Шарлатан IV (СИ) - Номен Квинтус

В «этой истории» кое-что не произошло, в частности не случилось «целины». То есть не направили миллионы человек на распашку степей, с которых за несколько лет вообще всю плодородную почву снесло, но все же в Прииртышье новые совхозы появлялись, хотя и не в таких безумных количествах. И в процессе становления этих совхозов руководству страны стало все же понятно, что оттуда зерно стране будет поступать — если всерьез очень недешевой мелиорацией не заняться — примерно раз в три года. А вот даже как эту мелиорацию в степях проводить, пока было непонятно даже специалистам-агрономам, и их опыт и знания в этой области, относящиеся хотя бы к степям Поволжья, оказался совершенно бесполезным. Вот выяснила Валька, что использование суперфосфата в Прииртышье оказывается практически бесполезным, и даже какие-то рекомендации институтские почвоведы выдать успели — но все это требовалось проверить, по крайней мере в течение нескольких лет проверить для получения достоверной информации, а чтобы проверять, нужны были люди. Там, в степных совхозах, в которых села кое-как выстроить успели и где «удобство быта» привлечь могло лишь тех, у кого просто иного выбора не оставалось. Поначалу-то народ туда с радостью вербовался, но хлебнув тамошней жизни, все бросали и возвращались в «условия средней полосы» почти восемьдесят процентов тех, кто клюнул на посулы «счастливой жизни»…

Да и «клюнувших» тоже было на удивление немного, мне Валька сказала, что в полусотне организованных там совхозов с трудом удалось навербовать около трети запланированной численности рабочих, так что в большинстве поселков до половины домов стояли вообще пустыми. И в целом получалось, что некому там было пахать и сеять, но она вообще подозревала, что большая часть из уехавшей туда молодежи рассматривала целинные совхозы как еще один путь переселения из деревень в города, ведь в совхозах-то все считались именно «рабочими», как и на обычных МТС — а работников с МТС на заводы брали с удовольствием, ведь они должны уметь с разными механизмами уже справляться. И шоферами тоже с радостью брали: водителей грузовиков в стране тоже остро не хватало. Конечно, больше их не хватало именно на селе, но и в городах шофера «с опытом работы» всегда «требовались». Конечно, мнение сестренки — это всего лишь ее личное мнение, но выглядело оно вполне обоснованным, и его тоже стоило проверить…

А чтобы все проверить, нужно было перелопать огромное количество информации. И заметная часть такой информации уже имелась даже «на машинном носителе» — далеко не вся, но ведь меня в свое время и учили, как из неполной информации вытаскивать обоснованные заключения — так что работенки тут было и для программистов моих, и для аналитиков. Да и у меня дополнительные поводы появились для беседы с Павлом Анатольевичем, ведь некоторая важная информация была лишь в распоряжении МВД и МГБ…

Но опять, прежде чем ехать в Москву на встречу с министром, мне нужно было и некоторые бытовые вопросы закрыть. Например, тоже новоселье справить. И с новосельем как раз у меня проблем не было, я, по крайней мере, мебелью уже давно запасся, ведь у меня в поселке своя квартира с самого начала была и я ее в целом даже неплохо обставить успел. Так что второго, когда в центральном корпусе запустили «высотные» лифты, мы с Лидой приступили к переезду. Переезду из моей трехкомнатной квартиры в новую восьмикомнатную, а это оказалось сопряжено в серьезными трудностями. И первой трудностью стало то, что Лида, впервые поднявшись на верхний этаж высотки и зайдя в выстроенную для меня квартиру, просто впала в ступор.

В принципе, хотя она с матерью и братом жила в небольшой двухкомнатной квартирке, она знала, что для института квартиры в домах выстроены «большие» и очень порадовалась, когда узнала, что я в трешке живу — но и порадовалась она не столько потому, что она теперь могла в ней жить, а просто «за меня», ведь об этом она узнала задолго до того, как я ей предложение сделал. Но представить себе такую квартиру она просто не могла — а дядька Бахтияр просто целиком верхний этаж под одну квартиру выделил. И в области уже давно сложилась практика, что «пентхаузы» в высотке предоставлялись руководителями основных предприятий городков или рабочих поселков.

