Громов. Хозяин теней. 5 [СИ] - Екатерина Насута

Хорошо.

Всё идёт по плану.

Ну, почти.

— Это ты… — а вот Роберт Данилович понял. — Ты всё! Кто ты… ты… Охотник?!

Надо же, допёр. Был бы пряник, угостил бы за догадливость.

— Это он всё! — Роберт Данилович на меня указал. — Он! Нет никакого прорыва, он… просто… мальчишка! Устроил тут… убей его!

Король вздрагивает и на мгновенье отводит взгляд от Тьмы, которая вьётся, явно не желая упускать добычу. И вторая рука его тянется к поясу.

— Не стоит, — я не приближаюсь. — Дёрнешься и она тебя убьёт.

— Не сможет!

— Да ну?

— У меня крест! Святой крест! Из Палестины… Святая земля… с частицей креста Спасителя!

— И ты в это веришь? — орать неудобно, но подходить ближе не спешу. Призрак становится у коридора и шипит, отпугивая тварей. — В самом деле? Веришь, что он будет защищать такого, как ты?

Что-то мне вспомнилась голова в руках Крылатого.

— Я… верую! Верую! — этот крик заставил Тьму отшатнуться. Ну да, мне тоже было бы не слишком приятно, если б кто-то в лицо орал.

— Верую!

А вот Король, кажется, неверно истолковал. Тьма потрясла башкой и отступила.

— Отче наш, иже еси…

— На небеси, — буркнул я по привычке. Ладно, надо было заканчивать. И я толкнул Призрака, пусть сторожит девиц, а то твари суетятся, они, конечно, мелкие, но и девицы едва-едва живы. С них и мелочи хватит.

Тот заворчал, но нырнул под запертую дверь.

— Крест благословенный…

А я не ошибся. На той стороне хватало мелкой погани. Призрак перебил хребтину особо наглой твари и швырнул её, ещё живую, в сторону. Тень заверещала, но голос её лишь привлёк остальных. Они ринулись, спеша урвать свой кусок, толкаясь и повизгивая, хрипя. И хруст раздираемой плоти заставил меня поморщиться. Хорошо, что девицы этого не слышат. Призрак выхватывал из этой кучи то одну, то другую тварь. Некоторых заглатывал, других, придавливая, бросал обратно, не позволяя кутерьме утихнуть.

Умница.

А мы пока…

— Тьма, хватит. Времени нет играться.

— Господь…

Тьма крутанулась, касаясь тощими призрачными рёбрами колен, и Король застыл. Лицо его вдруг перекосило, пальцы сдавили крест, а из посиневших губ вырвался сип.

Чтоб тебя…

— Тьма!

— У него инфаркт. Судя по всему — обширный, — Роберт Данилович прижимал к груди саквояж. — Я ему ещё когда говорил, что надо за здоровьем следить. Сразу скажу, спасти не сумею. Я даже отсюда чувствую, что поражение массивное. А у меня сил почти не осталось.

Король упал, так и не выпустив креста.

А я…

Я просто подошёл ближе и, присев на корточки, заглянул в глаза.

— Господь? Думаю, вы скоро с ним встретитесь. И крест не поможет.

— Он каждый вечер исповедовался, — Роберт Данилович решился подойти ближе. — Держал при себе батюшку. И иконы тоже имел. Молился несколько раз на дню.

— И что, вправду думаете, сработает? — я смотрел, как из глаз уходит жизнь. Можно было бы позволить Тьме сожрать его душу, но… чуется, там, в мире ином, ей будет куда интересней.

Если я что-то понял про Крылатого, то с всепрощением — это не к нему.

— Но… писание ведь… верующие спасутся.

Странный разговор.

И мертвецы вокруг. Тени.

— Так то верующие, — пожимаю плечами. — И обряды тут не при чём. Вера внутри. Если бы он верил, то не ввязался бы в это вот дерьмо. Сколько на его руках крови?

— Много, — признался Роберт Данилович. — Очень.

— А на твоих?

Молчит.

Долго молчит.

Потом выдыхает и интересуется:

— Меня тоже убьёшь?

Как будто есть вариант, в котором он будет жить долго и счастливо. Но я щурюсь и предлагаю:

— Поговорим?

— Здесь?

— Наверху, чую, будет людновато и шумновато.

Роберт Данилович кивает, пусть и несколько нервически.

— Я… я могу быть полезен!

— Не сомневаюсь. Сейчас мы пойдём к девушкам и ты поделишься с ними силой. Только нормально, не жлобясь.

— Что?

— От души, говорю, поделишься. И зельями, если есть какие. Надо привести их в состояние.

— Они истощены.

— Вот и поработаешь. Ты ж целитель. Исцеляй.

Тьма дёргает вопросом. И я, подумав, разрешаю. Если уж устраивать подобие прорыва, то надо делать так, чтобы потом, после, когда Синод явится, у них не возникло сомнений, что прорыв имел место. И покрывало Тьмы расползается поверх Короля, заботливо обёртывая тело его слоями слизи.

А я указываю на Стынь.

— Бери у него ключи.

Роберт Данилович подчиняется, пусть и не сразу. Он смотрит, как тело Короля превращается в чёрный кокон и сглатывает.

— Если… позволите… у него при себе имелась книжица. Маленькая такая. Записная. В ней… имена… возможно, будут вам полезны.

— А раньше сказать не мог?

Чтоб вас… не знаю, что за имена, но сам дурак. Короля стоило бы обыскать.

И Тьма ворчит, но чёрное покрывало трескается, а из трещины выпадают вещи. Ага, связка ключей, крест, уже слегка оплавившийся, кошель, который при падении расходится по шву, и содержимое его вываливается на грязный пол. Кольца какие-то… и книжица. И вправду небольшая. С крестом на обложке.

— Эта? — уточняю. — Псалтырь?

— Его знали, как человека верующего, — Роберт Данилович глядел спокойно и даже смиренно. — И Псалтырь никого не удивлял. А он… знаю, он записывал. Тех, кто приходит к нему. Вам ведь они интересны?

Ещё как.

Книжицу я убираю в карман, стараясь не думать, что за слизь её покрывать.

— Видите, я готов сотрудничать. Я также знаю немало, — он берется за ключи, отводя взгляд от чёрной кучи, которая была Королем. — Пожалуй, даже больше, чем он…

Слишком уж Роберт Данилович разговорчив и спокоен. Прям сразу чувствуется, что это неспроста. Явно пакость замыслил.

— Вздумаешь шутки шутить, они тебя живьём жрать станут, — предупредил на всякий случай и указал на Короля. Чёрный кокон на нём подрагивал и то шёл рябью, то истончался, словно тот, кто находился внутри, пытался вырваться..

— Что вы, я человек мирный. Просто… попал. Сложные жизненные обстоятельства, вот и… угораздило. На самом деле я вам даже благодарен.

Ага, прям шкурой чувствую эту простую человеческую благодарность.

— Король был страшным человеком. Но после его смерти начнётся война, им станет не до меня. Это позволит мне уехать…

Он