Проклятый Лекарь. Том 4 - Виктор Молотов

Охранники, не мешкая, выпускали в неё усыпляющие патроны. Потребовалось по четыре выстрела каждый раз, чтобы снова погрузить её в глубокий сон. Её звериное тело отчаянно сопротивлялось яду.

Когда всё было готово, я встал у изголовья стола.

— Начинаем. Костомар, займи южную точку. Ростислав — северную. Вы будете проводниками и стабилизаторами энергии. Остальные — ни звука, ни движения, что бы ни происходило! — отдал я приказы.

Я начал читать заклинание — сложнейшую, многослойную формулу на смеси семи языков, древних и мёртвых.

Энергия потекла через меня. Сначала тонкой струйкой, потом — бурным, неудержимым потоком. Моя некромантская сила смешивалась с Живой, создавая уникальную, парадоксальную комбинацию — тёмную и светлую одновременно.

Свечи вспыхнули высоким, синим пламенем. Температура в комнате резко упала. На стенах появился иней, наше дыхание вырывалось изо рта облачками пара.

Метаморф задёргался на столе. Его серебристая шерсть начала искрить электрическими разрядами. Кости под кожей с жутким треском меняли свою форму. Мышцы сжимались и растягивались.

— Держите круг! — крикнул я. — Не разрывайте поток!

Но тут произошло то, чего присутствующие не ожидали увидеть.

Шерсть не исчезала, не втягивалась в кожу, как должно было быть. Она отделялась от тела, формируя рядом, на столе, вторую, самостоятельную сущность!

— Что происходит⁈ — крикнул Ярк.

— Разделение, — ответил я, не прерывая заклинания. — Её кошачья сущность не хочет умирать. Она отделяется.

Это был критический, решающий момент. Я мог попытаться подавить эту кошачью сущность, уничтожить её. Но это, скорее всего, убило бы и саму Аглаю.

Или…

Я принял решение за долю секунды. Вложил почти половину всей своей оставшейся Живы — двадцать пять процентов из Сосуда — в финальную, импровизированную формулу.

Комната озарилась ослепительной, беззвучной вспышкой белого света. Яркость была такой, что даже через закрытые веки я видел красное зарево. Раздался звук, похожий на раскат грома.

А потом — наступила тишина.

Когда ослепительный свет погас и зрение начало возвращаться, я увидел, что на операционном столе лежат две фигуры.

Первая — Аглая. Человеческая, прекрасная, её золотистые волосы были рассыпаны по холодной металлической поверхности.

Абсолютно голая, но Ярк, придя в себя первым, тут же шагнул вперёд и набросил на неё свой тяжёлый плащ.

Её грудь мерно поднималась и опускалась. Она дышала. Она была жива.

Вторая фигура заставила всех замереть в шоке.

Рядом с Аглаей лежала…

Костяная кошка.

Она медленно подняла голову, посмотрела на ошеломлённых зрителей и произнесла:

— Мяу!

Глава 15

Все замерли.

Ярк, Долгоруков, закалённые в боях охранники — все они стояли как соляные столпы. Они смотрели на стол, не в силах поверить своим глазам.

Я же сохранял полное спокойствие.

Расчёт оправдался. Более чем.

Импровизированная формула разделения сущностей, рождённая в пылу ритуала, сработала безупречно.

Основная задача выполнена: пациентка вернулась в исходное человеческое состояние. Физических повреждений при первичном визуальном осмотре не наблюдалось.

Аглая Ливенталь снова была человеком.

Вторичный результат превзошел все ожидания.

Не просто рассеивание звериной сущности, а её полная материализация в стабильной некро-форме. Передо мной на столе сидело существо, которое не должно было существовать по законам этого мира.

Костяной фамильяр такого уровня — редчайший и ценнейший ресурс.

На чёрном рынке магических артефактов и существ в моих родных землях за подобный экземпляр можно было бы выручить сумму, сопоставимую с годовым бюджетом небольшой европейской страны.

Полезное приобретение.

Костяная кошка сидела рядом с бессознательной Аглаей.

Её скелет был собран идеально, без единого изъяна, словно его выточил из слоновой кости гениальный скульптор. В пустых глазницах пульсировали два ровных зеленых огонька — признак стабильной, одушевленной сущности.

Она осторожно положила свою костяную лапу на плечо девушки в инстинктивном защитном жесте.

Интересно. Это не просто слуга, созданный ритуалом.

Её воля, вероятно, будет подчинена не мне как создателю, а Аглае как источнику. Это усложняет прямое управление, но многократно повышает ценность кошки как личного, неотделимого телохранителя для дочери графа.

Необходимо будет изучить природу этой связи подробнее.

— Ритуал… получился? — наконец выдавил из себя Ярк. Его голос был хриплым. — Аглая… она человек? Полностью человек?

— Она жива? Здорова? — Долгоруков, очнувшись от оцепенения, бросился к столу. Движение, продиктованное чистыми эмоциями, а не разумом.

Его порыв стал идеальным триггером.

Костяная кошка резко повернула голову. Из её костяной пасти вырвался звук: «Мяу!» Она обнажила два ряда идеально выточенных клыков и приготовилась к прыжку.

— Спокойно, киса, — я сделал шаг вперёд, мой голос был ровным и размеренным.

Наивное создание. Оно шипит на своего создателя, не понимая иерархии этого нового для неё мира.

Кошка переключила внимание на меня и попыталась сделать выпад когтистой лапой. Я не стал повышать голос или делать резких движений.

Вместо этого позволил небольшому импульсу чистой некромантской энергии сорваться с моих пальцев. Тёмно-фиолетовая искра, не больше светлячка, беззвучно проскочила по воздуху.

Кошка замерла.

Зелёные огоньки в её глазницах на мгновение вспыхнули ярче, а затем она медленно опустила голову, признавая во мне не угрозу, а первоисточник.

Высшую силу того же порядка, что и она сама.

— Вот так-то лучше, — пробормотал я, направляясь к столу. — Пора провести стандартный послеоперационный осмотр.

Я подошел к операционному столу.

Мои движения были медленными, методичными, как у хирурга, приступающего к сложнейшей операции. Вся суета, весь хаос последних часов остались за пределами этого стерильного пространства.

Сейчас существовали только я, пациентка и задача.

Ярк и Долгоруков замерли у стены, превратившись в безмолвных зрителей. Даже мои потусторонние помощники, Костомар и Ростислав, отошли в тень, инстинктивно чувствуя, что сейчас не время для комментариев.

Я аккуратно откинул край тяжелого плаща Ярка, обнажая плечо и шею Аглаи. Кожа была бледной, но теплой на ощупь.

Приложил два пальца к сонной артерии. Пульс — шестьдесят восемь ударов в минуту. Ровный и сильный. Отлично.

Взяв из ящика стетоскоп, я приложил холодную металлическую мембрану к её груди.

— Глубокий вдох, — произнёс я с усмешкой. — И вы-ы-дох, — она была без сознания, но так ведь и осмотр проводить приятнее.

Тоны сердца ясные, ритмичные. Шумов нет.

Лёгочные поля чистые, дыхание везикулярное. Я аккуратно, двумя пальцами, приподнял её веко. Зрачок, до этого расширенный, под светом ярких ламп сузился до крошечной точки.

Реакция на свет живая, симметричная.

Проверил второй глаз — тот же результат. Признаков очаговой неврологической симптоматики не наблюдалось.

Я активировал некромантское зрение.

Картина, открывшаяся моему внутреннему взору, была почти идеальной.

Потоки