Шарлатан IV (СИ) - Номен Квинтус

Глава 23

Все же иногда у нас в стране что-то делается куда как быстрее ожидаемого: в середине января в Вареж приехали монтажники из Гомеля собирать статоры новеньких генераторов. Оказывается, с гомельчанами товарищ Коробова тоже пообещала расплатиться жильем, причем «сразу после того, как заказ будет выполнен» — вот они и расстарались, все же в Белоруссии с жильем пока что было довольно хреновато. Но как приехали они, так и уехали: собирать-то их следовало «на месте», а здание ГЭС еще даже строиться не начало. То есть какое-то строительство там уже велось, только вообще снаружи незаметное: там в довольно глубокой яме, отгороженной от Оки железными щитами устанавливались буронабивные сваи. Абсолютная необходимость: рядом с рекой грунт был песчаным, но плотная глина начиналась лишь метрах в пятнадцати ниже уровня реки, так что сваи ставились вообще по двадцать пять метров. И ставилось их много: все же в здании ГЭС предполагалось поставить десяток довольно тяжелых (и периодически вибрирующих) машин. В двух зданиях: инженеры, станцию рассчитывающие, сказали, что одно здание длиной в сотню с лишним метров здесь строить просто не годится. Мне-то это было безразлично, пусть хоть десять зданий ставят… хотя нет, два здания уже стоили дороже одного, да и каких-то необходимых для работы станции козловых кранов тоже пришлось два заказывать.

А на Варежском судостроительном делались уже заготовки для будущих водоводов: я когда-то где-то прочитал, что для Загорской ГАЭС их делали довольно необычным способом и здесь разработчикам предложил делать так же. А способ выглядел на первый взгляд странно: большие куски пятиметровых труб на заводе обваривались арматурной решеткой, которые потом, уже после монтажа труб на место, нужно было залить бетоном. И инженеры тоже сначала над моим предложением посмеялись, но потом что-то у себя просчитали и решили, что это хорошо. То есть решили, что так водоводы получится чуть ли не втрое быстрее выстроить.

Но за предстоящее лето при любом раскладе можно было построить само здание ГАЭС, водоводы те же и даже выкопать и обустроить подводной канал к Варежскому заливу. И даже верхнее здание водозабора до осени наверняка получится и построить, и все нужное оборудование в нем установить. А вот дамбу вокруг водохранилища и само водохранилище, которое требовалось еще и целиком забетонировать, шансов сделать за следующее лето было крайне немного. Но они были, тетка Наталья, когда ознакомилась с задачей, пообещала «собрать всю технику с района» на это строительство. Правда, одной техники тут было явно недостаточно, но имелся неиллюзорный шанс и все прочее на стройку все же вовремя доставить. А с учетом того, что стройка могла начаться уже в середине марта, появлялась надежда и на то, что в какой-то части ГЭС может заработать уже через год — и это меня уже радовало.

Но больше всего в январе меня порадовало то, что Маринка все же снова вышла замуж. Она все же оказалась довольно неплохим инженером и в КБ при ее заводе разработали совсем уж небольшой авиадвигатель мощностью сил чуть больше трехсот. Зато и весом слегка за центнер — но это было лишь «началом истории». В позапрошлом году авиазавод в Шахунье слишком уж разросся и было принято решение выстроить небольшой его филиал в поселке Пижма. Ну и выстроили на свою голову: в студенческом КБ под руководством товарища Мясищева разработали новенький турбовинтовой самолетик (как раз под новый Маринкин моторчик), а самолет возьми да пройди все госиспытания за лето! И оказалось, что эта малютка (на шесть всего пассажиров и летающая километров на пятьсот от силы) аэрофлоту очень сильно нужна, так что производство этих (почти полностью пластмассовых) самолетиков «доверили» Пижменскому филиалу Шахуньевского завода. Просто в самой-то Шахунье самолеты металлические делать умели хорошо, а «филиал» еще даже толком не «специализировался» — вот его «большие дяди» и «специализировали». То есть это Маринка так думала, но она-то вообще сбоку от авиапромышленности стояла, а я точно знал (от Наташи Резниковой), что филиал для постройки этих маленьких самолетиков выбрала лично Зинаида Михайловна, которая буквально с мордобоем и нужное для производства стеклопластиковых панелей оборудование у кого-то «из пасти вырвала». Причем вроде как у судостроителей, но Наташа сама об этом лишь краем уха слышала.