Впрочем, со ступором Лида довольно быстро справилась, хотя до следующего воскресенья ходила в состоянии легкой эйфории. А вторая проблема заключалась в том, что сейчас в стране просто не было контор, которые занимались перевозками и разными погрузочно-разгрузочными работами для населения, и если мы с Валькиным мужем и двумя парнями из моего института подаренную мне на свадьбу мебель втащили (на грузовом лифте) без особого труда (а сомовские мебельщики сделали мне в подарок шикарный спальный гарнитур), то перетащить мебель из старой квартиры оказалось очень непросто. В том числе и потому, что четвертого после обеда пошел сильный дождь, а шестого — так вообще весь день ливень шел. Так что с мебелью мы с трудом закончили переноску только в воскресенье, а всякие мелочи (коих тоже у меня накопилось очень немало) мы перетащить полностью не успели. Впрочем, из все же осталось немного, пяток сумок (правда, больших и неудобных, с картонными коробками в стране тоже было крайне неважно), так что в понедельник, после того как занятия в техникуме уже закончились, мы с Лидой пошли снова работать осликами. И часа в четыре с копейками, когда мы уже тащили последние сумки, произошла очень неожиданная для меня встреча.

Вообще-то напоследок мы оставили вещи «самые легкие»: Лида в рюкзаке несла полотенца и кухонную мелочь, а я в двух сделанных из мешков котомках — журналы (те самые «Юные Шарлатаны»). Вообще-то особо легким грузом журналы назвать было бы преувеличением, но я сшил как раз вешающиеся через плечо сумки с широченными лямками, так что в них таскать «бумагу» было не особенно и трудно. Тяжеловато, но, откровенно говоря, в руках их носить было и не так удобно, и гораздо все же тяжелее.

И вот когда мы вышли из подъезда и уже сворачивали на тротуар, идущий в сторону высотки, я буквально краем глаза заметил со свистом опускающуюся мне на голову палку. Блок я поставил вообще не задумываясь, но вместо удара по руке я почувствовал, как эта палка (оказавшаяся, между прочим, штангой для подвешивания гардин) аккуратно ложится мне в полураскрытую ладонь, а очень знакомый и довольно ехидный голос констатировал:

— Не разучился…

Оглядевшись, я едва удержался от смеха: моя благоверная, со здоровенным рюкзаком за плечами, встала в подобие боксерской стойки и сжала кулачки, приготовившись до последнего защищать мужа.

— Лида, спокойно, это свои. Знакомься: Ю Ю, мой учитель по искусству мордобоя без оружия. Ю, какого хрена ты тут делаешь? То есть я хотел спросить, чем я так достал Зинаиду Михайловну, что она тебя все же пригласила?

— Как Ю Ю? — удивилась Лида.

— Вот так. Ю — это у нее имя такое, а Ю — фамилия, смотри не перепутай, — я передразнил свою… бывшую как бы девушку. — А то называть человека по фамилии можно в официальной обстановке, например, товарищ Ю будет правильно. Если без «товарища», например, как у нас говорят «Иванов, выйди из класса», то обращаться нужно по фамилии и имени: «Ю Ю, не разговаривай». А вот в быту нужно называть друзей и знакомых исключительно по имени, и тут перепутать вообще оскорблением считается!

Лида снова впала в ступор, а Ю Ю, довольно хихикнув, сообщила:

— Да, меня Зинаида Михайловна пригласила, мы как раз с ней вместе диссертации защищали. И проделали это очень успешно, между прочим.

— Поздравляю! А… У Зинаиды Михайловны же неоконченное высшее, какая диссертация? И почему вы вместе защищались, ты же в Минске вроде была…

— А в Белоруссии просто никто не знал, что Зинаида Михайловна — министр, вот она и решила там защищаться. Диплом-то она еще вроде году так в пятидесятом получила, а теперь в Минместпроме министр будет уже остепененный. А мне на защите… в общем, решили, что я достойна докторской степени, а у нас там в институте для доктора вакансии не нашлось. А она сказала, что здесь работа как раз для меня есть, вот я и подписала трудовой договор на две ставки.