Шеф с системой. Рецепт победы - Тимофей Афаэль

— То у нас будет прекрасная отговорка для любых вопросов столицы, — подхватил Степан. — «Боярин Веверин занят восстановлением своих земель. Мы можем послать за ним гонца, но дорога дальняя…»

— И мы выиграем время, — добавил Ярослав.

— А главное, — сказал я, — вы будете в безопасности. Никто не сможет обвинить вас в сокрытии государственного достояния.

Святозар долго смотрел на меня, потом тяжело вздохнул:

— Это справедливо, Алексей и честно. Мы действительно в долгу перед тобой.

— Но безумно рискованно, — упрямо повторил Степан.

— Зато честно, — сказал Ярослав. — Алексей хочет жить своей жизнью, а не быть нашей прирученной птичкой.

— Сколько времени у нас на подготовку? — практично спросил я.

— Недели две-три, — ответил управляющий. — Нужно все продумать до мелочей. Документы, легенду, маршрут…

Он не успел договорить. В зал ворвался запыхавшийся дозорный, и по его лицу было видно, что новости плохие.

— Князь! — выкрикнул он, хватаясь за дверной косяк. — К воротам… официальное посольство… знамя Великого Князя…

Мы все вскочили с мест.

— Сколько людей? — быстро спросил Степан.

— Много! Десяток всадников, может больше. Все в доспехах, все при оружии и главный… — дозорный сглотнул. — Главный выглядит очень важно.

— Бесы побери, — прошептал Ярослав. — Они действуют быстрее, чем мы думали.

Князь резко встал:

— Что-то мне это не нравится. Как-то уж слишком быстро. Идем встречать незваных гостей.

Когда мы направились к выходу, Степан схватил меня за рукав:

— Алексей, тебе лучше сейчас не показываться. Пока не поймем, с чем имеем дело.

— А куда мне деваться? В подвал?

— В кухню. Скажешь поварам, чтобы говорили, что лечишь кого-то из слуг. Притворись занятым важным делом.

— И сколько мне там сидеть?

— Пока не позовем, — отрезал управляющий. — И молись, чтобы это была ложная тревога.

Но по его лицу я понимал — он сам не верил в свои слова.

Мой план свободы, едва родившись, уже рушился на глазах.

Из кухонного окна я наблюдал, как разворачивается церемония встречи. Всадники в блестящих доспехах выстроились правильными рядами. Это была демонстрация силы — каждый жест, каждая деталь говорили о могуществе центральной власти.

Из главной повозки вышел человек лет пятидесяти в дорогих одеждах. В отличие от скромного «купца» Луки, этот не скрывал своего высокого положения. Золотая цепь на шее, перстни на пальцах, надменная осанка — все кричало о том, что приехала важная персона.

— Барин, — прошептал Федот, заглядывая через мое плечо, — а почему вы прячетесь?

— Не прячусь, — соврал я. — Просто наблюдаю.

Князь Святозар вышел навстречу гостю в сопровождении Ярослава и Степана Игнатьевича. Даже издалека я видел напряжение в их позах.

Посол — а это явно был посол — даже не поклонился князю. Он лишь небрежно кивнул, как старший младшему, и тут же развернул свиток с большой восковой печатью.

— Не хочет тратить время на любезности, — пробормотал я.

Голос посла был громким и властным — он явно хотел, чтобы его слышали все во дворе:

— Именем Великого Князя, светлейшего государя нашего…

Длинный титул растянулся на целую минуту. Это была еще одна демонстрация — показать, насколько велика власть того, кто прислал это послание.

— … боярину Алексею Веверину, знахарю и мастеру, предписывается немедленно оставить службу при дворе князя Святозара из рода Соколов…

Я почувствовал, как холод разливается по жилам. Значит, все-таки дошло.

— … и в четырехдневный срок отправиться в столицу для несения государевой службы при дворе Великого Князя!

Посол свернул свиток и с удовлетворением посмотрел на ошеломленные лица хозяев. Ну вот, не приглашение или просьба, а прямой приказ.

— Где знахарь? — резко спросил он. — Пусть выйдет и выслушает государеву волю!

— Алексей Веверин сейчас занят лечением тяжелобольного, — ответил Степан Игнатьевич. — Не может оставить воина.

— Тогда пусть закончит к завтрашнему утру, — холодно сказал посол. — Завтра я хочу лично убедиться, что он понял приказ и готов к отъезду.

— Но четыре дня…

— Четыре дня — это срок на дорогу в столицу, а не на размышления! — перебил посол. — Решение уже принято!

Он повернулся к своей свите:

— Распрягайте лошадей. Беседую со знахарем, а завтра мы все вместе отправляемся в столицу.

Это было еще хуже, чем я думал. Посол не просто привез приказ — он собирался лично конвоировать меня в столицу.

— Матвей, — тихо сказал я, — если кто спросит — я лечу тяжелобольного в дальнем флигеле. Никого туда не пускай.

— Понял, Алексей, — кивнул он, но в глазах читалась тревога. — А что там творится во дворе? Эти воины такие… страшные.

— Не знаю пока. Увидим.

Я выскользнул из кухни через задний выход и направился к покоям Степана Игнатьевича. По дороге поймал перепуганную служанку:

— Беги к управляющему. Скажи — больной просит срочного совета в его канцелярии.

— Какой больной? — растерянно спросила она.

— Не важно! Главное — срочно!

Девушка кивнула и побежала, а я прокрался в канцелярию и стал ждать.

Через полчаса в канцелярии собрались все четверо. Степан влетел первым, за ним князь и Ярослав. Лица у всех были мрачнее тучи.

— Ну что, — сказал Степан, тщательно закрывая дверь на засов, — теперь мы в полной заднице.

— Степан! — одернул его князь.

— А что? Красиво выражаться будем, когда Алексея повезут в столицу под конвоем?

— Это действительно катастрофа, — мрачно согласился Святозар. — Прямой приказ Великого Князя. Отказаться — значит объявить себя изменником.

— А этот «посол» еще и лично меня сопровождать собирается, — добавил я. — Значит, по дороге не сбежишь.

— Богдан, сволочь, — зло выругался Ярослав. — Добился-таки своего. Наверняка сейчас дома вино пьет и радуется.

Воцарилось унылое молчание. Каждый думал свою думу, и все мысли были черными.

Вдруг Степан схватил со стола приказ и принялся его внимательно разглядывать:

— Погодите-ка… Тут что-то не чисто.

— Что именно? — насторожился князь.

— Да все не чисто! — управляющий размахивал свитком. — Слишком быстро все произошло. Лука-купец только недавно уехал, а сегодня уже посол с приказом!

— Ну и что? — не понял Ярослав. — Может, срочное дело.

— Да какое срочное⁈ — взорвался