Но раз завод делал самолеты, то на заводе должны были появиться и пилоты-испытатели — и один такой и появился. И познакомился с «милой молодой женщиной, которая приехала проверять установку моторов на самолеты». Вероятно он, работая в Москве, раньше главных конструкторов, которые в грязном комбинезоне копаются в промасленных железяках, никогда не видел. И умных и красивых женщин — то есть и умных, и красивых одновременно — тоже раньше не встречал. То есть встретил один раз, очень давно, и даже на такой женился — но жена его бывшая (тоже летчица) в войну погибла, а после такие уже не встречались. До приезда в Пижму ему не встречались — а тут встретилась. Маринка мне (уже на свадьбе) сказала, что он ей предложение сделал через неделю после первой встречи, причем узнав предварительно, что она вдова с тремя детьми. И очень смешно сделал: сказал, что у такой женщины дети не могут быть плохими, но без отца им все же жить не особо хорошо и, если Маринка не возражает, он им отцом и станет. Заботливым, который их всем обеспечит. А о том, кем Маринка работает, он уже только после свадьбы узнал, когда она привела его к себе домой…

Муж ее по-прежнему работал летчиком-испытателем в Пижме, а на работу летал на выделенном авиамоторному заводу новеньком пластмассовом самолетике (получившем официальное название «Пустельга»). А Маринка буквально лучилась от счастья, и мне это очень душу грело. Но грело лишь в личном плане, а вот в производственном… в производственном вообще-то она была не причем, это все Зинаида Михайловна, которая мне сказала «рассчитать потребности завода, который должен производить по тысяче самолетов в год». В людях, в жилье потребности, в соцкультбыте — и не просто рассчитать, но и придумать, где все нужное взять. Хорошо еще, что про деньги на все это она мне ничего не сказала.

Потому что с деньгами было, мягко говоря, не очень. Пока что основным источником денег был у меня только гитарный завод (то есть тех денег, которые я мог тратить по собственному усмотрению). И завод этот выпускал в день по сотне гитар, которые шли за границу по тысяче долларов за комплект — и которые все же дохода приносили, с учетом всех расходов на зарубежное сырье, порядка шестисот пятидесяти за штуку. А еще завод делал гитары подешевле, вообще из осины и клена совершенно отечественного — зато эти гитары с сильно «упрощенным» (но и сильно удешевленным) комбиком продавались в советских магазинах всего за тысячу рублей. И таких гитар завод уже делал по двести пятьдесят штук в сутки. Но основной продукцией гитарного завода все же были не электроинструменты (хотя об этом мало кто догадывался), радиоцех завода (уже занимающий три отдельных корпуса) выпускал несколько иную «звуковую аппаратуру».

Основной продукцией «гитарного завода» были небольшие и слабенькие (ватт по пять) КВ-приемопередатчики, к которым была присобачена «офисная» АТС, поддерживающая (в зависимости от конфигурации) до ста двадцати семи номеров телефонов. И которая по одной частоте могла передавать (а тут как раз разработанная для скрипок система динамических узкополосных фильтров использовалась) разговоры по всем каналам одновременно на другой такой же передатчик. Если антенну такого поставить на пятидесятиметровую вышку, то же этих станции могли телефонную связь обеспечить без проводов на расстоянии до пятидесяти километров, причем тут и антенны использовались узконаправленные, а станция могла настраиваться на четыре десятка частот в диапазоне около четырнадцати мегагерц.

То есть такой многоканальный вариант выпускался «по заказу и за отдельные деньги», а массово с конвейера шли станции, обеспечивающие всего жалких шестнадцать отдельных одновременно используемых линий «внешней связи». Но так как те же крестьяне редко всей деревней бросаются куда-то далеко звонить, то и этого практически всегда хватало. Ну а звонки между «проводными» абонентами внутри деревни ограничений не имели и даже предусматривалась возможность организовывать одновременный разговор с двадцатью тремя другими абонентами внутри этой станции для организации «конференций».