Василий Кошанский. Здравствуй, мир! - Фохт
— Не переживайте, папенька, — положил я лапу ему на колени, — я уверен, что Когтеслав Котославович сумеет отменить это решение.
Мы специально остановились у почтового отделения, чтобы отправить срочную депешу. На всякий случай я адресовал её Назару с тем, чтобы он передал бумаги самому Двоехвостову. Чтоб не нервировать напрасно бабушку, ей сообщили смягчённую версию командировки на юго-восток, умолчав про действующую армию. Пульхерия Когтевладовна все равно ужасно расстроилась и собралась ехать в столицу к давним подружкам, у кого были связи при дворе. К вечеру примчался и Кысяцкий, готовый поднять на уши всех знакомых в Генштабе. Да и папенька уже составил список бывших сослуживцев, а также клиентов козлезавода, кто мог бы повлиять на Третье отделение.
С такой поддержкой я не опасался, что мне придётся отправляться к манулам. Да и тот, кто задумал эту подлянку, тоже наверняка знал расклад и рассчитывал на первую реакцию Василия Матвеевича, чтоб подмочить репутацию Кошанских. Как говорится, пустячок, а приятно.
Только наши не особо башковитые и дальновидные родственники Фома и Акакий устроили пирушку в своём доме в пригороде Хомячинска, о чём нам тут же доложили наши слуги. Сплетни по губернии распространялись так же быстро, как и в академии, хотя расстояния были не самые маленькие.
Следующие два дня прошли в ожидании подтверждения от Назара, что он передал мои письма Двоехвостову, известий от князя и в сборах. Ехать хотела вся семья. Бабушка рвалась в Мяуславль на встречу со старинной подругой, бывшей в молодости фрейлиной Императрицы и сохранившей добрые отношения с матушкой нынешнего Государя. Бабуля собиралась основательно даже на чаепитие к соседке, что ж говорить о посещении столицы, где бабушка не была с прошлой осени.
Вечером накануне поездки мы ужинали вместе с Яроцапом, который утром намеревался отправиться в Китовск. Там проводил учения фельдмаршал Кыс-Котовский, один из самых влиятельных чинов в армии. Едва внесли сыр, как нам доложили о гонцах из столицы. Папенька велел вести их прямо в столовую. И перед нашими взорами предстали Чижик и Назар. Слуга привёз конверт от Двоехвостова, а Андрюша — свидетельство от нашего ректора о большом значении для министерства просвещения моей научной и преподавательской детальности и ходатайство от министра о возвращении меня в академию.
Мы усадили Чижика за стол, и я распечатал письмо от Императорского деда.
«Дорогой Васенька. Не тужи и не бойся. Все будет хорошо. Ты приписан к резерву Двора Его Императорского Величества, и Третьему отделению до тебя уже не допрыгнуть, пусть их начальники хоть друг дружке на плечи встают. Прилагаю дубликат грамоты об этом, а то подруга дражайшей бабушки твоей Пульхерии Когтевладовны, княгиня Пушелапова, сегодня с боем прорывалась во дворец и напугала мурляндского посла почти до полуобморока, громко описывая, как собирается четвертовать главу Третьего отделения Длинноухова. Думаю, хомячинское отделение не сообщит вам ничего до дня предполагаемого отъезда, а то и изобразит, что депеша из столицы затерялась в пути. За необычным назначением ожидаемо стоит Мурков — мстит за испуг на комиссии за твой дар. В общем, если тишина, то в дату своего предполагаемого отъезда на юго-восток смело заявляйся в ваше отделение и снимайся с учёта. А затем добро пожаловать в столицу. Есть к тебе разговор, но уже личный.
P. S. Аннушка просила передать тебе привет».
Я прочёл вслух всё, кроме постскриптума.
— Благодарение Котоматери! — шумно выдохнула бабушка. — Но в Мяуславль поехать придётся, пусть и не завтра. Отвезу сердечное спасибо да наливочку нашу семейную Дашеньке Пушелаповой. Настоящая подруга!»
— Откуда ректор узнал о моих проблемах? — я был очень удивлён.
— Мальков написал, он же из Хомячинска. Ректор бумаги справил, велел верного гонца найти. А инспектор ко мне, я как раз дела сдавал. Говорит: «Знаю, вы дружбу с Василием Матвеевичем водите. Вот и мчитесь к нему». Ну я и поехал. Четырёх козлов в дороге поменял.
— Спасибо, друг, — улыбнулся я ему, а затем повернулся к отцу, — это Андрей Чижиков, я хотел бы его видеть моим доверенным лицом.
Папенька удивился и обрадовался. Мы с ним как-то обсуждали этот вопрос, но без деталей. Поскольку Чижик обладал счастливым свойством располагать к себе котов, после ужина бабушка самолично отвела его в гостевую комнату. Андрюша с ног валился от усталости.
Двоехвостов был прав: чиновники не спешили сообщать мне о новом назначении, но уже в полдень к нам заглянул секретарь губернатора с доброй вестью о моём переводе в Императорский резерв.
На радостях папенька решил принять приглашение наших ближайших соседей Окуньковых на их садовую вечеринку.
— Пусть все знают, что нас выпад Муркина не напугал. Может, и Синичкин там будет, посмотрю в его бесстыжие глазёнки.
Мне не особо хотелось ехать, но не мог же я разочаровать отца. Заодно вспомнил оды Чижика холостяцкой свободе и о начале охотничьего сезона на мужей, гадко усмехнулся и попросил Андрюшу сопровождать меня.
На морде Чижика нарисовалось отвращение.
— Лучше к манулам! — гордо объявил он.
— Оберегай Васю, — шепнул ему на ухо Кысяцкий, — мало ли какую ещё штуку «М» придумают.
В общем, нагрянули к Окуньковым мы всей толпой. По мордам присутствующих, когда мы только вошли в зал, можно было сразу определить наших сторонников и недоброжелателей. Неприятно удивились Акакий и его компании. Кажется, они ещё пребывали в сладких надеждах, что меня ушлют на кордон и вторая очередь наследства настанет быстро.
Нас радушно приветствовала хозяйка дома, Чижика и меня тут же перепоручила своим дочерям. Я представил барышням Андрея Валерьевича, который очень правдоподобно изображал Онегина, хоть стопроцентно Пушкина не читал.
— Ах, мы были так возмущены, когда услышали, что вас на границу послать решили! — кокетливо прижала лапки к груди Ольга, младшая Окунькова. — Ну куда порядочному коту к варварам?!
Я лишь беззаботно улыбнулся ей: «Куда бы нас ни бросила судьбина…»
С деловым видом к нашей компании приблизился уже переваривший новость Акакий под лапку с Леночкой. Она что-то жарко говорила ему. А затем её квакающий смех заставил нас прижать уши. Акакий в ответ довольно хохотнул и повернулся ко мне.
Судя по сосредоточенному виду родственника, он собирался обратиться к магии, я неоднократно наблюдал подобную мину у Яроцапа, когда он показывал мне тот или иной приём. Меня самого, когда я пытался выпустить фаербол, перекашивала жуткая гримаса, словно я страдал многодневным запором. У кузена морда была чуть попроще.
Вообще,
