Как приручить дракона 2 - Евгений Адгурович Капба
— Потому что у лосей бывает гон, — откликнулся Барбакан и дал своему клыкастому подопечному легкий подзатыльник, от которого у Варгана начали косить глаза. — У тебя тоже бывает гон. Постоянно. Гонишь и гонишь!
Наконец, с травмами более-менее разобрались, я снова переоделся в костюм и стал похож на человека.
Яся чмокнула меня в щеку и сказала:
— Ну, я буду вызывать такси. Надо домой, а то дед волноваться будет. Не в том плане что за меня — волноваться, а в смысле утро уже почти, а ему таблетки пить надо, опять перепутает всё… — а потом наклонилась и в самое ухо мне прошептала: — Ты не обижайся, что я тебя к себе не зову. У меня там такой бардак… Да и дед еще… Но ты — крутой. Мне с тобой понравилось… И мы классно провели время, да?
— Еще встретимся? — спросил я. — Когда?
— Ага! — сказала она. — Встретимся. Если ты опять не потеряешь визитку.
— А зачем мне визитка? — усмехнулся я. — Три восемь шесть тридцать двадцать. Код — две пятерки. Правильно?
— Ну ты и засранец, Пепеляев! — рассмеялась она. — Что, наизусть запомнил? Звони, звони обязательно. И не думай слишком много — у тебя от этого выражение лица как у кретина!
А потом за Вишневецкой приехало такси, она послала мне воздушный поцелуй и уехала. Без долгих прощаний.
— НАША ДЕВОЧКА! — прокомментировал дракон, когда мы провожали взглядом отъезжающий электрокар.
А я, наконец, сунул руку в карман пиджака, достал телефон — и громко выматерился. Двенадцать пропущенных и все — от Риковича! Нет, ну что за дерьмо-то⁈
Словно в ответ на мои мысли над головой загудело и с небес на землю, в сиянии прожекторов и гуле двигателей стал опускаться конвертоплан с опричными символами на борту… Похоже, работа нашла меня даже здесь…
22. Идиосинкразия
Сверху, с высоты птичьего полета, я увидел в россыпь ярких огней у темной ленты реки, за границами города.
Гомельский пожарный кадетский корпус, единственный своего рода в Великом Княжестве, был окружен войсками. Опричниками! Блокпосты на дорогах, плотное оцепление из тяжеловооруженных великанов в черных высокотехнологичных доспехах, бронетехника в окружающих учебное заведение лесопосадках и полях, конвертопланы в воздухе… И маги.
Рикович встретил меня на футбольном газоне, ухватил за локоть и потащил мимо вояк, деловито снаряжающих оружие, гудящих двигателями броневиков и танков, суетливых милицейских регулировщиков… Управляемый хаос — то, что обычно и называется «войсковой операцией», или чем-то еще, в этом роде.
Маги устроили что-то вроде штаба на стадионе кадетского корпуса, в большой армейской палатке, недалеко от берега реки Сож. В основном это были аристократы, представители мощнейших семей Полесья: Козелл-Поклевские, Солтаны, Горватты, Ходкевичи, Сапеги, Волк-Ланевские… И Радзивиллы. А точнее — Кшиштоф Радзивилл со своим верным боевым свинтусом — Жевуским. Этот сверлил меня своими глазенками так яростно, что у меня в туловище точно образовалась бы дыра, будь он телекинетиком и не будь я нулевкой.
Присутствовали в штабе и опричники — незнакомые мне офицеры-маги, в черных мундирах с соответствующими шевронами. Естественно: двуглавый орел, собачья голова и метла. И Рикович во главе всего этого бардака. Нет, конечно во главе всего этого бардака находился командир опричного Белорусского полка князь Игнатий Чарторыйский — представитель одной из древнейших ветвей рода Гедиминовичей, второй по знатности династии в Государстве Российском после Рюриковичей. Его герб — «Погоня», красовался на наплечниках всех опричников. На правом — двуглавый орел, на левом — погоня. Оксюморон!
Но сам князь, будучи боевым генералом, отдал реальные бразды правления Риковичу, как специалисту в деликатных операциях.
— Это Инлун, — сходу заявил мне Иван Иванович, едва мы прибыли в штаб. — Если хочешь простыми словами — китайский дракон. Я вообще не знал что у них там еще выжили драконы! За каким чертом и каким-таким дерьмовым чудом он добрался сюда, я тоже не знаю, но понимаешь… Когда Инлун Ао-Джун заявился сюда в истинном облике, охрана мало что смогла ему противопоставить… Теперь эта сволочь захватила в заложники двести пятьдесят пацанов — кадетов и требует тебя на переговоры. Есть пострадавшие. Мы думаем, это как-то связано с тем, что ты убил Малюту…
— Если быть честным — я не то чтобы прям его убил… — поднял вверх ладони я.
Захватил пацанов? Есть пострадавшие? За каким бесом какой-то китаец, будь он хоть трижды дракон, захватил наших, полесских пацанов? Это какой скотиной нужно быть вообще⁈ У меня внутри все кипело и бурлило, если честно. Я был готов пойти и размозжить ему всю голову, или хотя бы наплевать в его рожу, если размозжить ничего не получится. Но виду не подавал. Самообладание — наше всё. Правда желваки на челюстях гуляли, но этого под бородой видно не было. Хорошая вещь — борода!
— Это мы знаем, это ты знаешь, это Малюта, земля ему… Царстве ему… А-хм! — Иван Иванович явно замялся, пытаясь подобрать пожелание покойному дракону. — В общем, Инлун этого не знает! Он думает, ты убил его в честном бою. Может быть, хочет отомстить за дальнего родственника, может еще какие-то драконские заморочки… Черт их разберет, мы триста лет в России драконов не видели, Малюта-то наш, то бишь Григорий свет Лукьянович, чтоб его, Скуратов-Бельский, все больше по Хтоням прятался и, говорят, от Амура до Каракум шорох наводил, но это так — вилами по воде, никаких видеоподтверждений… Так, стоп!
До Риковича, похоже, дошло, что он сейчас по сути описал хтоническую границу между Необъятной и Поднебесной. Это что-то да значило, в конце концов, Ао-Джун — это ведь Западное море, озеро Циньхай!
— Однако! — только и смог сказать я. — И что с этой скотиной делать?
Для меня-то все было очевидно. Восточный гад напал на наших детей. Решил использовать их в каких угодно своих игрищах. На этом — точка. Повинен смерти!
Но эти важные господа могли иметь свою точку зрения на этот вопрос. Которая скорее всего будет отличаться от моей. Это по большому счету ничего не меняло — я все равно убью этого Инлуна… Просто — потом.
Маги смотрели на меня каждый по-своему. Жевуский — с ненавистью, большая часть аристократов — со скукой, опричники — заинтересованно. Князь Чарторыйский поднялся со своего кресла, подошел ко мне и оглядел с головы до
