Шарлатан IV (СИ) - Номен Квинтус
Хотя и проблем добавилось: оказалось, что двенадцать тепличниц на гектар не хватает, требуется втрое больше. Потому что пока в них все приходилось вручную делать, ну, почти все — а биологини институтские для повышения урожайности решили атмосферу в теплицах создавать с содержанием углекислого газа в районе одного процента. А из-за этого еще тепличницам нужно было и дыхательные маски выдать, чтобы они все же относительно нормальным воздухом дышали, и после каждого часа работы им дополнительно «легкие проветривать» воздухом с повышенным содержанием кислорода в течение получаса. А всё в теплицах произрастающее вообще относилось к «растением длинного дня», там свет по двадцать два часа в сутки обеспечивался — и столько же времени и люди в них работали (в три смены). В общем, тут забот было море. А вдобавок, после того, как очередную секцию теплицы засаживали растениями и «включали» (а там освещение производилось ксеноновыми лампами), ночь в поселке становилась все более светлой. На первое время пришлось со стороны поселка даже забор поставить высотой почти в пять метров, а на будущее агрономы наши решили хитрую лесополосу высадить (которая лет через десять только вырастет) — но ожидаемые результаты вроде бы все неудобства перевешивали. И народ это понимал, а потому все работали со всем старанием.
И не только в теплицах: в октябре заработал уже и завод, производящий «новые электронные машины». Простенькие: кассетные видеомагнитофоны. Причем эти забавные машинки делались вообще в качестве «отхода производства», но именно они, собственно, и позволяли всю продукцию предприятия удерживать в «цивилизованных рамках». И кассеты тут же начали выпускаться. Честно говоря, я размеры «прежних» не помнил, но ребята сделали что-то визуально очень похожее: габаритом двадцать сантиметров на двенадцать и толщиной в двадцать пять миллиметров. Со стандартной уже (для компьютерных магнитофонов) пленкой шириной в пятнадцать миллиметров. И я уже было обрадовался, что появился у меня еще один источник денежек — но внезапно «сверху» поступило указание производство этих очень нужных стране машинок прекратить. Очень странное указание, и, что было самым паршивым, вышло оно за подписью Пантелеймона Кондратьевича.
Откровенно говоря, я, получив «ценную бумажку» почувствовал, что что-то я в этой жизни не понимаю. Хотя подозрения, откуда у нее ноги растут, у меня появились. Сильные такие подозрения, так что я — просто не зная, с кем еще посоветоваться, пригласил к себе Ю Ю. А после примерно получасового разговора с ней мы встали, быстренько оделись (все же холодно уже было на улице) и, наплевав на все прочие дела, помчались на аэродром. Ведь если не задерживаться, то в Москву мы могли уже часам к двум прилететь, а там…
А там мы должны были разбежаться, каждый разбираться с этим решением должен был с совершенно разными людьми. И с очень разными последствиями…
Глава 17
Конечно, мы не просто так встали и поехали, а сначала позвонили куда надо и о своем визите людей предупредили. Правда, была и в этом мелкая проблема: прямой связи с руководством у меня все же не было, так что позвонили мы в соответствующие… в общем, в секретариаты, но уже в самолете нас настигла простая радиограмма: «Вас встретят на Тушинском аэродроме». И радиограмма слегка напряжение у нас снизила, хотя то, что с нами люди согласились поговорить, вовсе не означало, что мы хоть какого-то результата добьемся. Тем более что адресатам ни я, ни Ю Ю не сообщили о цели таких разговоров, но если я смог объяснить подруге суть проблемы, то, надеюсь, и в Москве меня по крайней мере поймут.
