Последний Герой. Том 9 (СИ) - Дамиров Рафаэль

Ведущая закончила читать, листок дрожал в её руках, а тишина в студии повисла в этот раз надолго. На некоторое время брюнетка даже закрыла глаза, будто приходя в себя.

— Что вы скажете? — она подняла на меня взгляд. — Что вы скажете, Максим Сергеевич?

— Ну, здесь нет никакой конкретики, — сказал я сухим тоном, но с ноткой раздражения. — Видно, что людоед, если это, конечно, он написал, а не какой-то подражатель… Хотя похоже на настоящее, да. Так вот, что он слаб и труслив. Он прячется за убийствами, скрывает свои комплексы и получает некое признание — пусть даже в извращённой форме. Думает, если запугал весь город — значит, он силён. Нет. Это подчеркивает только его страх и ничтожество.

Я едва заметно усмехнулся и посмотрел прямо в объектив камеры:

— Такой тип совершает убийства не потому, что он — вершитель судеб или хищник, каким себя считает. Нет. Хищник убивает по необходимости и не выставляет это напоказ. Для него это норма жизни. А этот — всё вывернул наизнанку. И если он сейчас меня видит, я прямо заявляю: ты трус. Слабый человек. Не физически — морально. Всё, что написано в этом письме — бред. Бред сумасшедшего.

Я протянул руку, показывая, что стоит отдать мне листок, и, чуть дрогнув, ведущая, не теряя привычной манеры, подала мне его.

Посмотрев на строчки всего лишь секунду, я добавил:

— Когда я тебя поймаю, придётся проводить судебно-психиатрическую экспертизу. И я надеюсь, что она признает тебя вменяемым.

— Почему? — тихо спросила журналистка.

— Чтобы он получил по заслугам, — процедил я.

— Похвально, — кивнула ведущая, снова возвращая голосу некую бодрость и профессионализм. — Громкое заявление, Максим Сергеевич. Всё-таки вы утверждаете, что поймаете его?

Я чуть повёл плечами, и звёзды на погонах сверкнули в ярком студийном освещении.

— По-другому и быть не может, — сказал я. — Я здесь для того, чтобы призвать его к ответу. А граждан прошу не беспокоиться. Просто не выходите на улицу в тёмное время суток, не передвигайтесь в одиночку, соблюдайте меры предосторожности. И если кто-то что-то знает — обязательно сообщите по телефону дежурной части, номер которой сейчас для вас выведут на экране. Сообщайте обо всех подозрительных личностях, которые живут рядом с вами, или если вы что-то видели.

— Спасибо, Максим Сергеевич, — сказала ведущая, чуть кивнув. — А в нашу студию поступил вопрос. Телефонный звонок. Так… на связи у нас некий Иван Петрович.

В студии раздался звук, немного искажённый телефонной линией, басовитый и глухой, пробившийся через усилители и микрофоны.

— Алло, Иван Петрович, мы вас слушаем, — произнесла она.

После эфира я вернулся в отдел. Телевизионный глянец сменился обшарпанными коридорами, запахом кофе и старых пыльных папок. Я толкнул дверь кабинета.

— Ну ты даёшь, Макс! — воскликнул Сальников, едва я вошёл. — Всё так правдоподобно выглядело! И это письмо… которое ты сам же и написал! Ха!

Я усмехнулся, снимая куртку и вешая ее на спинку стула.

— Ну, надеюсь, сработает, — сказал я, опускаясь за стол. — Иначе зря весь этот спектакль устраивали.

Людоед смотрел эфир уже вечером, когда шёл повтор. Он сидел на диване и держал в руках кружку с чаем. Когда дикторша зачитывала письмо, он сжал кружку побелевшими пальцами. Опомнился только тогда, когда боль пронзила кожу и напомнила о себе ожогом.

Когда этот Яровой принялся говорить гадости про него, он швырнул кружку. Та разбилась о бревенчатую стену дома.

«Черт», — подумал он, — «этот Яровой должен сдохнуть. Непременно должен сдохнуть. Что за бред он несёт? Какое ещё письмо, я не писал этой ерунды».

И тут до него дошло.

«А, всё ясно. Подражатель. Кто-то решил прославиться за мой счёт', — подумал он. — 'Нет, я не хотел славы. Я хотел сделать то, о чём давно мечтал и за что боялся взяться. А теперь, когда всё всплыло наружу, появился какой-то сраный подражатель. Весь город теперь может считать меня слабаком и смеяться надо мной!»

