Ложная девятка 7 (СИ) - Риддер Аристарх

А снег продолжал идти.

Стрельцов собрал команду за завтраком.

— Ситуация сложная. Город парализован. Но матч сегодня, надо ехать на стадион. Посмотрим, что скажет арбитр.

Мы еле добрались до «Иненю». Автобус полз по нечищеным улицам. Стамбул не был готов к такому снегопаду — техники не хватало, опыта тоже.

На стадионе нас встретила печальная картина. Поле было покрыто снегом. Сантиметров сорок, местами больше. Рабочие пытались расчистить его вручную — лопатами, метлами. Но снег продолжал валить.

Арбитр из Чехословакии Душан Кржняк осмотрел поле, поговорил с представителями «Бешикташа» и УЕФА. Вердикт был очевиден — играть невозможно.

Матч отложен. Новая дата — 5 марта.

Мы вернулись в отель разочарованные, но не слишком расстроенные. Подумаешь, два дня задержки. Переживем.

Но 5 марта ситуация не улучшилась. Снег прекратился только утром 4-го, но похолодало до минус пяти. Для Стамбула это была катастрофа. Снег не таял, превращался в лед. К утру 5-го слой достиг полуметра в некоторых районах.

Город был парализован полностью. Аэропорты закрыты — взлетно-посадочные полосы завалены. Дороги непроходимы — техники катастрофически не хватало. Общественный транспорт не работал. Электричество отключалось в разных районах.

Турецкое телевидение показывало апокалиптические кадры. Машины, погребенные под сугробами. Люди, пытающиеся выбраться из домов через окна. Рухнувшие от тяжести снега навесы и крыши. И самое страшное — сообщения о жертвах. Люди замерзали насмерть. Старики, не пережившие холода в домах без отопления. Бездомные на улицах.

Коммунальные службы города не справлялись. Водопровод замерзал. Канализация выходила из строя. Отопление работало с перебоями. Стамбул, город с населением в несколько миллионов, оказался совершенно беззащитен перед стихией.

Арбитр снова осмотрел поле на «Иненю». Снова отказался проводить матч. Поле было замерзшим, покрытым ледяной коркой. Играть было невозможно и опасно.

Новая дата — 14 марта. Но не в Стамбуле. УЕФА приняло решение перенести матч в Измир, где климат теплее и поле можно подготовить.

Стрельцов был мрачнее тучи. Воронин спросил, возвращаемся ли в Москву. Эдуард Анатольевич ответил — нет, полетим в Сочи. Там тепло, там можем тренироваться нормально. 9 марта вылетаем.

Но это означало, что мы застрянем в Стамбуле еще на четыре дня. Без нормальных тренировок, без игры, без толку.

Вечером 5 марта я сидел в номере один. Заваров ушел к ребятам играть в карты, а мне хотелось побыть в тишине.

Я стоял у окна, смотрел на парализованный город внизу. Белое безмолвие. Машины-призраки под сугробами. Редкие фигуры людей, пробирающихся по сугробам. Темные окна домов без электричества.

По телевизору показывали новости. Диктор с тревогой в голосе сообщал о новых жертвах, о коллапсе инфраструктуры, о призывах не выходить из домов. Мэр города обращался к населению, просил терпения. Помощь придет, но нужно время.

Пятьдесят сантиметров снега превратили Стамбул в зону бедствия.

А я думал о Москве.

Пятьдесят сантиметров снега для Москвы — это что? Это сильный снегопад, но не приговор. Бывало и больше. В покинутом мной будущем я помнил снегопады в Москве когда за ночь сваливалось столько же, а то и больше. И что?

К утру город работал. Не идеально, чуть медленнее обычного, но работал. Метро по расписанию. Автобусы и троллейбусы с задержками, но ходили. Дороги чистили — не мгновенно, но чистили. Магазины открыты, школы работали, предприятия функционировали.

Москва не умирала от пятидесяти сантиметров снега. Она жила. Пусть тяжелее, пусть медленнее, но жила.

Потому что это норма. Зима в Москве — это снег. Много снега. Холод. Минус двадцать, минус тридцать — обычное дело. И город готов к этому. Всегда готов.

