так здесь осел. Давно. Раз его другие слушают.

— Да там, боюся я, порешат его за раз.

Ответ меня удивил, и я решил разобраться.

— Это как? С чего?

— Да… — В тусклом свете, который отбрасывало несколько факелов и костер, была видна его кривая ухмылка. — Лютый он больно. Клети забиты людями, которых он сам тудой и саживал. Если к ним его отправить. Ей-богу порвуть. — Он перекрестился размашисто. — Вот те крест, порвуть. А человек все же, божий. Наш. Казак. Хоть и злой.

Вот оно как.

— А за что посажены-то? — Я прищурился, изучал этого хромого крепкого казака. — За дело или так?

— Это как взглянуть. — Сава улыбнулся еще сильнее. — Кто за язык длиннющай, кто за поклон малой, кто по навету какому, пометному али правому, тута не ведаю. Ну а кто и за разбой. Не без этого.

Ага. Судя по первым трем указанным нарушениям, сидели там далеко не матерые уголовники. Возможно, люди, которые пришли сегодня вместе со мной к Ельцу, и вошли за стены также оказались там. Хотя может, и нет, ведь сам атаман у меня был в гостях. И только недавно сам вернулся. Нужно смотреть, но точно не сейчас. Не ночью.

Утром.

— Разберемся. — Повернулся я к бойцу, который нависал над оглушенным атаманом, развалившимся на порожках. — Свяжите хорошо, и пускай здесь где-то на крыльце посидит. Под надзором, чтобы не удрал. Ну и, обыскать.

Бойцы начали действовать.

— Игорь Васильевич. — Обратился ко мне Сава. — Ты так это… К нам на круг в терем гутарить зайдешь, али как? Али мы это, до хат наших двинемся. — Он показательно зевнул. — Под бок к жинкам нашим? В тепло. А поутру дела делать мы все придэ?

— К жинкам, собрат мой Ус, рано. — Я показательно вздохнул. — Конь есть у тебя?

— Так в стойлах, как без коня доброго-то казаку. — Он уставился на меня, глаз прищурил.

— Объедем с тобой дозоры на башнях. Людей предупредим, что в караулах. Ну и проверим заодно. А то мало ли что.

— То дело. Но кости мои. — Засопел он, вздохнул, помолчал немного под моим взором. Больше думалось мне, для порядка. Продолжил. — Но тебе, Игорь Васильевич, отказать не смею. Никак.

— Жду. — Коротко произнес я.

Усатый казак, покачиваясь, проследовал мимо меня, свернул налево. Видимо, конюшни были где-то там. Исчез в темноте, и я потерял к нему интерес. Вернется конным, тогда и двинем, пока надо понять, что и как здесь. Все ли удалось.

Очень вовремя подошел Яков.

— Воевода. Посты я все заменил. Люди елецкие вон, собраны все. Двадцать один человек охраны кремля. Разоружить? Куда их всех?

Собранный он был, даже не закашлялся.

— Чего говорят, как настроение?

— Удивлены сильно. Кха… Поражены даже. Косятся на тебя, перешептываются. Царем зовут. Но, биться вроде не хотят. Да и смысл уже.

— Так. Не расслабляться. А то мало ли. Елецких разместить всех в тереме. Отдыхают пускай. Нашим тоже, кто не задействован, отдыхать. Строений здесь много. Занимайте. — Начал я раздавать приказы. — Оружие, думаю, пускай сдадут все. Все, до утра. Роптать будут, говори для их же безопасности. Время нервное, мало ли что.

Сотник кивал, со всем согласный был, а я продолжал.

— Сам бери людей, осмотри терем. Сидящих там тоже осмотри, поговори.

При этих словах он бровь поднял, уставился на меня.

— Ну не мне же со всеми говорить, Яков. — Улыбнулся в ответ на невысказанный вопрос. — Ты действуй, как комендант крепости.

— Кха, воевода, что за слова у тебя иноземные. — Не понял он. — Как кто?

Да, черт, действительно, слово-то не наше, не отечественное. Заимствованное из немецкого. В Москве уже могли такое знать и так говорить в высших воинских эшелонах. А здесь, в провинции вряд ли.

— Как главный, за крепость отвечающий, в общем. — Хлопнул его по плечу. — Осмотри все. Не спрятался ли кто, не затаился. Поговори с людьми. Домой не пускай никого. Все тут пускай сидят, могут отдыхать, но не шататься по кремлю. На ночь располагаются, утра ждать так будем.