Демон Жадности. Книга 1 - Юрий Розин

— Сука, — прошептал Брандт, сжимая кулаки. — Надо что-то сделать!

На сцене ситуация тем временем ухудшалась. Толстяк продолжал стаскивать певицу со сцены, пока что не применяя против девушки прямое насилие, но до этого явно было недалеко:

— Ну же, птичка, спой что-нибудь… для взрослых.

Ларс внезапно встал, его обычно спокойные глаза горели:

— Он ей руку выкручивает…

Хамрон тоже вскочил. Его мощные плечи напряглись, готовые броситься в бой. Остальные моментально поднялись следом, но я резко выставил руку, преграждая путь.

— Остановитесь! — мой голос прозвучал резко, как удар хлыста. — Он на Развитии Сказания. Без артефактов вы — просто тренированные мишени.

(Боевые артефакты сдавались на входе в ресторан).

Хамрон зарычал, его лицо покраснело от ярости и выпитого:

— Ты предлагаешь просто сидеть⁈

Я бросил взгляд на сцену. Количество поверженных охранников увеличилось вдвое и еще подоспевшая троица уже не решалась действовать. Администратор пытался в чем-то убедить дебошира, но тот лишь отмахивался от: «Будем вынуждены…» и «Полиция Коалции этого так не оставит…»

— Иногда меч — не лучший ответ, — покачал я головой. — Можно решить вопрос умнее. Прямо сейчас выходите по одному. Быстро. И ждите у служебного входа.

Хамрон помолчал секунду, а затем едва заметно кивнул. Он жестом передал указание остальным, и они оперативно двинулись к выходу вместе с еще несколькими гостями.

Сам же я встал и направился к сцене. Дебошир уже стащил девушку со сцены и теперь откровенно мацал через платье. Девушка пыталась сопротивляться, но страх сковывал ее, не позволяя даже кричать.

— Добрый вечер, уважаемый господин! — мой голос перекрыл неуверенное мямленье администратора. — Прошу прощения за вмешательство!

Глава 22

Толстяк обернулся, его заплывшие глаза с трудом сфокусировались. Я поклонился, изображая подобострастие.

— Отвали, — он выдохнул в мою сторону волну перегара.

— Позвольте, уважаемый господин. — Я сделал ещё один поклон, глубже первого. — Вы ведь меня даже не выслушали! От лица «Ржавого якоря» я лишь хотел сказать, что для персоны вашего статуса в нашем заведении подготовлены особые апартаменты.

Его жирные пальцы разжались, выпуская рукав девушки. Певица отпрянула, её глаза метались между мной и дебоширом. Краем глаза я заметил полные паники глаза настоящего администратора.

— Какие… апартаменты? — толстяк с трудом выговаривал слова.

— Приватная комната, — я понизил голос до конфиденциального шёпота, — с роскошной кроватью, — я многозначительно подмигнул, — для специального обслуживания.

Толстяк захихикал, его тройной подбородок затрясся. Он отпустил девушку, которая тут же отскочила на безопасное расстояние.

— Она… придёт? — он ткнул пальцем в сторону певицы.

— Естественно! — я воздел руки. — Только позвольте ей подготовиться. Женские туалетные дела… Через семь минут она будет ваша. С шампанским.

Дебошир задумался, его алкогольный мозг с трудом перерабатывал информацию. Наконец он кивнул, едва не потеряв равновесие.

— Веди… — он махнул рукой. — Но если обманешь…

— Не смел бы, ваша милость! — я схватил его за локоть, поддерживая. — Позвольте проводить.

Певица бросила на меня взгляд, полный благодарности и вопросов, затем скрылась за кулисами.

Я провел дебошира через узкий коридор за кухней к дверям заднего выхода, которые приметил, когда искал уборную. Его потные пальцы впились мне в плечо, когда он пошатывался на неровных половицах.

— Эй, где эта… чертова комната? — его голос хрипел от алкоголя и злости.

— Прямо здесь, ваша милость, — я указал на ту самую дверь.

— Что? Но тут же…

Узоры на моей ладони зазмеились черными лозами. Ноготь на безымянном пальце заострился и вытянулся и получившимся ножичком я порезал его запястье. «История о боли от ста порезов» — кинжал одного из контрабандистов, который я поглотил, оказался очень кстати.

— Аааргх! Что ты… — он не успел договорить.

Моя левая рука с татуировкой «Меткого выстрела» дернулась. Тихий свист маны — и его правая штанина тут же окрасилась кровью.

Причинить серьезный урон Артефактору ранга Сказания вытатуированным артефактом я бы ни за что не смог. Но вот в совокупности с «Болью от ста порезов» один этот выстрел, не прошедший даже до мышц, должно быть, ощущался как отстреленная к чертям нога.

Дебошир заорал от боли, развернулся, намереваясь схватить меня за горло, но он был слишком пьян, чтобы нормально удержать равновесие. Я толкнул его в дверь и он рухнул, выбив его спиной.

— Встречайте гостя! — я крикнул в темноту.

Хамрон и компания показались очень быстро.

— Ну что, свинюшка, — прошипел Ларс, — теперь ты узнаешь, каково это — когда сильный обижает слабого.

На рухнувшего навзничь толстяка обрушился град ударов.

Поначалу он просто закрывал лицо руками, не до конца понимая, что происходит, но затем, вероятно, очистив разум маной, попытался дать отпор.

Внезапно перевернулся на живот и рванулся вперед. Его кулак пронесся в сантиметре от подбородка Брандта, угодив тому, тем не менее, в грудь.

Брандт отлетел к стене, с грохотом опрокидывая стопку пустых бочонков. Дерево треснуло, выпуская последние капли перебродившего сидра.

Корвин совершил стремительный выпад, метя дебоширу в висок, но толстяк развернулся с неожиданной ловкостью. Его локоть со всего размаху врезался Корвину в солнечное сплетение.

— Уфф! — Воздух вышел из легких Корвина со свистом. Он осел на колени, лицо побелело от боли.

— Жалкие… щенки… — дебошир тяжело дышал, его жирное лицо покрылось багровыми пятнами. Кровь из раны на ноге образовывала липкую лужу на камнях. — Я… всех вас…

Хамрон сжал кулаки, сухожилия на его шее напряглись:

— Ну давай, свинорылый, покажи, что можешь!

Компания навалилась на него и я, наблюдавший за ситуацией со стороны, готовый в любой момент вмешаться, используя вытатуированные артефакты, мог с удовольствием наблюдать за крайне умелой совместной работой шестерки.

А с учетом того, что в его теле оказалась мана, прошедшая через «Сотню порезов», которую пьяный дебошир вряд ли сумел бы вывести самостоятельно и вообще понять, почему именно каждый удар противника ощущается как перелом, не прошло и минуты, как проклятья и угрозы сменились мольбами и воплями агонии.

В конце концов толстяк банально упал на колени и поднял руки в жесте мольбы.

— Пожа-а-алуйста… — он захлебывался соплями. — Я… я больше…

Я сделал три шага вперед. Моя правая рука описала короткую дугу. Удар в точку под затылком, усиленный половиной моей маны