Моя Анимежизнь 11: Возрождение - Павел Смолин
И по-прежнему не совестно: я в любом случае не при чем, потому что вот такие демарши всегда являются следствием комплекса причин, и наши потешные (потому что суммы по меркам этой планеты никчемные!) миллионы лишь одна из них, причем далеко не самая значительная. Так, легендарная соломинка на спине верблюда. Гораздо сильнее «роляет» тяжелое колониальное наследие и изначальная склонность того региона к делению по всем подряд признакам с последующим ущемлением всех, кто ниже. Ой, всё! Нужно выкинуть это все из головы, потому что сделать я все равно ничего не могу. А раз так — чего переживать? Когда все закончится, закину кучу гуманитарки в пострадавшие области, посочувствую погибшим и заживем по-старому.
— Что? Город уже кончился⁈ — удивленно прокомментировал Кейташи выезд за пределы Стокгольма.
За окном потянулись фермы с полями, небольшие коттеджные поселки и редкие леса.
— Население Стокгольма — шестьсот с половиной тысяч человек, — ответила ему Хэруки. — А всей Швеции — примерно восемь с половиной миллионов.
Во времена Петра — то поменьше было. На что надеялись?
— А на карте смотрелось мощнее, — заметил Кейташи. — Да тут во всей стране живет меньше народу, чем в Токио!
— Климат такой, — подключился к беседе я.
— Количество особей всегда зависит от размера кормовой базы! — важно покивала Хэруки и честно признала. — Впрочем, для людей это не всегда верно — Швеция могла бы прокормить гораздо больше людей, — она повернулась ко мне и с загоревшимися от радости глазками попросила. — Иоши, прикажи королю переселять сюда негров из Африки!
— Кто я по-твоему? — удивился я. — Черта с два он станет меня слушать.
— Я пошутила, бака! — фыркнула на меня лучшая девочка и сделала Нанако замечание. — Ты слишком балуешь его самооценку!
— Вовсе нет! — возмутилась Нанако. — Иоши-сама — всегда Иоши-сама, и то, что он на полном серьезе обдумывает возможность приказать королю гайдзинов, говорит лишь о его рассудительности в принятии важных решений.
— Так держать! — расчувствовавшись, я дал Нанако «пять».
— У вас двоих — самые странные отношения из всех, что я видела, — приложила нас с секретарем Кохэку.
— Рабочие! — отмахнулся я.
— Ничего такого, чего не было бы в контракте, — кивнула Нанако.
— Это правда, — подтвердила Хэруки. — Странно, но Нана-тян — просто идеальный сотрудник, и Иоши сказочно повезло с ней.
— Ты слишком добра ко мне, Хэру-тян! — залилась краской секретарь.
До очень уютного, прямо-таки лубочно-европейского городка Сигтуна добрались меньше чем за полчаса. Прокатившись по тесным улочкам, любуясь жилыми домиками, магазинчиками и ремесленными цехами (хех), добрались до двухэтажной широкой гостиницы.
— Три звезды! — поразился я, посмотрев на вывеску.
— Имамура-сама, почему Иоши-саму хотят заселить в клоповник? — возмущенно спросила посла Нанако.
— Это не «клоповник», Курой-сан, — терпеливо ответил тот. — А старинная, пользующаяся уважением у знатоков, классическая североевропейская гостиница. Пяти звезд здесь нет, потому что пентхауз и президентский люкс не разместить без перестройки здания, а оно — памятник архитектуры.
— Извините нас, — отвесил я послу легкий поклон. — Мы с радостью поживем в памятнике архитектуры.
— Простите! — добавила синхронно поклонившаяся со мной Нанако.
— Когда в двенадцатом веке этот город захватили древние русские, они сперли церковные ворота и повесили их на церковь в Новгороде, — поделился я по пути ко входу историческим фактом.
— Наши предки тоже многое забирали у покоренных народов, — нашла повод погордиться Японией Нанако и осудила шведский сервис. — Хозяин гостиницы даже не встретил нас у входа, как подобает! Впрочем, чего еще ждать от гайдзина?
— Одзава-сенсей, простите, но слова Курой-сан… — обратился ко мне посол.
— Станут совершенно этичными при наличии рядом кого-то кроме достойных доверия подданных Его Императорского Величества, — успокоил его я. — Вы сомневаетесь в моей способности подбирать кадры?
— Ни в коем случае, Одзава-сенсей! — покачал он головой. — Простите за то, что сомневался в вас, Курой-сан, — поклонился девушке.
Через высокие двустворчатые деревянные двери мы попали в просторный холл. Пол устлан паркетом, поверх него — толстые ковры. На потолке висит позолоченная люстра — сейчас выключена, арочные окна дают достаточно света. Справа и слева от стойки администратора расположены ведущие на второй этаж лестницы. Стены обиты деревянными панелями и украшены картинами и позолоченными светильниками. Перед стойкой выстроились шеренгой гайдзины — пятеро одеты в униформу, шестой — в костюме, пожилой, высокий и седоволосый.
— Коничива! — старательно выговорил он, и вместе с сотрудниками отвесил коллективный поклон.
Мы поклонились в ответ. Далее состоялись рукопожатие и разговор на английском.
— Меня зовут Гудхлеф. Гудхлеф Эклунд, — неправильно представился он именем вперед. Что с гайдзина возьмешь? — Владелец этой маленькой гостиницы. Твой визит — огромная честь для меня, херр Одзава.
Сам ты херр!
— Можно просто «Иоши», херр Гудхлеф, — улыбнулся ему я. — Мне впервые доведется жить в памятнике архитектуры, поэтому я очень рад быть здесь. Ребята устали с дороги.
Работай, ленивый гайдзин!
— Номера готовы, — не смутился он и поручкался со взрослыми.
Когда процедура закончилась, он наконец-то выдал сотрудникам команду на шведском.
Мужики бросились доставать из автобуса багаж, а хозяин взял ключи и повел нас наверх.
— Это крыло — в вашем распоряжении, — вручил большую часть Яно-сенсею. — Ваши комнаты — в самом конце, Одзава-сенсей, — вручил мне оставшиеся пять.
Я раздал друзьям. Хэруки отдельный особо не нужен, но мы же типа приличные.
— Спасибо, херр Гудхлеф, — я достал из кармана сто долларов и под тоскливым взглядом посла протянул хозяину гостиницы.
— Спасибо, — не смутился он и взял чаевые. — Приятного отдыха, — потеряв к нам интерес, пошел вниз.
— У этого ленивого гайдзина совершенно нет чести! — тихонько приложила его Нанако.
Я раздал ключи друзьям, Яно-сенсей — ребятам, им придется жить по двое, и пошли по длинному, украшенному маленькими картинами и работающими светильниками — окон здесь нет — устланному красной ковровой дорожкой коридору, в пути теряя людей — ребята и
