Фармацевт 4 (СИ) - Санфиров Александр

Включил телевизор, пощелкал каналы, увы, везде говорили на испанском языке. Решил, что с завтрашнего дня, как говорится, погружусь в языковую среду, но сегодня обойдусь без просмотра телепрограмм.

— Ну что, колобок, ты от дедушки ушел, ты от бабушки ушел, от кого будешь убегать в следующий раз? — спросил я сам себя.

Но какое-то внутреннее чувство утверждало, что дальше Аргентины я уже не уеду.

С такой уверенностью я и заснул.

Утро добрым не бывает, такая мысль появилась в моей голове, когда я выглянул на улицу. По небу неслись серые тучи, моросил дождь, у меня даже закрались сомнения, я вообще то, куда приехал? Не перепутал ли тропики с Арктикой?

— Не перепутал, — понял я, глядя на пальмы с мокрыми от дождя листьями.

В кухонных шкафах и холодильнике у меня мышь повесилась, поэтому пришлось искать ближайшую закусочную и, позавтракав, отправиться на поиски не очень дорогой школы по изучению испанского языка.

Для начала проштудировал газеты, просмотрел рейтинг школ и только после этого отправился в школу, расположенную по соседству. В рейтинге она занимала четвертое место и обещала обучение с погружением в языковую среду.

Сама школа произвела неплохое впечатление. Конечно, до школы в Германии, где мы с Лидой учились в девяностых годах, ей было далеко, но для Аргентины вполне нормально. От добра, добра не ищут, так, что я подмахнул договор на обучение в течение трех месяцев, посмотрим, как у меня пойдет дело, вдруг трех месяцев хватит, а не хватит, останусь еще на три месяца.

Выходя из здания школы, я с удовлетворением думал, что до сих пор не засветил нигде свой паспорт. Не знаю, как будут дальше жить аргентинцы, но пока они очень небрежно относятся к документам. Если человек заплатил наличные деньги, можно записать его данные просто со слов, чем я и воспользовался. Что Диего Руис, что девушка, оформлявшая оплату учебы, паспорт не спрашивали, увидев толстую пачку песо.

Глава 12

Первые несколько дней, кроме походов на учебу, я занимался обустройством арендованной квартиры. Особо, конечно, не старался, но все же хотелось жить в чистоте.

Прошло около недели, когда ко мне вечером постучали в дверь. В недоумении я подошел к двери и посмотрел в глазок. Хоть у нас и имелась охрана в доме, но осторожность не помешает. Тем более, домофон промолчал.

Но в глазок увидел всего лишь своего арендодателя Диего Руиса, в руке тот держал бутылку фернета. Выглядел он бодро и ничем не напоминал ту больную развалину, какой являлся при нашей первой встрече.

Когда впустил его в квартиру, он, не дожидаясь вопросов, сообщил:

— Алекс, не будешь против, если мы с тобой поговорим? Ты ко мне не заходишь, вот я и решил сам тебя навестить.

Причин отказываться у меня не имелось, поэтому предложил ему пройти в комнату.

Пока дед умащивал свой зад на стул, я поставил на стол корзинку с фруктами, и сырную нарезку, достал рюмки.

Мы выпил первую рюмку, и завели разговор ни о чем. Я рассказывал о своей учебе, впечатления от города. Диего жаловался на свою домработницу. Однако когда посоветовал ему нанять новую работницу, он посмотрел на меня так, как будто я посоветовал ему совершить преступление.

И вообще у меня создалось впечатление, что он все время хочет меня о чем-то спросить, но побаивается это сделать.

Однако после очередной рюмки, набравшись смелости, он решился.

— Алекс, давно хочу у тебя спросить, что ты сделал с ликером, в тот первый день, когда мы подписывали договор?

Я пожал плечами.

— Ничего не делал, кроме того, что прочитал этикетку на бутылке.

Старик усмехнулся.

— Алекс, два месяца назад врачи нашли у меня рак легкого, сказали, без операции я долго не проживу. Я отказался, когда умру, тогда умру. Не тот возраст у меня, чтобы оперироваться. Лечащий врач сообщил, что полгода для меня крайний срок. Но в последние дни слабость появилась, пришлось даже нанимать сиделку. Из-за этого решил снова сдать квартиру, у меня же есть еще домработница, пенсии перестало хватать на все траты.

