Разгильдяй - Сергей Николаевич Чехин
— Быстрее, — процедила попутчица, с опаской зыркая по сторонам.
— Только янтарь, — крякнул дед. — Пуд — и по рукам!
Школьные знания выветриться не успели, и я помнил, что пуд — это целых шестнадцать килограммов. Знать бы еще, за сколько можно сбагрить в городе такую кучу окаменелой смолы.
— Накинь сверху вяленого мяса и попить чего-нибудь.
Старик кивнул и шустро юркнул за порог.
— Смотри. — Лира хлопнула по плечу и указала на реку.
Я обернулся и вздрогнул как от удара тока — к стойбищу подходила та самая ладья, на которой мы отправились к Дверям Духов. Ушкуйники что-то кричали и размахивали руками, к берегу тут же начал стекаться народ от мала до велика. Над рекой прокатился гомон множества голосов и лай встревоженных собак.
— Идем, — Лира шикнула и потянула за рукав. — Живо.
— А пуд янтаря?
— Совсем спятил⁈ На нас сейчас псов спустят!
— Да подожди ты! — я рывком освободил руку. — Они даже не причалили.
— О, Тенеда… — Девушка шумно выдохнула и провела ладонью по лицу.
Старик задерживался, а толпа росла и шумела все громче. Но ведь целый мешок… шестнадцать кило… Мне же надо на что-то жить в незнакомом городе? Подумаешь, постоим минутку — пираты вон только-только на землю спрыгнули.
— Дед, ты заснул? — не выдержала Линн.
— Иду-иду! — приглушенно донеслось из шатра. — Сейчас!
Перевел взгляд на попутчицу, та скрестила руки на груди и самодовольно усмехнулась — мол, говорила же! Каким ты был, таким ты и остался — дурак земной, кобель скупой.
— К черту, — меня самого начало потряхивать от пробуждающейся паники, а инстинкт самосохранения так и жалил в пятую точку — беги, беги, беги! — В лодку!
Устроился на кормовой банке и схватил руль, попутчица одним взмахом обрубила концы и села напротив, поглядывая на стойбище. Люди бегали среди яранг как на пожаре, многие седлали коней и вскидывали над головами дротики. И тут как назло из жилища вышел старик с мешком на плече. Увидев, что рыбку нагло угоняют прямо из-под носа, завопил не своим голосом и замахал свободной рукой.
Эйны тут же бросились в нашу сторону.
— Отчаливай! — рявкнула девушка.
— Пытаюсь!
Я напрягал колдовскую мощь изо всех сил, роняя пот и хрустя скрюченными пальцами, но ладья отошла от берега на жалкие пару метров, и то неясно, от моих потуг или просто течением отнесло. Из огня да в полымя, чтоб их всех. Никогда прежде я не был так близко от гибели: ни в логове Колбана, ни в сторожке с марзальцами, ни под золотым тесаком шаманки. Холодные щупальца страха обвили сердце и потянулись к черепу, мешая собраться с мыслями, я никак не мог вообразить летящую по волнам лодку — все мерещились сцены расправы, одна жутче и кровавее другой.
— Леня! — рявкнула подруга, кинувшись мне на шею и сбив с банки.
Над головой в ту же секунду просвистели дротики: два нырнули в воду, третий с деревянным дребезжанием вонзился в борт.
— Полный вперед! — не своим голосом возопил я, чувствуя на груди и плечах цепкие коготки надвигающейся погибели.
Хвала всем богам, корыто послушалось, но пошло слишком медленно — пешком догонишь. Прижатое к доскам ухо уловило нарастающий стук копыт, доносящийся сквозь землю и воду — всадники приближались, а нас еще не разделил и бросок укороченного копья. Еще немного — буквально десять-двадцать секунд — и качающаяся на волнах лодчонка превратится в утыканного дротиками ежа, а беглецов-неудачников пригвоздит к днищу. И хорошо еще, если сразу попадут в голову и не придется наслаждаться непередаваемыми ощущениями от пронзаемых зазубренными наконечниками рук и ног.
— Давай, давай, давай… — как мантру повторял я, дергаясь всем телом в тщетной попытке разогнать корыто. — Пошла, родимая. Не для того столько вытерпел, чтобы сдохнуть как последний фуфел. Гони, кому говорят!
Подкравшаяся смерть в кои-то веки растормошила сонный обленившийся дар, и гребаная посудина вылетела на середину русла быстрее катера о двух моторах. Всадники натянули поводья, вздымая гальку из-пол копыт, авангард по брюха вошел в студеную воду, а самые отчаянные бросили вслед дротики, но ни один из снарядов не долетел до ускользающей цели.
Не успел я порадоваться успеху, как Лира тихо произнесла:
— Погоня.
* * *
За нами устремился чуть ли не весь речной флот, но пару километров спустя большая часть отстала — баржи и плоскодонки такие себе гонщики. Другое дело — пара длинных узких тримаранов с перекинутыми на поплавки дощатыми помостами и оплетенными нитями такелажа мачтами. Косые паруса несли и без того юркие кораблики во весь опор, но ушкуйники вдобавок оседлали «бананы» и гребли так, словно не гнались за парой беглецов, а сами улепетывали от морского черта. Те же, кому не пришлось ни грести, ни управляться с парусами, пауками облепили растяжки канатов, зычным уханьем и посвистами подгоняя товарищей.
— Быстрее! — рявкнула девушка.
— Пытаюсь! — огрызнулся я, фыркая и тяжело дыша. — Думаешь, это легко?
— Надо было сразу плыть! Жадный дурак!
Ничего не ответил, с холодным спокойствием проглотив оскорбление. Во-первых, сейчас не до споров — и так дышал как загнанный пес. Во-вторых, смысл препираться, если Лира права? Не позарься я на дедово сокровище, не пришлось бы скрежетать зубами, напрягая каждую толику волшебного дара. Но, несмотря на все старания, расстояние сокращалось с каждой минутой — как оказалось, умелые мореходы в разы быстрее неумелого колдуна.
Вперед вырвался корабль с парусом в красно-белую косую полоску, ватага абордажников уже сгрудилась на носу, рыча и размахивая гарпунами и кошками. Эйнов словно охватила фанатичная ярость, они ревели как медведи, плевались пеной и на таком допинге смогли бы грести сутки напролет, в то время как я неуклонно замедлялся. И тут мелькнула постыдная, но вполне рациональная мысль — уж лучше утопиться, чем угодить в лапы к разъяренным дикарям, будучи повинным в смерти святая святых всего племени.
— Держи руль!
Попутчица без разговоров плюхнулась рядом и вцепилась в рычаг, я же повернулся к преследователям и представил объятые пламенем паруса. Но вместо пожара тут да там на полотнище зачернели проплешины, которые не сумел раздуть даже могучий северный ветер.
Ладно, начало положено. Зажмурился, вскинул руки и в мельчайших подробностях вообразил бушующий огонь, опадающий на преследователей клочьями полыхающей парусины. И тут на смену послушному прежде чародейству пришла
