Внедроман 1 - Алексей Небоходов
Сергей покашлял и слегка смущённо заметил:
– Вот это игра на грани фола, Миша. Ты уверен, что это можно показывать людям?
– Это и есть настоящая жизнь, – с серьёзной улыбкой ответил Михаил. – Люди должны видеть реальность, иначе какой смысл в нашем кино?
Затем на экране прорвало кран, и мощный фонтан воды залил актёров прямо в разгар сцены. Михаил и Ольга метались, скользили по мокрому полу, продолжая любовный акт с комичной отчаянностью. Сергей едва удерживал камеру; кадры прыгали и дёргались, отчего сцена стала ещё смешнее.
– Смотри, – смеясь, проговорил Михаил, – на лице Ольги одновременно ужас и восторг. Вот это актёрское мастерство!
Сергей покачал головой с притворной строгостью:
– Боюсь, Миша, это не мастерство, а реакция человека, которого топят во время любовных игр. Вопрос теперь один: наградят нас или посадят?
Плёнка снова заела, и на экране возник мокрый кот, невозмутимо проходящий через центр сцены, где Михаил и Ольга страстно занимались любовью под струями воды.
– Кот, конечно, звезда, – заметил Михаил, снова пытаясь наладить аппарат. – Кот у нас вышел лучше актёров. Может, ему главную роль дать? Сергей, без шуток.
– Ты главное коту процент от прибыли отдай, а то обидится и в суд подаст, – парировал оператор, едва сдерживая улыбку.
Они продолжили монтаж, борясь с техникой и смеясь над каждым новым ляпом. Следующие сцены лишь усиливали абсурд: то голоса звучали не в тех местах, то появлялись соседи снизу, возмущённо требующие прекратить «аквалангистские игры», как выразился один из них. Особенно их рассмешил эпизод, в котором Михаил, прикрытый лишь полотенцем, оправдывался перед соседями, объясняя, что «так вышло случайно».
Ближе к утру плёнка обрела законченный вид. Уставшие Михаил и Сергей смотрели на экран с тихим удовлетворением, осознавая, что создали нечто абсолютно уникальное.
– Ну что, Сергей, вот мы и сняли наше кино, – проговорил Михаил, растягивая слова от усталости и радости одновременно. – Нелепое, мокрое, абсурдное, но наше.
– Да, Миша, – согласился Сергей, – остаётся надеяться, что зрители переживут просмотр, а мы не получим срок за подрыв советской морали.
Михаил улыбнулся и похлопал Сергея по плечу:
– Искусство требует жертв, а у нас оно получилось на славу. Теперь дело за малым – показать миру творение и не попасться органам госбезопасности.
Сергей вздохнул и засмеялся вместе с Михаилом, понимая, что эти слова слишком близки к правде. Они покинули монтажную с чувством глубокого удовлетворения, словно совершили подвиг, одновременно абсурдный и прекрасный.
В это же время Алексей катил на стареньких, но тщательно ухоженных «Жигулях» по разбитой просёлочной дороге, ведущей в колхоз с гордым названием «Трудовой подвиг». Автомобиль подпрыгивал на кочках, словно конь, мечтавший сбросить надоевшего седока, а за окном мелькали унылые пейзажи советской деревни с кривыми заборами, полуразвалившимися сараями и задумчивыми курами, неохотно уступавшими дорогу.
Деревня Дедрюхино встретила его безмолвием и запустением, будто погрузившись в глубокие раздумья о тяжёлой судьбе советского сельского хозяйства. Алексей остановил автомобиль возле Дома культуры, унылого двухэтажного здания с выцветшим плакатом «Искусство принадлежит народу». Критически оглядев постройку и убедившись, что снаружи она выглядит ещё хуже, чем он помнил, он направился внутрь.
Директором местного очага культуры был человек средних лет, Валентин Петрович, знакомый Алексею со времён общих студенческих похождений. Внешне Валентин напоминал запущенный памятник советскому искусству – слегка покосившийся, потрёпанный временем, но сохранивший внутреннюю уверенность в собственной значимости.
