Кондитер Ивана Грозного (СИ) - Смолин Павел
— Сложно, батюшка Алексей, — признался я.
— Сложно, а разобраться в этом до́лжно, — строго посмотрел он на меня. — Но то потом, а покуда знай: приказать тебе сделать то, чего ты не хочешь, может лишь Государь. Как бы ни стращал тебя Данила Романович, не грозил карами страшными да не подкупал и лестью не умасливал, помни: приказывать тебе он не в праве.
— Спасибо, батюшка, я запомню, — благодарно поклонился я.
— Ежели захочешь у нас остаться, я хоть сам в Москву поеду, Владыке в ноги упаду, чтобы не трогали тебя те, кого ты видеть не хочешь, — пообещал игумен.
— Спасибо за добро и совет, батюшка Алексей, — с еще одним благодарным поклоном я заявил. — Только тесновато мне в монастыре — мне угол нужен, большой, чтобы строить да сажать там чего хочу мог. Рядом здесь — на Запад от монастыря, в половине версты, вдоль речушки поле пустое тянется, до лесочка. Вот туда бы мне, но связи с монастырем, который вторым домом мне стал, терять не хочу — первое время помощь будет нужна с припасами, материалами и мастерами. Данил Романович, полагаю, помочь мне встать на ноги не откажется.
А чего ему, всемогущему? Самому же лучше — буду тут в глуши тихонько сидеть да развивать окрестности в процветающий центр опережающего развития, а не участвовать в боярских интригах и не мелькать лишний раз перед глазами Государя с неизвестными последствиями. Всё, Данила поднялся на самый верх, и дальше ему переть некуда. Теперь только держаться за кресло, отпихиваясь от алчных рук конкурентов. Нужен ли ему еще один паук в банке? Уверен, что нет.
— Останешься — будет, — пообещал игумен. — Земля там монастырская, в аренду тебе сдам, за пять рублей в год.
— Там же пустоши, батюшка Алексей, — расстроился я. — Ну какие пять? И я же на пользу всем стараюсь — монастырю от меня по соседству одни прибытки да слава. Пять денег в год — вот справедливая цена. На двадцать лет вперед оплачу.
Сторговались на рубле в год, но — на десять лет, а потом придется контракт пересматривать. Опытный я вставил сюда «костыль» — подымать выше изначально заявленных пяти рублей арендную плату нельзя. Какая-никакая стабильность получилась, осталась мелочь: выпроводить обратно в Москву уважаемого родственничка.
Вернувшись мыслями в столовую, я принялся за дело.
Мочёная репа — класс! Очень мне здесь специй не хватает, поэтому хотя бы так, на грибках и травках матушкой-природой даденных! И ароматным хлебушком «шлифануть». Ух, хорошо! И квасочек медовый, сладенький, из кувшинчика запотевшего сверху. Благостно!
После обеда я сходил до Ярослава и узнал, что работы над печкою было решено временно прекратить, а наполовину отстроенный прототип №2 прикрыть чистенькой тряпочкой, дабы не видал Данила того, чего ему не надобно.
Не хочет батюшка игумен лишний раз мою полезность подчеркивать, и я его хорошо понимаю: наличие этакого кадра в любом монастыре, начальство которого не впало в маразм, является величайшей ценностью. Многочисленные полезные новинки и само мое довольство нынешней жизнью не могу не капать в репутационную копилочку Алексия. Приятно оно ему очень, ибо выражается в росте богатства и влияния. Слыхал тут — прирезала нашему монастырю Церковь землицы немножко, и я нескромно полагаю, что в этом есть и моя заслуга.
Не может человек без амбиций подняться до высоко поста, если он, конечно, не родственник самого главного начальника. Батюшка игумен не таков, он себя, что называется, сам сделал, из младшего сына сапожника сюда вот прыгнул, а значит с амбициями и умением нарабатывать связи у него все в порядке. Мне наказал перед Данилою «не робеть», и сам робеть не станет: да, за Захарьиным стоит государство, но за Алексеем-то сам Господь…
Знаю уже, чего Данилу сказать — очень вежливо отказаться переезжать. Желательно — не доводя разговор до прямого «ты мне не указ», а аккуратненько, намеками и рассказами о том, как мне хорошо здесь, и как плохо будет там.
Минуя рабочую суету, я добрался до своей кельи, сгреб писчие принадлежности и отправился сочинять список для «дяди Дани» на покрытую свежей соломой крышу — надоело глаза в полутьме ломать, вредно это, лучше на солнышке посижу, зимой-то такой благодати уже не будет.
