Внедроман 2 - Алексей Небоходов
– Именно, Михаил. Более того, вы будете не просто снимать фильмы, а устанавливать доверительные отношения и создавать сеть контактов с западными структурами, влияющими на политику и медиа.
Михаил усмехнулся и заметил с лёгкой иронией:
– Никогда не думал, что придётся заниматься настолько серьёзными вещами. Всегда считал себя художником, а не шпионом.
Формалинов ответил одобрительно:
– Именно поэтому вы здесь. Художников меньше подозревают. Играя эту роль, вы добьётесь большего, чем мы, чекисты в строгих костюмах. Но помните – теперь вы участник серьёзной операции с высокими ставками.
Михаил кивнул, ощущая знакомый азарт, и осторожно спросил:
– Я понимаю серьёзность задачи. Но привык к свободе творчества. Будет ли возможность самостоятельно принимать решения по контенту и контактам, или всё строго согласовывается?
Формалинов слегка улыбнулся, ожидая этот вопрос:
– Справедливое уточнение. Вам, конечно, предоставят определённую свободу, иначе смысла нет. Мы не будем связывать руки без нужды. Но все ключевые решения по контактам, выпуску конкретных фильмов и организации мероприятий вы должны будете обсуждать с нами заранее. Это не придирка, а гарантия безопасности и эффективности проекта.
Михаил внимательно слушал и задал ещё один волнующий вопрос:
– А финансовая сторона вопроса? Будет ли бюджет на фильмы, оплату людей, технику? Или мы снова в режиме полного подполья?
Формалинов усмехнулся:
– Финансирование обеспечим на высшем уровне. У вас появится всё необходимое: деньги, оборудование, связи. Но для внешних глаз вы останетесь дерзким кустарём-подпольщиком. Мы уже разработали систему косвенных каналов поступления средств. Однако контроль за расходами будет строгим, чтобы вы не увлекались творчеством в финансовых вопросах.
Михаил понял намёк и ответил с иронией:
– Обещаю не выходить за рамки, хотя иногда творческий процесс требует неожиданных решений.
Бывший олигарх помолчал, затем прищурился и добавил:
– Кстати, Семён Петрович… А куда будут поступать доходы от всей этой деятельности? Если, конечно, они вообще будут.
Формалинов приподнял брови, а затем хмыкнул и иронично усмехнулся:
– Ну вы и наглец, Михаил. Впрочем, ничего удивительного. Все коммерческие вопросы находятся в ведении вашего друга Олега Брониславовича. Так что, если захотите уточнить, куда и сколько – милости просим к нему. У нас же с вами проект, как говорится, идеологический. А всё остальное – в рамках ваших личных договорённостей.
Формалинов вдруг нахмурился, став предельно серьёзным продолжил:
– Михаил, чётко поймите: любые попытки выйти за установленные рамки будут пресекаться жёстко. Ваше положение уникально, но и требования к вам высоки. Мы не можем допустить даже малейших ошибок. Это не угроза, это условие работы. Если вы готовы соблюдать их, мы прекрасно сработаемся.
Михаил спокойно кивнул:
– Я вас услышал и прекрасно понял, Семён Петрович. Я готов выполнять любые условия.
Формалинов удовлетворённо улыбнулся, уверившись в правильности выбора руководства:
– Тогда будем считать договорённости достигнутыми. Теперь мы ждём от вас результатов. Я лично буду контролировать процесс и поддерживать связь. Помните, теперь вы – ключевая фигура игры с высокими ставками.
Они встали и пожали друг другу руки. Михаил спокойно вышел из кабинета, прошёл по коридору с вишнёвыми коврами и оказался на улице перед зданием Первого управления КГБ. Михаил усмехнулся про себя: «Вот тебе и независимое искусство. Теперь это государственный проект. Он глубоко вдохнул свежий воздух, чувствуя, как прохладный ветер снимает напряжение последних дней.
В голове быстро прокручивались мысли о том, как далеко и серьёзно зашли события. Михаил испытывал облегчение от возвращения к любимому делу и тревогу от перспективы жёсткого контроля управления. Теперь даже его подпольная работа стала частью большого плана.
Улыбнувшись, Михаил поднял воротник куртки и неторопливо пошёл вперёд, ощущая внутри азарт от ожидания новых приключений. Игра продолжалась, и ставки в ней были выше, чем когда-либо.
Глава 7. «Открытость» до перестройки
Подъезд встретил Михаила запахом сырой побелки и горелой проводки – одновременно родным и раздражающим. Шаги гулко отдавались от стен, напоминая: теперь его жизнь принадлежит не ему, а неведомой силе под тремя буквами – КГБ. Конотопов поморщился, стараясь сбросить навалившуюся тяжесть и выровнять дыхание, но оно выдавало его напряжение.
Поднимаясь по лестнице, он ощутил, как от усталости пульсирует височная вена. Наверху тускло мерцала лампочка, окружённая роем мелкой мошкары, кружившейся в бессмысленном вечном танце. Михаил остановился на секунду, заметив, что его ладонь, сжимавшая старые деревянные перила, едва заметно дрожит.
Перед дверью квартиры мелькнула абсурдная мысль: «А может, просто уйти? Раствориться в московском вечере, как будто ничего не произошло?» Но мысль тут же исчезла, задавленная неизбежностью происходящего. Михаил глубоко вздохнул, вставил ключ в замок и повернул его. Щелчок прозвучал непривычно громко, будто оповещая всех внутри о его возвращении.
Квартира встретила его знакомым уютом, запахом свежевымытого пола и потрескиванием старой радиолы на кухне. Однако главным было ощущение чего-то большего – тревожного ожидания, исчезнувшего лишь тогда, когда дверь захлопнулась.
Из кухни тут же послышались лёгкие шаги, и в коридоре появилась Ольга. В её глазах, обычно осторожных, сейчас сияла неподдельная, почти щемящая радость. Она замерла на мгновение, словно не могла поверить, затем бросилась к Михаилу и обняла его так крепко, будто боялась, что он вновь исчезнет.
– Господи, Миша, как же я боялась… – прошептала она, уткнувшись в его плечо, и её голос дрогнул. Михаил почувствовал, как пальцы Ольги крепче сжимают ткань его пиджака. – Я боялась, что больше никогда тебя не увижу.
Тепло её тела постепенно возвращало его к действительности. Он осторожно обнял её, боясь спугнуть этот хрупкий момент. В голове постепенно угасал болезненный шум недавнего разговора в кабинете с тяжёлыми занавесями и холодным взглядом, решавшим теперь всю его жизнь. Вместо этого осталась лишь мягкость каштановых волос Ольги, едва ощутимый аромат духов и забытое чувство безопасности, которое могла дать только она.
Ольга осторожно коснулась его щеки, словно проверяя, тот ли это человек, что уходил утром. Михаил уловил её взгляд, и в груди снова сжалось нечто тревожное и необъяснимое. Хотелось что-то сказать, объяснить, но слова застряли в горле, и он лишь выдавил слабую улыбку.
– Всё в порядке, Оля, – произнёс он глухо, почти не узнавая собственный голос. – Я здесь, всё уже позади.
Она кивнула и снова прижалась, боясь отпустить. Михаил глубоко вдохнул, стараясь привести дыхание в порядок. Постепенно ему это удалось. Комнату заполнила пауза, нарушаемая лишь тихим тиканьем часов и дыханием Ольги, звучавшим успокаивающе ровно.
Отстранившись, Михаил смущённо потёр переносицу и поднял глаза. Только сейчас он заметил, что в комнате собрались все остальные, и внутри у него что-то болезненно