Несколько смущало то, что нас направили именно на Тушинский аэродром: он, в отличие от Центрального, большей частью использовался аэроклубами, а мы специально вылетели в Москву на «Соколе» (самолеты вроде «Буревестника» обычно уже отправляли или во Внуково, или — особенно в последнее время — в Шереметьево), но, возможно, мы просто попали в час пик и для нас подходящего «окна» не нашли. С другой стороны, на Тушинском можно было и сесть относительно незаметно, там толп народа как на Центральном, никогда не было. Впрочем, это было уже и неважно — а когда мы вышли из самолета, то поняли, зачем это было сделано: Ю Ю встречали на «Чайке», причем, насколько я успел заметить, на личной «Чайке» товарища министра. Ну а мне подали простую «Волгу», и, после того, как я аккуратно запихнул в багажник привезенный с собой «образец продукции завода», меня очень не спеша повезли в нужное мне место. Именно не спеша: встречавший меня товарищ сказал, что меня ожидают к двум часам, а мы с аэродрома выехали в пятнадцать минут второго…
Все же встречаются настолько профессиональные шоферы: к знакомому зеленому домику мы подъехали без пяти два. А в два ровно хозяин дома поприветствовал меня в знакомой уже столовой:
— Добрый день, надеюсь, вы не откажетесь пообедать со мной. И пока накрывают, расскажите, что же заставило столь шустрого молодого человека так срочно приехать к старику-пенсионеру в гости?
— Утром ко мне пришло указание от Пантелеймона Кондратьевича о необходимости немедленно прекратить производство очень нужного, как я считаю, устройства.
— А почему вы приехали ко мне, а не к Пантелеймону Кондратьевичу? Ведь если это указание дал он…
— Указание дал не он, он его только подписал. Я более чем уверен, что он даже не знает, что именно он подписывает. Но у него дел все же много, ему вникать в тонкости просто некогда.
— А у меня, вы считаете, времени много, да и дел у меня совсем не осталось, так? Но в любом случае я на решения товарища Пономаренко повлиять не могу.
— Строго формально — да, не можете. Но ваш авторитет в любом случае настолько высок, что…
— Я не могу влиять на принимаемые им решения.
— А я и не прошу как-то влиять. Но если вы ему просто скажете, что вопрос все же стоит изучить немного поглубже… Я не просто думаю, я уверен, что ему указание на подпись подсунули тайные троцкисты, и сейчас, надеюсь, Павел Анатольевич уже готов заняться выяснением вопроса, кто именно это сделал.
— А что дает вам такую уверенность? И почему вы считаете, что товарищ Судоплатов начнет поиск авторов этого указания?
— Математика, простая математика. Анализ текста указания с вероятностью более девяноста процентов показывает, что обоснования, приведшие к его написанию, соответствовали троцкистким установкам на развязывание мировой революции — а, по сути, на формирование системы, в которой управление всем миром передается еврейским банкирам…
— Мне уже некоторые товарищи говорили, что у вас отношение к евреям… довольно негативное.
— Ну да, я их терпеть ненавижу, поэтому и Косберга заставил стать главным конструктором ракетных двигателей, и для Зельдовича с Харитоном программы расчетные, с помощью которых они бомбу просчитывали, писал… А сейчас речь идет именно о банкирах, которые раньше финансировали деятельность Троцкого, а теперь финансируют… кого-то другого, и вот Павел Анатольевич и будет выяснять, кого именно.
— Интересно, что же это за указание такой… настолько троцкистское?
— Вот, читайте, — я протянул Сталину лист бумаги.
— «Немедленно прекратить производство видеомагнитофонов, линию по производству ликвидировать, оборудование передать на профильные заводы МРП». Не вижу, что же тут именно троцкистского, пояснить можете?
— Для этого и приехал. И начну со второго пункта: вообще-то новые видеомагнитофоны являются буквально отходом производства магнитофонов для вычислительных машин, но для ЭВМ их потребность составляет сотню-другую в год, а только оснастка для изготовления магнитных головок для таких устройств стоит около шестидесяти миллионов.
— Ого!
— Два «ого», эта оснастка позволяет таких головок изготавливать от двадцати тысяч в год, а при некоторой относительно недорогой доработке мы на заводе сможем и сотню тысяч в год делать даже при односменной работе. Так что сейчас, если производить только магнитофоны для вычислительных машин, один стране обойдется тысяч в восемьдесят — это с учетом амортизации оборудования, конечно, а если выпускать двадцать тысяч устройств, то магнитофон для ЭВМ будет строить в пределах пятнадцати тысяч.
