Шеф с системой. Рецепт победы - Тимофей Афаэль
И вот, когда мы уже уверенно подходили к тому, что скоро излишки колбасы пойдут в продажу, он сам позвал меня к себе.
Я шел туда, готовый к новой битве, но вместо этого меня встретил деловой, почти уважительный тон.
— Алексей, — начал он, указывая мне на стул напротив своего стола. — Я изучил твои отчеты. Расходы велики, но и результат… — он на мгновение запнулся, — … впечатляет.
Он посмотрел на меня своими цепкими, умными глазами.
— Я все еще считаю, что кормить солдат таким деликатесом — расточительство, но я также вижу, что прибыль от продажи даже небольшой части может покрыть все наши расходы на год вперед.
— Я рад, что мы нашли общий язык, казначей, — осторожно ответил я.
— Мы не нашли общий язык, — поправил он. — Мы нашли общую выгоду. Я хочу обсудить объемы. Сколько мы можем пустить на продажу, не навредив твоему «Железному Запасу»?
Это был уже не приказ, а деловой разговор. Я понял, что он, глядя на мою работу, начал видеть во мне не просто повара-выскочку, а равного себе игрока. Прагматика.
— Я считаю, что семьдесят процентов должно идти в запас, — начал я. — А тридцать — на продажу.
— Семьдесят⁈ — вспылил было он, но тут же взял себя в руки. — Это слишком много. Солдатам столько не съесть. Пятьдесят на пятьдесят. И это мое последнее слово.
Я подумал. Пятьдесят процентов — это все еще огромный стратегический резерв, а прибыль от второй половины действительно позволит нам расширить производство.
— Хорошо, — согласился я. — Пятьдесят на пятьятьдесят, но при одном условии.
— Каком еще условии?
— Качество. Вы не будете пытаться удешевить производство, заменяя мясо на обрезки или экономя на соли. Рецептура должна соблюдаться неукоснительно. И для войска, и для продажи.
Елизар несколько секунд молча смотрел на меня, а затем на его тонких губах появилась едва заметная, похожая на трещину, усмешка.
— Ты думаешь, как купец, а не как повар. Это… похвально. Я согласен. Качество — залог высокой цены.
Мы ударили по рукам. Это не было началом дружбы, а скорее делового партнерства. Я вышел из его канцелярии с чувством сложной, но важной победы. Мне удалось не просто отстоять свой проект, но также заставил старого лиса признать во мне ровню.
Но меня беспокоило другое. Слухи о недомогании князя Святозара ходили по всей крепости. Говорили, что он стал забывчивым, часто жалуется на слабость, с трудом читает документы.
Поначалу все списывали это на возраст и усталость от государственных дел, но с каждым днем симптомы становились заметнее.
Князь начал избегать публичных мероприятий, реже появлялся в совете, все чаще передавал важные решения Ярославу или Всеволоду. Те, кто видел его вблизи, говорили, что он сильно похудел, а кожа приобрела нездоровый сероватый оттенок.
Всеволод проявлял трогательную заботу о брате. Он ежедневно навещал его, приносил лекарственные травы, которые покупал у заезжих торговцев, лично следил за тем, чтобы князь правильно питался и достаточно отдыхал.
— Святозар перерабатывает, — объяснял он всем интересующимся. — Нужно убедить его больше отдыхать и передать часть дел молодому поколению.
Лекари, которые осматривали князя, разводили руками. Никаких явных признаков болезни они не находили, но общее состояние организма явно ухудшалось.
— Возраст, — говорили они. — Организм изнашивается, силы убывают. Это естественный процесс.
Лишь изредка в глазах князя вспыхивало что-то похожее на прежнюю остроту ума, но эти моменты становились все реже, а периоды слабости — все длиннее.
Всеволод между тем постепенно брал на себя все больше обязанностей брата. Он делал это тактично, без лишнего шума, всегда подчеркивая, что действует лишь временно, до выздоровления князя.
Но каждый в крепости видел — власть медленно, но неуклонно переходила в его руки.
И тут, словно мне мало было одного фронта, появился второй.
В мою кухню вошел Ярослав. По его лицу было видно — он встревожен.
— Алексей, — сказал он без предисловий, — мне нужна твоя помощь. Дело касается отца.
Я отложил нож, которым нарезал мясо для очередной партии колбас:
— Что с князем?
— Он совсем плох. Вчера не мог подписать важный документ — руки дрожали так сильно, что чернила растеклись, а сегодня утром забыл имя одного из капитанов, с которым знаком двадцать лет.
Ярослав сел на табурет, тяжело вздохнув:
— Лекарь говорит — возраст, но мне кажется, что это происходит слишком быстро. Еще полгода назад он был бодр и энергичен.
— И что ты хочешь от меня?
— Приготовь ему самый сильный восстанавливающий бульон, какой только можешь. Что-то, что вернет ему силы.
— Я сварю ему бульон, — сказал я Ярославу. — Попробуем его взбодрить.
Я взял огромные, напитанные силой мозговые кости быка. Затем долго томил их на медленном огне с кореньями, пока бульон не стал густым, наваристым, а запах его просто с ног валил и сразу пробуждал аппетит.
Затем я начал добавлять свои секреты. Достал из запасов драгоценный, похожий на человечка корень женьшеня, который, благодаря Ярославу, купил у южного купца. Отрезал от него почти прозрачную пластинку — больше было нельзя, чтобы не навредить ослабленному сердцу.
В густой, горячий бульон я добавил ложку меда — не для сладости, а для чистой, природной энергии. И в самом конце, уже сняв котел с огня, бросил несколько листочков свежей мяты, чтобы ее холодный, ясный дух прочистил разум. Бульон-чай был готов.
— Готово, — сказал я Ярославу, наливая дымящийся, ароматный бульон в лучшую керамическую миску. — Пойдем вместе. Я должен сам посмотреть на него.
Мы вошли в покои князя. Святозар сидел в кресле у камина, укутанный в меха. Он выглядел… старым. Не просто уставшим, а именно высохшим, словно из него уходила жизнь.
— Отец, — тихо позвал Ярослав. — Алексей принес тебе лечебный бульон.
Князь с трудом поднял голову, и в его тусклых глазах на мгновение блеснул интерес. Я поставил миску на столик перед ним.
— Это вернет вам силы, мой князь, — сказал я.
Он взял ложку дрожащей рукой и сделал первый глоток. В тот момент, пока он ел,