– Валентин, здравствуй, старина! – бодро произнёс Алексей, входя в кабинет и протягивая руку. – Как процветает ваша колхозная богема?
Валентин Петрович поднял голову от бумаг и улыбнулся натянутой, почти официальной улыбкой человека, привыкшего встречать проверки из райцентра:
– Лёша! Давно не видел, думал, в капиталисты подался. А ты вот снова к нам, в деревенскую глушь. Что, дефицитом приехал торговать или культуры народной захотелось?
Алексей рассмеялся, устраиваясь на скрипучем стуле напротив:
– Нет, Валентин, дефицит – вчерашний день. Теперь мы культурой занимаемся. Вернее, её направлением, слегка идущим вразрез с официальной позицией партии. Хочу у вас закрытый кинопоказ организовать.
Валентин хитро прищурился, поправляя очки:
– Закрытый показ? Что за кино такое, которое нельзя открыто показывать? Надеюсь, не антисоветчина какая-нибудь? А то недавно инспекция приезжала, искали следы буржуазного влияния. Нашли бутылку финского ликёра у бухгалтера, и ту конфисковали.
Алексей, не моргнув глазом, снисходительно улыбнулся:
– Да какая антисоветчина, Валентин! Просто фильм для взрослых: немного о сантехнике, немного о человеческих чувствах. Невинная комедия с лёгким намёком на жизнь в её простом и честном проявлении. Ничего крамольного, но, согласись, народную нравственность слегка пошатнуть может.
Директор Дома культуры задумчиво забарабанил пальцами по столу:
– Кино про сантехнику и чувства… Что-то новенькое. А к нам-то чего приехал? В райцентре мест нет?
– Валентин, у тебя атмосфера особая, творческая, – спокойно пояснил Алексей. – И ты мне должен, не забывай. Или уже забыл, кто тебя вытащил, когда ревизия нашла недостачу в триста рублей и два рулона венгерского бархата? Ты бы тогда уже не в культуре работал, а на лесоповале художественные пни вырезал. Я три дня бегал по инстанциям, пока всё не замяли. Долги надо отдавать, и не только ликёром.
Директор тяжело вздохнул и сдался под натиском неопровержимых фактов, примирительно махнув рукой:
– Ладно, кино твоё покажем, куда деваться. Только загвоздка есть одна, небольшая, но весомая, как бюст Ленина в нашем холле.
Алексей слегка нахмурился, предчувствуя очередной подвох:
– Что за загвоздка, Валентин? Только не говори, что у тебя теперь и проектор конфисковали вместе с ликёром.
– Проектор на месте, к сожалению, – снова вздохнул Валентин. – А вот председатель наш, Павел Игнатьевич, мужик суровый. Без его ведома у нас даже курица не квохчет. Придётся договариваться лично с ним, а он, сам знаешь, человек сложный и принципиальный. Убедишь – я только за, а нет – извини.
Алексей улыбнулся с нескрываемой иронией, поднимаясь со стула:
– Да разве это проблема, Валентин? Пошли знакомиться с твоим Игнатьичем. Чувствую, разговор предстоит увлекательный.
Директор обречённо поднялся, накинув на плечи видавший виды пиджак:
– Ладно, Лёша, пошли в сельсовет. Только имей в виду, председатель мужик серьёзный, он твои сантехнические киношедевры может не оценить. Придётся продемонстрировать все твои таланты дипломата.
Они вышли и направились по главной деревенской улице к сельсовету – приземистому зданию, похожему одновременно на баню и пожарную часть. Валентин шёл с выражением лица человека, которого ведут на допрос, а Алексей, наоборот, излучал спокойствие и оптимизм, словно направлялся на свидание с примадонной Большого театра.
– Валентин, не переживай так, – подбодрил его Алексей, – что твой председатель по сравнению с силой настоящего искусства?
– Боюсь, Лёша,