Я представил, что было бы, если бы такой снегопад случился в Москве прямо сейчас, в 1987-м. Ночью городские власти подняли бы по тревоге сотни единиц техники. Снегоуборочные машины, грейдеры, самосвалы. Тысячи рабочих с лопатами. Коммунальные службы работали бы круглосуточно.

К утру главные магистрали были бы расчищены. К полудню — второстепенные улицы. К вечеру — дворы. Снег вывозили бы на полигоны. Посыпали бы дороги песком и солью. Проверяли бы системы отопления, водоснабжения, электричества.

Было бы тяжело. Очень тяжело. Но город справился бы. Потому что у него есть опыт. Потому что есть инфраструктура. Потому что есть система, работающая даже в экстремальных условиях.

А Стамбул? Город, где снег — редкость? Город, где зима — это плюс десять и дождь? Он оказался беззащитен. Пятьдесят сантиметров снега для него — апокалипсис.

И это касалось не только Стамбула. Франция, Испания, Италия — южные страны Европы — они так же беспомощны перед серьезным снегопадом. А что там Соединенные Штаты с их Техасом? Помню из будущего, как в 2021 году штат парализовало от морозов и снега. Люди замерзали в собственных домах. Электросети рухнули. Водопровод замерз.

А для России это просто вторник.

Не потому, что мы какие-то особенные. Не потому, что мы супергерои. Просто потому, что у нас нет выбора. Мы живем в климате, где минус тридцать — норма. Где снег идет полгода. Где зима длится с ноября по апрель, а на севере еще дольше.

И мы научились выживать. Создали систему жизнеобеспечения, которая работает в условиях, где другие страны просто умерли бы.

Но это дорого. Очень дорого.

Отопление. Нужно отапливать миллионы домов при минус тридцати. Это гигантские энергозатраты. Котельные, теплотрассы, изоляция. Миллиарды рублей ежегодно.

Дороги. Нужно чистить их постоянно. Снегоуборочная техника, песок, соль, вывоз снега. Содержание дорог зимой — это отдельная статья бюджета, огромная.

Коммуникации. Водопровод, канализация, электросети — все должно работать при экстремальных температурах. Это требует особых материалов, особых технологий, постоянного обслуживания.

Одежда. Мы носим шубы, дубленки, теплые сапоги. Это дорого. В Европе можно обойтись курткой, у нас — нет.

Транспорт. Машины должны заводиться при минус тридцати. Это требует особых масел, аккумуляторов, систем подогрева. Самолеты нужно обогревать и очищать от снега перед вылетом.

Весь образ жизни подстроен под климат. И это стоит денег. Огромных денег.

Вот она, разница в уровне жизни. Не только в политике, не только в экономике. Но и в том, что мы тратим гигантские ресурсы просто на то, чтобы не замерзнуть.

Если бы Москва была расположена где-нибудь в Средиземноморье, при том же уровне развития, жизнь была бы легче. Богаче. Комфортнее. Не нужно было бы тратить миллиарды на борьбу с холодом.

Но Москва там, где она есть. Россия там, где она есть. И нам приходится справляться.

И мы справляемся. Выживаем. Живем. Работаем. В условиях, где другие страны просто сдались бы.

Это не повод для жалоб. Это просто констатация факта. Мы живем в экстремальном климате. И научились в нем выживать. Создали систему, которая работает там, где другие системы рухнули бы.

За окном Стамбул замерзал. Люди страдали. Город был парализован. От пятидесяти сантиметров снега.

А в Москве при таком снегопаде жизнь продолжалась бы. Тяжелее, медленнее, но продолжалась. Потому что Москва готова. Всегда готова.

Вот что значит быть Россией, ну или Советским Союзом, не важно. Вот что значит жить там, где зима — не исключение, а правило.

Цена выживания высока. Но мы платим ее. Из поколения в поколение. И продолжаем жить.

Я отошел от окна. Мысли были тяжелые, но успокаивающие одновременно. Мы недооцениваем то, что имеем. Воспринимаем как должное систему, которая позволяет нам жить в условиях, смертельных для других.

А ведь это достижение. Может быть, одно из главных.

Хуже снегопада было другое. Из-за переноса матча с «Бешикташем» пришлось переносить и матчи чемпионата СССР. «Торпедо» должно было играть 7 марта с «Нефтчи» в Баку и 11 марта с «Араратом» в Ереване. Оба матча перенесли на осень, на резервные даты.