Ван Ван из Чайны 4 - Павел Смолин

— А вы всегда из самовара чай пьете? — заметил я сияющий полированной бронзой «девайс» на столе.

Подозрительно новый.

— Не, это вот господа журналисты приволокли, — кивнул назад Петр.

За нами плетутся, что-то тихонько обсуждая между собой.

— Мужики, вы че? — повернувшись назад и глядя на журналюг через головы дам и «ближних», спросил я. — Какой нафиг самовар? Давайте тогда еще медведя на цепи с «Калашом» в лапах приведем, типа двор дядь Петин сторожит.

Русские, включая журналюг, громогласно заржали. Неловкая поначалу атмосфера стремительно улучшается.

— Ну не стой на пороге-то, — приобняв меня за плечи — мы почти одного роста — потянул в столовую Петр Иванович.

— Самовар — это яркий, общепринятый маркер России, — объяснил мне журналист. — Репортаж будет передан китайскому телевидению, поэтому решено добавить самовар.

— Да ладно тебе, — обняла меня за руку Катя. — Я ни разу из самовара чай не пила, мне интересно.

— Извините, но он не работает, — признался журналист. — Чисто декоративный.

Народ снова заржал, и мы расселись вдоль стола. Во главе с одной стороны — Петр Иванович, с другой — я, остальные по краям. Катя и мама Айминь — по обе руки от меня.

— Интервьюер приедет через двадцать минут, — проинформировал У Гуй.

— Потом «штрафную» ему выпишем, — решил тесть и принялся наполнять рюмки из бутыли.

— Кушайте, не стесняйтесь, — засуетилась хозяйка. — Айминь, положить тебе салатика? — взялась за тарелку с оливье.

— Спасибо, — не стала отказываться мама и по цепочке передала свою тарелку.

Стесняться никто и не думал — завтрак был давненько, поэтому мы принялись нагружать тарелки жареной курочкой, пюрешкой и салатиками: оливье, «гранатовый браслет», селедочка под шубой и очень мне нравящийся салат из картофельной соломки, жареной курочки, яблок, морковки, чеснока и перепелиных яичек. Рецепт и названия этого салата могут отличаться, но мне нравится название «гнездо глухаря». Журналисты, временно выключив свои девайсы и сложив их на подоконник окошка с видом на заснеженный задний двор — из сугробов торчали беседка, батут и накрытый брезентом синенький каркасный бассейн — тоже решили подкрепиться и даже накатить: наполненные тестем рюмки они приняли безропотно.

— Ну, за знакомство что ли, — предложил тост хозяин дома.

— За знакомство! — поднял я бокал с соком.

— За знакомство! — несинхронно, но дружно поддержали остальные.

Выпили, закусили.

— Вот уж правда тесен мир, — выдал классику Петр. — А Иваныч-то партизан, ни словом ни духом про Катькиного жениха. Ты смотри, Ванька, я ее с пеленок знаю, обидишь…

— Не надо, — перебил друга тесть. — Я его уже как надо запугал.

— Папа! — возмущенно пискнула Катя, пока мы смеялись.

— Это мы шутим так, — на всякий случай объяснил мне МЧСник.

— Понимаю, — с улыбкой кивнул я. — Такая форма заботы.

— Ванька вообще пацан смышленый, — отрекомендовал меня тесть. — Когда познакомились, я в осадок выпал, думал тувинец или якут, так по-русски хорошо шпарит. Ты не обижайся, Вань, это я любя.

— Ноль обид, все понимаю, — кивнул я. — Ну что, «между первой и второй»?

— Наш! — хохотнув, записал меня в русские Петр Иванович. — Наливай, Иваныч.

Очень дружелюбный народ живет в России, и им очень нравится замечать, что иностранцы не больно-то от них отличаются. Ну и «записывать» в свои им тоже очень нравится. Или хотя бы в представители «братского народа».

— Давайте за возрождение русско-китайской дружбы, — предложил я. — Как при Сталине было — «русский с китайцем братья навек».

Выпили под веселый смех.

— У меня дед на границе служил в 69-м, — вдруг заявил Петр Иванович. — Когда ваши на Даман полезли.

— Полагаю, он добросовестно выполнял свой воинский долг, — пожал я плечами.

— Медаль получил, — кивнул Петр Иванович. — За ранение.

— Ну и хорошо, — улыбнулся я. — Мусолить исторические обиды — дело гиблое, но ради справедливости могу вспомнить как Российская Императорская армия с другими Великими державами тех времен давили «боксерское восстание». Оно и его последствия стоили Китаю миллионов жизней. Ну а что касается Дамана — сначала в Америку полетел ваш Хрущев, который и порушил русско-китайские отношения. И только спустя много лет в Китай прилетел американец Киссинджер. Москва-Вашингтон-Пекин и тогда, и сейчас был главным треугольником баланса сил в мире. Собравший два из трех получает ультимативно мощную коалицию. Сейчас, и это по-моему здорово, баланс потихоньку смещается в пользу двойки Москва-Пекин.

Петр Иванович отозвался на мой монолог восхищенным матом, тесть с гордой улыбкой — во какой у меня зятек умный! — разлил самогонку и предложил:

— За победу над немцами и японцами!

— За победу! — поддержал я.

Эту победу забывать нельзя, потому что за нее уплачена великая цена.

— Ну-ка расскажи еще про «треугольник», — попросил Петр.

— У России неисчерпаемые ресурсы, у нас — полтора миллиарда рабочих рук и беспрецедентные для человечества производственные мощности, — охотно ответил я. — У Запада — бесконечное бабло, технологии и так называемая «мягкая сила». Дружить с Западом хотят все, и Россия — как раз со времен Хрущева — пытается влиться в Западный мир. Ярче всего это стремление выразилось в 91-м году, когда вы демонтировали Советский Союз. Нам в этом плане проще — наши заводы и рабочие руки обеспечивают весь мир потребительскими и производственными товарами, поэтому Запад давит на нас аккуратнее, чем на вас. Тенденции, однако, очевидны — принять Россию в дружную семью европейских народов Запад не может не только из-за того, что они там до сих пор нацисты до мозга костей, а потому что ваша страна в случае принятия ее в ЕС или НАТО станет чудовищно мощным фактором. Российские элиты потихоньку начинают осознавать бесперспективность стремления на Запад и поворачиваются на Восток. Понимают неизбежность конфронтации с Западом и у нас — Поднебесная стала слишком сильной и может себе позволить отстаивать национальные интересы. Когда кто-то становится настолько сильным, американцы начинают искать способы ослабить конкурента. Уважаемый, зачем вы снимаете без спроса? — заметил направленный на меня «айфон» оператора.

— Ван, я беру на себя полную ответственность за размещение твоего монолога в Сети, — влез У Гуй. — Но согласия на размещение его в официальных репортажах на телевиденье мы не