Проклятый Лекарь. Том 4 - Виктор Молотов
— Я не… — начал было Рудаков, но я поднял руку, один указательный палец. Жест, который в прошлой жизни останавливал легионы нежити. На Рудакова он подействовал не хуже.
Он захлопнул рот на полуслове.
— Вы слышали обо мне слухи, Фёдор Андреевич? — я понизил голос, заставляя его напрячься. — Уверен, что слышали. В этой клинике стены тоньше папирусной бумаги. Шепчутся в ординаторской, в курилках, в столовой… О моих необычных диагностических методах. О странных, почти чудесных выздоровлениях пациентов, от которых отказались другие. О том, что я всегда появляюсь там, где должен быть умирающий…
Я сделал паузу, глядя ему прямо в глаза.
— И знаете что? Они все правдивы. Каждый. До единого, — закончил я.
Он не просто сглотнул. Он попятился назад, пока не упёрся спиной в стену.
Его взгляд метался по моему лицу, пытаясь найти хоть намёк на шутку, на блеф. Но находил лишь ледяное, безэмоциональное спокойствие.
Он понял, что пытался играть в свои жалкие интриги не с коллегой-конкурентом, а с чем-то другим. С чем-то, чего он не понимал и что внушало ему первобытный, животный ужас.
Теперь он будет бояться.
Как непредсказуемую силу, которая видит его насквозь. Это гораздо эффективнее любого административного ресурса. Страх — лучший поводок. И я только что надел его на шею своему новому заведующему.
Я понизил голос, возвращаясь к спокойному, почти скучающему тону лектора, закончившего свой семинар. Это действовало на него сильнее любого крика.
— Вы совершили ошибку, Фёдор Андреевич. Вы решили сыграть в игру, правил которой не понимаете, с противником, природу которого не можете даже вообразить. Вы проиграли. Это не страшно, все проигрывают. Главное — вовремя сделать выводы, — пожал я плечами.
И предложил ему простой и понятный договор:
— Я не трогаю вас, а вы не лезете ко мне. Мы просто коллеги. Вы — заведующий на бумаге, я — лечу пациентов. Этого достаточно для мирного сосуществования. Вам понятны условия?
Уничтожить его прямо сейчас было бы слишком… грязно. Скандал, расследование, лишнее внимание со стороны Бестужева. Нет. Гораздо эффективнее превратить его из врага в нейтрализованный, запуганный актив.
Полезного из него уже не выйдет, но по крайней-мере, он не будет мешать.
Он выглядел как человек, которому только что объяснили, что змея, которую он пытался погладить, была ядовитой. На его лице был страх от осознания масштаба своей ошибки.
— Да… да, конечно. Я просто… я думал… — забормотал он.
— Вы думали, что я слабое звено, — продолжил я, разбирая его психологический портрет, как скучный анамнез. — Выскочка-бастард, которого можно легко сломать административным ресурсом. Человек без связей, без поддержки, которого можно раздавить и не понести за это никакой ответственности.
Я усмехнулся.
— Этот пациент должен был стать вашим козырем. Рычагом давления. «Сделай, как я говорю, Пирогов, или я расскажу всем, как ты опозорился, не справившись с простейшим случаем». Примитивная, но в теории рабочая схема шантажа. Только вот незадача — опозорились вы, а не я.
— Я больше не буду, — пробормотал Рудаков. Это прозвучало не как обещание, а как лепет напуганного ребёнка, пойманного на краже варенья.
— Вот и отлично, — я перешёл на свой обычный врачебный тон. Тон, которым я отдаю распоряжения ординаторам. — Идите, займитесь пациентом. Это теперь ваша прямая обязанность.
Я остановил его уже у двери и закончил:
— И кстати, когда будете собирать анамнез, выясните источник интоксикации. Он маляр? Гончар? Живёт в старом доме со свинцовыми трубами? Это важно для профилактики. И чтобы другие не пострадали. Не забудьте внести данные в историю болезни. Я проверю.
Он молча кивнул и почти бегом скрылся в палате.
Он подчинится. Не из уважения, а из страха.
Сегодня я приобрёл нового, абсолютно подконтрольного заведующего отделением. Иногда самый эффективный способ управления — это одна-единственная, но предельно наглядная демонстрация силы.
Дверь в палату Ливенталей я открыл без стука. Тишина, нарушаемая лишь мерным шелестом страниц и тихим, ровным дыханием.
Граф сидел в высоком вольтеровском кресле у кровати дочери. На его коленях лежал томик в кожаном переплёте — Мопассан, судя по обложке.
Аглая спала, укрытая лёгким одеялом, её волосы разметались по белоснежной подушке. Идиллическая картина, если не знать, какую бурю мы пережили всего несколько часов назад.
Динамика была положительной. Граф уже не выглядел как умирающий старик. Он — патриарх, глава рода, вернувшийся к своим обязанностям. Аглая… её лицо было спокойным. Никаких признаков внутреннего кошмара.
Это был хороший знак.
— Доктор! — он не просто вскочил. Он отбросил книгу, которая с глухим стуком упала на ковёр, и бросился ко мне. В его глазах, ещё недавно тусклых, горел огонь искренней, почти религиозной благодарности. — Вы… вы чародей! Вы вернули мне дочь! Я ваш вечный должник! Любое моё состояние, любое влияние — всё к вашим услугам!
Он полез во внутренний карман сюртука и достал телефон с таким трепетом, словно это был не инструмент для перевода, а орден высшей степени. Он спросил номер моей карты.
— Вот. Как и обещал — перевод на сто тысяч рублей. За спасение Аглаи. И это только начало!
Мне на телефон пришло уведомление от банка. Ровная, аккуратная сумма с пятью нулями. Неплохое вознаграждение за одну ночь работы.
— Я лишь выполнял свою работу, ваше сиятельство, — ответил я.
А окончательный счёт мы выставим, когда вы и ваша дочь будете полностью здоровы. И поверьте, он будет не только финансовым.
— Посмотрите сами, — граф отошел от кровати. — Она приходила в себя утром, была очень слаба, но узнала меня. Сейчас спит уже третий час.
Я подошёл к кровати. Мои движения были точными и отстранёнными.
Два пальца положил на сонную артерию. Пульс — шестьдесят восемь, ритмичный. Стетоскоп прислонил к груди. Тоны сердца ясные, шумов нет. Лёгочные поля чистые, дыхание везикулярное.
Проверка зрачкового рефлекса. Базовые показатели в норме.
Я активировал некротическое зрение.
Потоки Живы в её теле, ещё недавно напоминавшие высохшее русло реки, начали наполняться. Медленно, но уверенно. Как весенний ручей. Организм начал процесс самовосстановления. Моё вмешательство дало ему необходимый толчок. Ритуал прошёл чисто.
Физическое восстановление займёт три-четыре дня. Психологическое дольше.
