Громов. Хозяин теней. 5 [СИ] - Екатерина Насута

— Сейчас… я могу помочь… вывести их.

Зеленая сила вливается в девушку, которая прямо на глазах оживает.

— Одному вам будет сложно, а вместе мы справимся.

— Посмотрим. Дальше. Дверь оставь открытой. А ты… пошли, — я протягиваю девчонке руку, и та застывает в ужасе. Чтоб… никогда не умел успокаивать. — Пошли, надо всех вас собрать.

Кивок.

Пальцы всё-таки касаются моей ладони. А Роберт, явно осмелев, уже распахивает вторую дверь.

— Здесь двое. И одна в очень тяжёлом состоянии. Без помощи целителя она не доживёт до утра…

Девчонка встаёт на ноги.

— Туда, — я указываю на третью дверь и сам дёргаю засов. Заржавелый. Тугой. Вот и тут сплошная бесхозяйственность. С одной стороны заговоры и большие деньги, с другой — могли бы для разнообразия петли смазать. — Эй, Татьяна… извини, не по отчеству… вряд ли ты меня помнишь, но дело такое. Приглянь за девчонками пока, а потом…

Я подталкиваю эту, цепляющуюся за меня, с трудом стоящую на ногах, в темноту камеры.

— Дверь закрывать не буду, но не убегайте, тут тварей полно…

Зеленая вспышка света прилетает в спину, и следом накатывает слабость, желание спать.

Ну, поганец…

И я хорош. Расслабился. Подставился.

Ещё один удар чужой исцеляющей силы. И сердце сбивается с ритма, а потом и вовсе застывает камнем в груди. Чтоб… идиотская смерть.

Подкашиваются колени.

И тут же, краем уха слышу визг Призрака, к которому добавляется полный ярости вой Тьмы. Звук этот пробивает границу миров, он отражается стенами, заставляя обезумевших от ужаса тварей метаться.

— Что за… — хрип Роберта слышен рядом. — Уйди! Уйди, тварь…

Сердце ухнуло и снова застучало. Раз. Другой.

Третий.

— Уйди! — этот крик позволил удержаться на ногах.

— Не убивать, — я одёрнул своих теней. — Он… живой нужен… пока… ещё нужен. Тьма. Следи. Призрак. Рядом.

В груди болело. И тянуло. И рот наполнился слюной, которую я просто-напросто не смог удержать. Чтоб… но на ногах стою.

— Кто вы?

Одоецкая добирается до выхода.

— Друг, — отвечаю сипло. — Мне… отойти… не бойтесь… тут за вами присмотрят.

Она щурится. А я… нельзя сказать, что от былой красоты её ничего не осталось. Тем паче что не особо-то я и видел эту красоту. Просто девушка. Исхудавшая до прозрачности. Нездоровая определённо. И голая, но это я скорее отметил.

Надо будет в бордель завернуть.

В том смысле, что с голыми бабами перемещаться, не привлекая особого внимания, не выйдет. А в борделе какую-никакую одежонку я найду.

— Погодите, — её рука касается моей. — Вам нужно передохнуть.

Призрак ухнул и, нырнув куда-то в тень, вытащил толстую тварь, похожую на жирную белесую личинку. Её и сунул в руки, явно намекая, что лучше нет для восстановления сил.

— Сердце, — от личинки я отказываюсь, как-то уже не настолько помираю, и Призрак, обиженно пискнув, проглатывает её сам. А вот сила от них обоих льётся щедро.

Спасибо.

— Он пытался остановить сердце, но не получилось.

Тьма спасла? Или силёнок у Роберта Даниловича не хватило?

— Только ритм сбил, но он восстановится. Я помогу, — её сила полупрозрачная, как и сама княжна.

— Им нужнее, — я убираю руку.

Одоецкая качает головой.

— Нет. Мне кажется, я вас знаю, но здесь темно… главное, что мне хочется вам верить. Хоть кому-нибудь. Сами мы точно не выберемся. И если вы погибнете, то погибнем и мы.

Логичненько.

— Хватит. Я уже нормально.

И Одоецкая убрала руку.

Я же потёр грудь, мысленно отвесив себе подзатыльник за расслабленность, и сказал:

— Мне сейчас нужно отойти. Не хочу упускать эту погань.

— Но вы вернетесь?

— Куда я денусь? Тут… в общем, я оставлю тень. Он свой, — я выдёргиваю Призрака на долю мгновенья. И тот выгибается, красуясь. — Он будет охранять вас от тварей.

— Прорыв? — Татьяна всё-таки бледнеет. Хотя, может, не от новости, а от слабости.

— Нет. Просто… здесь нехорошие дела творились. Вот и завелось… всякого. Девушки…

Та, которая пришла со мной, забилась в угол.

— Эта… и в соседней ещё две.

— Я присмотрю, — Татьяна кивает. — Только… возвращайтесь. Пожалуйста. И не подпускайте его близко. Поверьте, целители тоже могут быть опасны.

— Верю, — буркнул я и грудь потёр.

Уже верю.

Глава 26

Главное отличие жертвоприношения от обыкновенного убийства состоит в том, что во втором случае человек лишается жизни земной, тогда как душа его бессмертная обретает свободу. Тогда как в случае принесения жертвы жертвою становится не физическое вместилище, а именно душа с её бессмертием и божественной искрой. Именно сей факт и не позволяет нам согласится с теми, кто упорно твердит об оправданности жертвоприношений в неких теоретических особых случаях. Мы решительнейшим образом заявляем, что не может быть никаких особых обстоятельств и иных оправданий, которые могли бы…

«Церковный вестник». Рассуждения об особой преступности некоторых деяний, каковые должны искореняться твёрдою рукой и без сомнений.

Тьма играла.

Я видел, как она гнала человека, появляясь то слева, то справа. Здесь, верно, граница миров совсем уж истончилась, и пространство, пронизанное сквозняками кромешного мира, обрело новые свойства. Это пространство позволяло Тьме воплощаться по собственному желанию.

Вот она растекается лужей темноты, перегораживая один путь.

И Роберт Данилович с тонким визгом отскакивает, чтобы угодить каблуком в расщелину. И подвернув ногу, хнычет, но бежит.

Упрямо.

Переходит на шаг. И оглядывается, убеждаясь, что оторвался, а потом поворачивается и видит уродливого пса с горящими глазами. Не знаю, чувствовал ли он запах. Но вид заставлял отшатнуться и продолжить бег уже в другую сторону.

— Гони его на арену, — велел я, тряхнув головой. — И не заиграйся. Времени не так много.

Вряд ли люди Короля полезут в подвалы. Хотя Вяземка — место особое. Здесь своя полиция, и свои синодники найтись могут. Так что надо бы поспешать.

На арене песок.

От песка пахнет лилиями, и даже цвет у него стал белым, таким вот лилейно-чистым. А в воздухе над ареной повисло дрожащее марево.

Твари…

Твари никуда не делись.

Напротив, они, не смея приближаться к чужой добыче, каковой полагали человека, всё же продолжали надеяться урвать хоть что-то. И теперь заполоняли лавки. Они теснились на них, наваливаясь друг на