* * *— Едут!!! Еду-у-ут!!! — неслась над монастырем и окрестностями весть.
Мы с Федькой, Колькой и Тимофеем стояли на колоколенке и видели, что гости таки действительно «едут». Ох и внушительно едут — давненько уж передовая часть колонны из-за лесочка выглянула, а хвост ее всё никак не появится.
— Видал такие выезды? — спросил я телохранителя.
— Видал, Гелий Давлатович.
— Расскажи, — попросил я. — Как кто называется, кто чем занимается.
— Отчего бы и не рассказать, — пожав плечами, Тимофей взялся за дело. — Енти вот, что впереди едут, отроки да биричи конные, дорогу от людишек криками да плетьми очищают. За ними трубачи да лютники следуют, возвещают о приближении уважаемого человека. Эти вон, — указал дальше вглубь колонны. — С посохами — сотники верные. Ну а далее уж сам Данила Романович с ближниками едут, отсель не разобрать, но шапка темная вишь возвышается? Евойная.
— Вижу, — подтвердил я.
К этому моменту кортеж «дяди Данилы» успешно вывалился из лесочка на дорогу целиком, и стало видно, что большую часть в нем занимают однообразно одетые в синее сукно вооруженные люди. Конные, конечно — пехота в эти времена вообще не рассматривается: ни как атрибут статуса, ни как на что-то способная боевая единица. Ничего, все на круги своя возвращается, и станет пехота однажды «царицей полей», замкнув тем самым тысячелетний цикл, закончившийся когда-то на римских легионах. Просто огнестрела нет пока, а из него по всаднику стрелять одно удовольствие: силуэт очень крупный получается.
— Замыкает дружина боярская, — продолжил комментировать Тимофей. — Саблями да копьями в основе своей вооружены. Кафтаны, кстати, защиты не дают — так, покрасоваться, — добавил профессиональной антипатии к «ряженым», красивым солдатикам. — Ну а далее — обоз со слугами да кони запасные.
Едут телеги груженые да с лошадками к ним привязанными, да. Всего, если очень приблизительно, за сотню человек в «кортеже», а точно считать я не стану — некогда. Ну а с кортежем все понятно — спереди атрибуты власти, в центре — собственно власть, позади — тож атрибут власти, но уже утилитарный, способный защитить, накормить и обогреть «патрона». Полагаю, на местных такие кортежики еще и другое, предельно практического толка впечатления оказывают, демонстрируя грозную мощь самого государства, перед которым каждый всего лишь вошь беззащитная.
— Идем готовиться, — повел я свой маленький отряд к лестнице.
Спустились и направились «домой» — переодеться нужно — наблюдая остатки суеты и спешку жителей монастыря, направляющихся к северным воротам, через которые Данила Романович и въедет. Приходилось пару раз участвовать в организации и проведении некоторых мероприятий в прошлой жизни, и ощущения были очень похожи на нынешние: все с одной стороны в торжестве участвуют, а я — как бы с другой, отчего ощущаю сопричастность к некоторой тайне. Приятно и интересно, и даже почти совсем не переживаю за исход нашей с Данилой встречи. Важный я, и нахожусь в совершенно своём праве возложить на дядю Даню аристократический болт. Очень аккуратно, чтобы сабелькой не приголубил в приступе ярости — давно он рядом с Престолом трётся, уже, полагаю, и забыл, каково это, когда на тебя «кладут».
Мне у ворот дядюшку встречать не надо — не по рангу оно. Вот будь я на службе Государевой, да по должности «под дядей» испомещаясь — тогда да, пришлось бы, пусть и со скрипом зубовным (это ж какое ущемление настоящего Палеолога) да рядом нюансов в виде конфликта двух «социальных шкал»: местничества и должности.
Батюшка игумен тоже тот еще интриган, поэтому мы с ним разработали план встречи. «Рамочный», с широкими зазорами под импровизацию и «всякий случай», и Настоятель под первую его фазу даже выделил мне свою приёмную, чтобы не в келье мне дядюшку встречать, а как положено, причем с позиции хозяина — он же ко мне ехал и в кабинет шел, а не я к нему. Мало, ох мало в корне своем человечество изменилось — базовый набор манипуляций и сигналов уже давным-давно сформирован и активно используется и без засилья учебников по НЛП и прочим коммуникациям.