Так не будет, решил он. Яровой бросил ему вызов прямо в эфире. Он должен умереть.

— Зря ты это сделал, Максим Сергеевич, — зло прошипел он.

Людоед стиснул зубы, поднялся с дивана и прошёл по тёмному коридору. Дом был старый, в углах пах паутиной и печной гарью. Свет почти нигде не горел, поэтому место казалось заброшенным, но это было обманчивое впечатление.

Здесь был ещё подвальный этаж. Просторный и скрытый.

Людоед отпер замок и спустился по скрипучей лестнице. В темном подвале он включил свет. Подвальные перегородки были каменные, в отличие от верхних этажей, где дом был бревенчатый. Узкий коридор, освещённый тусклой лампой, вёл к ряду железных дверей, похожих на камеры. Он достал ключ, отпер одну из них, распахнул дверь и отступил назад, не стал входить.

В этот момент из темного проёма комнатки выскочила Яна. В руках у неё был осколок камня, который она каким-то образом выковыряла из стены.

— Сдохни! — закричала она и бросилась на своего ненавистного пленителя, замахнувшись.

Людоед сжал кулаки. Он знал, что Яна — неугомонная и сильная женщина, что она будет бороться за свою жизнь. Это его даже забавляло, и он специально не посадил ее на цепь. Зачем, если он чувствовал себя сильным? Яровой говорил, что он слабак. Но это ложь. Он сильный. Он контролирует любую ситуацию. Он выше всех. Он альфа. Он альфа-хищник.

Когда женщина подняла руку с камнем, он отмахнулся от неё, как от назойливой мухи. Наотмашь, тыльной стороной кисти. Удар оказался сильным. Яну отшвырнуло, она отлетела на пол и хрипло закашлялась. Осколок камня выпал из ее пальцев, оставив следы ее крови. Людоед схватил её за волосы, затащил обратно в камеру и швырнул на топчан.

— Не надо так больше делать, — сказал он ровно. — У тебя всё равно не получится сбежать — и уж тем более не получится меня убить.

Она лежала на дощатом настиле, на ватном матрасе, по щекам текли слёзы, голос дрожал.

— Зачем? Зачем ты это делаешь? — всхлипнула она, приподнимаясь. — Признайся, ты ведь и есть тот людоед, о котором говорит весь город. Значит, ты меня… съешь. О боже!

Он посмотрел на неё ледяным взглядом и ответил тихо:

— Не сейчас, — сказал он. — Время ещё не пришло. Ещё не кончилось.

Яна растерянно моргнула.

— Что не кончилось?

— Мясо от прошлых жертв… — пробормотал он, будто сам удивляясь своей фразе. — Не могу поверить, что ты думаешь, что я людоед.

— Ты — он и есть, — прошептала она, и в её голосе слышалась надежда и страх одновременно. — Ты же сам только что сказал о мясе…

Он холодно улыбнулся.

— Я не людоед, — сказал он, — но человеческое мясо нужно мне.

— Зачем⁈ Что ты за монстр! — воскликнула Яна, глаза горели, голос рвался из груди.

— Я не могу тебе сказать, — ответил он ровно.

— Убей меня тогда, — вскрикнула она, — не мучай больше, просто убей. Я больше не могу…

— Я же говорю, — промолвил он холодно, — время ещё не пришло. И здесь не место. Ты должна умереть там…

— Где? — выпалила она.

— В том домике, в лесу, в Ведьмином домике, — он слегка улыбнулся, ему нравился ее страх, он питал его, как волшебный эликсир. — Ты должна умереть именно там. Там всё будет по-особенному. Только после этого ты обретёшь покой.

— Нет, — закричала Яна, — убей меня прямо здесь! Убей!

Она снова бросилась на него. Её попытка была отчаянной, но бессмысленной, просто эмоции взяли верх.

Людоед снова с легкостью ее отшвырнул.

— Нет, — сказал он, — пока будешь жить.

— Ты сумасшедший, — прошептала она, тяжело дыша, слёзы смешивались с грязью на щеке. — Если ты отпустишь меня, я клянусь, я никому не скажу. Я промолчу. Пожалуйста, прошу…

Он посмотрел на неё с презрением.

— И ты думаешь, я поверю человеку, который что-то там кричит на грани смерти?

— Почему ты это делаешь? — спросила Яна, снова пытаясь привести мысли в порядок. — Из-за чего всё это?