Как я провёл лето в Талморе - Сим Симович
С этого и началось.
Талморец не выходил на площадь с громкими речами, не стучал кулаком по столу на заседаниях. Он просто начал систематически не пропускать через себя явную глупость. Там, где остальные писари торопливо ставили подпись под сомнительным распоряжением, чтобы не злить нордскую верхушку, маг-писарь требовал ещё одну строку, ещё одно обоснование, ещё один отчёт. Спросить эльфа, зачем ему столько бумаг, никто не решался: слишком удобно было сваливать ответственность на того, кто «сам всё любит перепроверять».
Там, где надо было протолкнуть особенно грязное решение, чиновники постепенно привыкли идти не к начальнику канцелярии, а в кабинет к Илвасиону. Просто потому, что без его вежливого «подтверждаю» бумага начинала вязнуть, теряться, возвращаться назад с комментариями «не хватает внутреннего согласования». А это уже били по чужим срокам, премиям и нервам.
Высокоэльф не злоупотреблял этим сразу. Поначалу он пропускал то, что нельзя было остановить, и тормозил лишь то, что могло сломать его собственную сеть: особенно глупые набеги стражи на полукровок, попытки перекрыть доступ к подземным проходам, рискованные «перенаправления» ресурсов в районы, где он не успел ещё накидать своих датчиков.
После пары таких случаев люди вроде Йорунда и меньших надсмотрщиков шахт начали относиться к нему, как к погоде: неприятной, но неизбежной. Хочешь провернуть своё — учитывай, как это пройдёт через стол эльфа. Не учитываешь — получаешь задержку.
Сигурд понял это первым. Рыжий любитель костей стал чаще заглядывать к талморскому магу «просто поговорить». В разговорах, прикрытых шутками и байками, норд осторожно зондировал границы.
— Ты мог бы иногда закрывать глаза, Илвасион, — как-то сказал он, налив себе в кружку привезённого из таверны эля. — Все от этого выиграют. Город, люди… ты сам.
— Я закрываю глаза, — спокойно ответил маг, не отрываясь от реестра. — Просто не на всё подряд. У каждой сделки должен быть предел риска. Твой подход с шахтами давно его перешагнул.
— Город же не рухнул, — ухмыльнулся Сигурд.
— Пока что, — уточнил талморец, поднимая взгляд. — Я не собираюсь стоять под обломками только потому, что кто-то наверху решил сэкономить на подпорках.
Ничего конкретного он не обещал. Ничем не угрожал. Но в папке с исследованием потерь лежала копия распоряжения самого Сигурда о «временном перераспределении запасов» и список тех, кто его визировал. Норд это знал. Делать вид, что не понимает, было удобнее.
Чуть дальше, за пределами эльфийского надзора, происходили более тихие вещи.
Лавка, которая раньше платила дань «Рыжему», внезапно получила выгодный контракт на поставку расходников для подземных работ. В договоре стояла формулировка «по итогам рассмотрения жалоб на несправедливое отношение». Внизу — подпись Илвасиона как ответственного за обработку. В другом месте группа полукровок получила право на официальное формирование «рабочей бригады при магистрате». Смены для них распределялись через ту же канцелярию, но графики почему-то утверждались именно талморским писарем.
Эти изменения были слишком мелкими, чтобы вызвать интерес коллег-эльфов. Для них все норды были одинаково неприятной массой, а полукровки — статистическим шумом. Главное, чтобы отчёты по городу вовремя уходили в Талмор и цифры в них выглядели прилично. Илвасион следил за цифрами. И за тем, чтобы шум постепенно превращался в инструмент.
Сеть «слепых» и мальчишек тоже изменилась. Теперь их шёпот не только приносил слухи, но и оборачиваился конкретными решениями.
Если женщина у рынка говорила, что люди Йорунда начали чаще шляться к храму Стендара и слишком громко обсуждать «нечистых» в городе, через пару дней в канцелярию приходило распоряжение о «временной проверке полномочий стражи в связи с жалобами на превышение». Формально — инициатива не Илвасиона, а одного из более осторожных нордов, который не хотел, чтобы фанатики стянули на себя лишнее внимание богов и магистрата. По факту текст писал талморец, подсовывая нужные формулировки тому, кто — из страха или расчёта — соглашался их подписать.
Если Дан сообщал, что через восточные ворота в город вошёл новый купеческий караван, связанный с кем-то из «его» коррупционной цепочки, в течении недели именно этот купец получал неожиданную проверку складов «по линии снабжения магистрата». Проверка могла завершиться ничем, если не было смысла давить. Или находила «случайные нарушения» — в зависимости от того, насколько полезным или опасным Илвасион считал очередное имя.
Он не высовывал себя в первую линию. Клерки-люди даже не всегда понимали, откуда берутся те или иные акценты в текстах. Один писал, другой правил, третий визировал. Маг-писарь просто становился тем местом, через которое эта смесь неизбежно проходила. И чуть-чуть менялась, если было нужно.
На фоне этого эльфийские коллеги видели лишь то, что хотели видеть: прилежный, педантичный талморец, который держит бумаги в идеальном порядке, вовремя отправляет отчёты и не устраивает скандалов. Когда кто-то из них мельком интересовался, почему у этого конкретного писаря такие хорошие показатели по срокам, ответ находился сам собой: «любит порядок, в отличие от местных».
Иногда кто-то из магов, привыкших считать себя над всеми этими человеческими играми, задавался вопросом:
— Илвасион, зачем ты столько времени тратишь на их мелкие споры и жалобы? Всё равно через десять лет здесь от половины этих нордов останутся только имена в списках.
Талморский маг улыбался одними уголками губ:
— Тем ценнее, что пока они живы, они могут сделать город либо удобнее для нас, либо опаснее. Мне нравится, когда удобнее.
Коллеги воспринимали это как очередную форму профессиональной дотошности. Никто не видел, что в его личных заметках давно исчезла граница между «для нас» и «для меня».
Настоящая проверка пришла из совсем другого угла.
Однажды ночью к нему в комнату, минуя все принятые вежливости, постучали стражники. Без суеты, но настойчиво. За ними — посыльный от магистрата с короткой фразой: «ваше присутствие требуется». Привычная формулировка для тех случаев, когда кто-то наверху решает, что пора напомнить эльфам, кому принадлежит город.
Илвасион быстро переоделся, спрятал лишние бумаги в тайник за задней стенкой шкафа и последовал за ними в зал, где собирался узкий круг: несколько нордских чиновников и двое его соплеменников. Один — эльф из старой школы, с холодным, вымеренным взглядом, представляющий интересы Талмора. Второй — маг-теоретик, каждое появление которого в Маркрафте было маленьким экзаменом для местного аппарата.
На столе лежала знакомая папка, но не та, где хранились улики. Обычная,
