Шарлатан IV (СИ) - Номен Квинтус
— Да? Ну давай, показывай, как там что делать нужно…
На аэродром я вернулся часам к шести и еще полтора часа прождал возвращения Ю Ю. А уже в самолете она сказала:
— Ты, конечно, Шарлатан, но мы вроде победили. И я даже теперь не буду хотеть тебя побить больно: за то, что ты выдумал, Павел Анатольевич мне «Красную Звезду» пообещал. Еще пообещал, правда, на следующий год мне студентов больше сотни прислать, но с этим я справлюсь, с твоей помощью, конечно. А ты мне вот что расскажи: как ты вообще вычислил этих троцкистов? Мне интересно: ты понял, Павел Анатольевич тоже понял, одна я тут сижу как дура.
— Объясню. А ты мне в отместку вот какую тайну раскрой: почему ты, замуж выйдя, фамилию на мужнюю не поменяла?
— Да уж, хоть ты и практически гений, но как был болваном, так и остался. Ну сам подумай: сейчас я Ю Ю и никто мое имя с фамилией не перепутает. А если бы фамилию поменяла, то как бы меня называли? Овчинникова Ю или Ю Овчинникова? И то, и другое просто звучит по-дурацки… Ладно, я тебе свой секрет раскрыла, теперь твоя очередь. Я слушаю, приступай…
За час рассказать про все прелести OSInt — задача непосильная, так что я ограничился анекдотом. И когда я произнес «Косой, отдай корову», Ю Ю улыбнулась и заметила:
— Остается лишь выяснить, почему в данном случае круглое — значит оранжевое. Вся информация из военкоматов области, причем и нашей, и Московской, нам поступит уже до конца года, а из Белоруссии мне пообещали ее до конца февраля прислать. Только я не уверена, что наша область хоть в какой-то степени показательной может стать.
— Поясни свою мысль.
— Тут и пояснять нечего. Студенты по моему поручению статистику кое-какую собрали, и теперь я знаю, что в Горьковской области, кстати единственной из всех проверенных, сельское население не уменьшается, а растет.
— Ты думаешь, что открыла что-то новенькое? Это-то известно, но меня интересует не сельское население вообще, а количество людей, работающих в сельском хозяйстве. А то, что у нас народ в целом из городов в деревни переселяется, ты из дому не выходя узнать можешь, просто в окошко глядя: в Перевозе-то у нас, который именно сельский поселок, сейчас, поди, больше половины жителей из городов разных переехали…
Перед Новым годом редакция «Шарлатана» меня очень порадовала: они «научились» в типографию передавать уже готовые пленки для печати на офсетных машинах. Программу, с помощью которой с использованием растрового графического дисплея можно было сверстать страницу книги (или журнала, что было совершенно безразлично) разработали в университете на кафедре у Неймарка, там разрешение экрана позволяло показывать текст, набираемый почти любым шрифтом с разрешением в четверть миллиметра. Но это особо и не требовалось, главное, что программа сама строки выравнивала и оставляла места для картинок, если таковые предполагались (картинки пока отдельно вклеивали, уже на готовых пленках), а затем эти подготовленные страницы переносились непосредственно с вычислительной машины на пленку с помощью очень непростого устройства (которое, между прочим, обошлось почти в сотню тысяч рублей, и это не учитывая затрат на его разработку): с помощью синих светодиодов и очень непростой оптики формировалась растровая картинка строки (части строки, высотой около двух миллиметров) изображение переносилось непосредственно на фотопленку, а очень непростая механика эту пленку аккуратно двигала так, что в результате примерно за полминуты отпечатывалась страница формата А4. Причем машина еще и сама пленку из пачки в тракт машины подкладывала, так что автоматизация была практически полная.
Я конечно, поинтересовался, почем пленка (там какая-то хитрая была, очень мелкозернистая), меня, конечно, послали в довольно интересном направлении — но все же сообщили, что если цену аппарата не учитывать, то стоимость подготовки всего номера сократилась почти что вчетверо, а каждый номер теперь готовился (именно в редакции) всего за два дня. А в остальное время люди занимались версткой книг серии «Библиотечка Шарлатана», которые тоже по две в месяц выходили.
