Внедроман 1 - Алексей Небоходов
Он шептал ей в ухо нечто невнятное – не слова, а звуковые волны, заполняющие паузы между ударами сердца. В ответ она царапала ему плечи ногтями так сильно, что красные следы останутся до утра.
От этой ласки Ольга выгнулась дугой, откинув голову. Её горло открылось, беззащитное, и Михаил видел, как бьётся пульс в ямочке у основания шеи – быстро, словно крылья колибри. Её движения стали настойчивее, требовательнее, будто она гналась за чем-то неуловимым, ускользающим.
Смена позы произошла мягко, органично, словно их тела отрепетировали этот поворот во сне. Михаил едва заметил, как ритм сместился: в невидимом танце она увела его за собой, повернулась боком, и он, не разрывая близости, оказался позади. Они замерли в новой плоскости, прислушиваясь к ощущениям: тепло его груди медленно проникало сквозь её кожу, а спина отзывалась каждой мышцей на этот контакт.
В этой позе они оказались лицом друг к другу, но смещёнными: Ольга словно укрылась под его плечом, а он обнял её свободной рукой, скользнув ладонью под рёбра. Плотное соприкосновение грудью и животом превращало происходящее в нечто большее, чем физиология – в возвращение к исконному теплу, когда двое становятся коконом против внешнего холода.
Каждый вдох Ольги проходил через него: он ощущал изгиб её тела от колена до ключицы. Порой она казалась невесомой, почти призрачной; в другие мгновения – тяжёлой, осязаемой, всё более родной. Волосы прилипали к его подбородку влажными от пота прядями. Он уловил запах шампуня и чего-то смутно детского, навсегда запечатлённого между памятью и инстинктом. Его рука задержалась на её животе: сначала скользнула раскованно, исследуя пространство между грудью и лобком, затем остановилась ниже пупка – там пульсировал центр их общего напряжения.
Это касание оказалось для неё неожиданно острым: Ольга издала негромкий стон – не столько от наслаждения, сколько от удивления собственной чуткости. Михаил ощутил, как под его ладонью мышцы живота сокращаются волнами – сначала едва заметно, затем интенсивнее с каждым его движением внутри неё. Он впервые постиг интимную топографию её истомы: сложность слоёв доверия и сопротивления, раскрывающихся навстречу чужому теплу после долгого запрета.
Он наклонился, чтобы коснуться губами её шеи – чуть выше ключицы, где билась тонкая дорожка пульса, – и прижался с такой нежностью, что Ольга вздрогнула всем телом. Она обернулась через плечо, встреча его взгляд почти исподлобья; в этом ракурсе её глаза казались темнее, почти чёрными от внутреннего света.
– Ты очень красивая сейчас, – выдохнул он ей в ухо.
Она хрипло рассмеялась – низко, неуверенно, и этот смех стал продолжением их телесного диалога. Он ощущал вибрацию её голоса губами, будто улавливал сигнал без перевода на слова.
Теперь они двигались медленнее: меньше резких толчков, больше плавных перекатов от бедра к бедру. Каждое движение рождало волну, прокатывающуюся вдоль позвоночника до затылка. Его рука крепче прижала её за талию; её ладонь легла поверх, сжав его пальцы. Ничто так не поражало Михаила, как эта телесная честность: все барьеры самоконтроля рухнули за одну ночь.
Он изучал теперь каждый миллиметр её тела заново: линию икры; микроскопические родинки по линии плеча. Иногда казалось – если сжать её руку посильнее или поцеловать шею точно в нужном месте – вся эта хрупкая система может выйти из-под управления разума окончательно.
Они оба ощущали наступление чего-то неизбежного: это был прилив новой близости или даже рефлекторный ужас перед слишком настоящим чувством. Но ни один из них не пытался остановиться или избежать финала сцены; наоборот – оба жадно цеплялись друг за друга руками и ногами, стараясь продлить эти секунды до предела возможного.
Их дыхание перестало совпадать по ритму: он дышал дробно и часто, она брала воздух глубоко и держала внутри дольше нормы. В моменты максимального сближения она впивалась пальцами в его кисть на своём животе так сильно что костяшки бледнели. Её грудь вздымалась волнами жара; иногда ему казалось, что, если бы можно было измерить температуру между их телами – градусник бы лопнул.
Последний раз Михаил попытался сменить темп: чуть сильнее притянул Ольгу к себе за бедро левой рукой и провёл правой вдоль её ребер вверх к груди; там задержался на секунду чтобы поймать дрожащий сосок между пальцев. Она ответила на это тонким выдохом с придыханием “да”, который был одновременно разрешением идти дальше и просьбой остаться здесь навсегда.
В этой позиции их движения стали более глубокими, более размеренными. Ольга повернула голову, ища его губы, и их поцелуй был неудобным, но от этого ещё более желанным. Её рука накрыла его руку на своём животе, переплетая пальцы, и в этом жесте было больше близости, чем во всём физическом соединении.
Михаил чувствовал, как меняется ритм её дыхания, как мелкая дрожь пробегает по её телу. Она была близко, он знал это по тому, как напряглись мышцы её живота, по тому, как её пальцы судорожно сжались вокруг его пальцев. Он замедлил движения, дразня, продлевая момент, но она не позволила ему контролировать ситуацию, подавшись назад с требовательной настойчивостью.
Кульминация настигла их без предупреждения, словно разряд молнии в сухом воздухе: Ольга резко вскинула голову, лицо ее исказилось от изумления – как будто в этот миг тело предало ее и подарило нечто такое, к чему невозможно подготовиться ни опытом, ни фантазией. Веки затрепетали, губы разошлись в глухом крике. Её грудь с силой прижалась к его торсу, мышцы живота сжались в тугой жгут. Она выгнулась всем телом, и на мгновение показалось, что каждое ее сухожилие проступает над кожей как натянутые тетивы арфы.
Он чувствовал – нет, он почти слышал – как её внутренние мышцы пульсируют захватом вокруг него, волнами и спазмами выбивая из него последние остатки самоконтроля. Кровь стучала у Михаила в висках; он потерял ощущение пространства и времени, растворившись в наэлектризованной тишине одновременного взрыва. Он судорожно втянул Ольгу на себя, уткнулся лицом в её шею и едва не закричал от силы собственного наслаждения. Соль её кожи заполнила рот; он буквально пил её, как антидот от всех прежних жизней.
В этот миг рука Ольги поднялась и с неумолимой уверенностью накрыла его рот ладонью – словно желая заглушить его крик или оставить его только для них двоих. Её пальцы, горячие, дрожали так же сильно, как всё её тело. Она удерживала его голову у своей шеи в тот краткий миг абсолютного взаимного небытия.
Её глаза