Но вечером того дня, когда я посидел с тобой за одним столом, мне вдруг стало легче. За прошедшие дни практически прошел кашель и одышка. Поэтому я сегодня смог дойти до больницы и там по моей просьбе сделали КТ легких. Алекс, все доктора в шоке, они при мне рассматривали снимки и кричали, что такого не может быть. От опухоли практически ничего не осталось. А метастазы в печени вообще исчезли. Лечащий врач начал спрашивать, чем я лечился. А что я мог сказать? Я вообще не пил никаких лекарств, только по рюмочке фернета каждый день, из бутылки, что побывала в твоих руках. Завтра меня ждут в больнице для дальнейшего обследования и на анализы. Притом, обещали ради такого случая все сделать бесплатно.

Сказав это Руис с хитрым прищуром глянул на меня. Типа, давай признавайся в содеянном.

Я пожал плечами.

— Диего, я тут совершенно не при чем. Ну, да, я держал эту бутылку в руках и что из этого?

— Понятно, — после некоторого раздумья усмехнулся Руис. — Ты ничего не делал, и рака у меня не было, врачи ошиблись. Сиделку я рассчитываю с завтрашнего дня, поэтому арендную плату с тебя брать не буду, пока живешь у меня, плати только коммунальные платежи.

Сказав это, Диего замолк, в ожидании ответа.

— Договорились, — кивнул я и поднял очередную рюмку. С моим воздействием на гормональную сферу организма, опьянение не грозило, если только я сам не хотел напиться.

Услышав мое согласие, собеседник расплылся в довольной улыбке. Я только что негласно подтвердил свое участие в его выздоровлении.

По мере убывания алкоголя в бутылке Руис становился разговорчивей. Я узнал, что Диего не всегда был пенсионером и инвалидом. Ушел он на пенсию лейтенант-коммандером военно-морского флота. Как я понял, это звание соответствует нашему капитану третьего ранга.

— Алекс, ты понимаешь, я ненавижу лайми! Ты же немец! Вы тоже не любите этих пиратас. Давай выпьем за то, чтобы Мальвины стали наши! — кричал разошедшийся дедок.

— Интересно, что бы он сказал, если бы узнал, что я русский? — ехидно думал я. — Наверно, поднял квартплату в два раза.

Странно, почему-то меня совсем не взволновало, что Руис вычислил, кто виноват в улучшении его здоровья.

Все-таки, здорово помогает осознание того, что я в любой момент могу сменить внешность и уйти из-под любого наблюдения.

Кстати, у меня почти три недели незаметно изменяются кости лицевого черепа. Именно в тех соотношениях, на которых основана технология распознавания лица. Для тех, кто меня знает, ничего особо не изменится, а вот умные камеры перестанут распознавать мое лицо по видео и фотографиям, возможно, имеющиеся у спецслужб.

Правда, я до сих пор не знаю, работает ли вообще такая система в Буэнос-Айресе, может, вообще зря стараюсь?

Интересно, Диего не начнет меня доставать с просьбой вылечить какого-нибудь приятеля? Не исключено, сегодня и начнет?

Естественно, я угадал. Мы посидели еще немного, разговаривая о всяких житейских мелочах, распивая матэ.

Однако когда прощались у двери, Руис смущенно спросил:

— Алекс, может быть ты посмотришь моего друга? Мы вместе служили на флоте. У него проблемы с желудком, застарелая язва. Он, как и я боится операции, а на таблетках нет никакого улучшения.

Я пристально посмотрел на собеседника.

— Диего, я хоть и врач, но здесь в Аргентине не имею права заниматься лечением больных. Поэтому могу только, как ты говоришь, посмотреть на твоего старого друга. И желательно, чтобы на столе стояла бутылка фернета.

Когда Диего ушел, я улегся на кровать с планшетом и начал просматривать новости Савоны.

Увы, обо мне в новостях не было ни слова, как будто такой доктор не прожил там почти два года. Город жил своей обычной жизнью и ему не было дела до какого-то врача. Приехал, уехал, до свидания.

— Так проходит мирская слава, — философски подумал я, переключаясь на российские новости. Там тоже не было ничего интересного. До крымских событий оставалось еще четыре года.