Но техническая сторона дела меня, конечно, порадовала — однако не так сильно, как то, что теперь книги печатались уже в восьми разных типографиях по всей стране. И печаталась уже не только «шарлатанская» серия отечественной фантастики, но и новая, названная скромно «Воспоминания о будущем». Вообще-то это название я придумал, в разговоре с кем-то из руководства, когда предложил разным известным товарищам описать в художественной форме, что они делают и что в результате должно у них получиться. Но я ляпнул — и забыл, а вот в редакции не забыли, и первая книга серии была написана наркомом Тевосяном (именно наркомом, он с книге свое прошлое — а в основном, конечно, прошлое советской черной металлургии — описал). Понятно, что металлургия — это именно то, о чем люди больше всего в жизни знать хотели, но книжку, изначально выпущенную тиражом в двести тысяч, пришлось три раза допечатывать, а после выхода второй книги, написанной кем-то из учеников Рамзина, и посвященной Таганрогскому котельному заводу (с изрядной долей «технической фантазии, в ней говорилось, что на заводе собираются сделать до восьмидесятого года) на серию набралось порядка четырехсот пятидесяти тысяч подписчиков. Еще одну книжку написал лично товарищ Бещев (и, судя по собираемой в школах статистике, в следующем году конкурс в железнодорожные институты побьет все рекорды), и теперь в редакции такую литературу внимательно читало уже полтора десятка человек: в отличие от прочей литературы эти книги нужно было и через первые отделы все же пропустить, так что штат редакции увеличился на десяток 'товарищей в штатском». Но руководство министерства Павла Анатольевича «структуру редакции» не порушило, к нам и оттуда «зеленую молодежь» прислали, то есть парней и девушек лет так до двадцати пяти.
Сейчас редакция занялась подготовкой третьей серии «приложений к Юному Шарлатану», которую они решили назвать «Мы — советские люди», в которой они предполагали издавать чисто художественные произведения за авторством рабочих и крестьян, но я запретил. То есть не серию готовить запретил, а название серии — уж больно оно было пафосным. Да и творения пролетариев и колхозников все же в большинстве своем особого интереса у людей вызвать не могли (а если говорить не вежливо, а как есть, то были полным отстоем). То есть и среди них, в огромном количестве в редакцию присылаемых, кое-что приличное все же проскальзывало, но даже проскользнутое было лишь демонстрацией того, что и в простом народе таланты рождаются, но их все равно нужно было еще учить и воспитывать…
По этому поводу лучше всего выразилась Варя Халтурина:
— Вот к чему приводит всеобщая грамотность!
— И к чему? — решил уточнить я, так как она сама мысль свою развивать не стала.
— Вот ко всему этому, — она показала рукой на сидящих рядом за столами сотрудников. — три десятка людей с высшим образованием вынуждены целыми рабочими днями читать всякую макулатуру. Я понимаю, работа эта тоже нужная, но… Шарлатан, есть мнение, что нам сюда нужно доставлять творения непризнанных гениев с образованием не ниже техникумов. Грамотно писать… относительно грамотно писать и их, конечно, еще в школе научили, но вот грамотно свои мысли излагать люди обучаются, в разные науки все же несколько больше углубляясь. Причем — я по своему опыту могу судить — абсолютно безразлично, какую науку человек изучает, а вот сколько времени человек вообще учится… я не второгодников, конечно, имею в виду — это имеет решающее значение.
— А что с остальными гениальными творениями делать?
— Я бы пригласила пионеров-добровольцев, но и сама понимаю, что это будет садизмом и издевательством над детишками. Так что вижу только один вариант: сразу отправлять в печку. Даже в макулатуру это не годится, а вдруг в пункте приема макулатуры человек случайно страничку этого писева прочитает — а отвечать за ущерб его психическому здоровью нам ведь придется. Так что только печь! Причем даже не читая туда все отправлять.
