Герцогиня на службе у Короны (СИ) - Ширай Вера

Я ожидала чего угодно: жадного взгляда, внезапного движения, слова, которое подскажет, что он всё-таки мой муж, а не строгий судья. Я ждала заверений, что он сегодня навестит меня. Но вместо этого герцог оставался неподвижен. И обида, сдавившая грудь, прорвалась слезами. Они горячо скатились по щекам, предательски блестя в свете камина.

Я никогда не желала его жалости, ничего не планировала добиваться слезами. Я просто запретила себе плакать.

Феликс наконец поднялся. Его шаги были неторопливы, тяжёлые, размеренные, как-будто ему не куда спешить. Он обошёл стол и остановился так близко, что, протяни руку, он мог коснуться меня. Но не сделал этого. Просто облокотился на край стола, опустив голову чуть набок, и смотрел. В его взгляде было не отторжение и не страсть — любопытство, словно он ждал, чем закончится моя речь.

А я знала себя. Я гордая. Я решительная. Я никогда не соглашусь быть чьей-то обузой, второй ролью — даже если этот кто-то мой муж. Его бездействие жгло, унижало, и ярость во мне нарастала с такой силой, что я едва не кинулась прочь из кабинета. Но уходить молча я тоже не хотела.

Насколько жестока ко мне судьба. В этой жизни я не его любимая женщина — и, видимо, лучше признаться себе в этом сразу, чем каждый день рвать сердце в надежде. Лучше обрубить эти болезненные концы самой, чем ждать, пока их перережут чужие руки.

— Вы игнорировали меня так долго, — слова сорвались с губ резко, мой голос дрожал, с каждым новым словом, я бросала вызов самой себе. — Сослали в замок. Оставили нетронутой, без поддержки. Если это развод — хорошо. Жизнь на этом не закончится.

В этот миг в моей голове отозвался наш разговор из моей прошлой жизни. Он говорил, что может отправить жену, предательницу с черной руной на спине и изменой в сердце в монастырь.

А что если для судьбы не важен путь, жена герцога по его воле всё равно окажется там, за стенами монастыря.

И вот сейчас, отчаянная и уставшая— я была готова принять и это. Лишь бы уже знать. Лишь бы перестать жить в подвешенном ожидании, которое хуже любой кары.

Высказав всё, я почувствовала, как внутри разжимается железный обруч. Я дрожала от гнева, сердце ещё билось как безумное, но дышать стало легче. Будто камень, который я сама повесила на свою шею, наконец сорвался вниз, оставив грудь свободной.

Завтра я вернусь сюда, в этот кабинет. Но уже не в слезах и без вина в крови. Завтра я буду спокойной и здравомыслящей. Я не подарю этому человеку ни единой лишней эмоции. Я просто зайду, выслушаю его решение, узнаю свою судьбу — и, наконец, обрету спокойствие. Даже если для этого мне придется оказаться в самом холодном и далёком из монастырей.

Я уже почти повернула дверную ручку, когда позади меня раздался его шаг. Тяжёлый, уверенный, такой резкий, что я почувствовала колыхание воздуха.

Его рука, стремительно захлопнула дверь. Напуганная этим громким ударом, я не успела даже обернуться — сильная рука обхватила моё плечо и рывком развернула меня лицом к нему.

— Оливия… — его голос был низким, глухим, будто сдерживал в себе слишком многое.

Я, сделав шаг назад, ударилась спиной о дверь, моё дыхание сбилось. Феликс был так близко, что я чувствовала тепло его тела, а его ладонь уверенно легла мне на подбородок, приподнимая моё лицо. Я не могла скрыть следов своих слёз, они жгли щеки. Но он не дал мне отвернуться — сам склонился ближе и мягко коснулся моих глаз своими губами, стирая соль и боль поцелуями.

— Не плачь, — прошептал он так бережно, что во мне что-то оборвалось.

Я зажмурилась, не зная, как удержать этот миг. Но он вдруг отстранился на шаг, его взгляд стал тяжёлым, проникающим.

— Ты сказала, что надела это ночное платье для меня, — его голос стал твёрже, а рука потянулась к полам моего халата. — Тогда сними этот халат.

Я дрожащими пальцами развернула полы халата, позволив ткани соскользнуть по моим плечам и снова упасть к ногам.

На мне осталось только тонкое, почти невесомое платье. Он провел ладонью от моего плеча вниз, по линии руки, словно хотел запомнить каждую клеточку моей кожи. От этого прикосновения по телу пробежала дрожь.

— Так… — его голос стал чуть хриплым. Мой муж с интересом осматривал то, что считалось его по праву.

Его руки обвили мою талию, крепко прижали к себе, а затем легко подхватили меня, словно я была невесомой. Феликс сделал это так легко и быстро, что я не успела даже удивиться или возразить, потом он усадил меня на край массивного стола.

Его ладони задержались на моей талии, словно приказывая мне оставаться на месте, а глаза не отпускали мой взгляд.

Он приблизился, и наши лбы на мгновение соприкоснулись. Его дыхание смешалось с моим, и в этом коротком касании, я хотела увидеть больше, чем в сотне сказанных слов.

— Скажи мне, — прошептал он своим низким голосом, — что это твоё решение. Что ты знала, чего хочешь, ещё до выпитого вина.

Я кивнула, хотя голос предательски дрогнул:

— Я знала.

Я открыла рот, чтобы добавить что-то еще, сказать, что, правда, его хочу, но не успела. Он схватил мое лицо своими ладонями и притянул к себе, закрывая мой рот поцелуем, лишая меня дара речи.

Его губы скользнули к моей шее. Горячие, уверенные поцелуи оставляли за собой дорожку огня. С каждым новым прикосновением он спускался всё ниже. Герцог не снял с меня это ночное платье, но он упорно продолжал покрывать мое тело поцелуями сквозь тонкую ткань, которая намокала, становясь еще более прозрачной, предательски прилипая к моей коже.

Я почувствовала, как лицо заливает жар, и от смущения мои пальцы сжали край стола. Он остановился на мгновение, приподнял голову и снова посмотрел на меня. Его голос прозвучал низко и серьёзно, почти с хрипотцой:

— Даже представить себе не мог, как ты красива.

Его слова пронзили меня сильнее любого прикосновения. Я отвела взгляд, пытаясь справиться с собой, но его ладони легли мне на лицо и мягко повернули обратно к нему. Феликс смотрел так внимательно, так серьёзно, будто впервые видел меня.

Его губы снова нашли мои — на этот раз жадно, властно. Я едва успела вдохнуть, как его поцелуй забрал весь воздух. Он словно хотел доказать что-то этим поцелуем — себе, мне, всему миру.

Я почувствовала, как его руки скользнули по моим плечам и вниз, собрав в пальцах подол ночного платья. Лёгкая ткань поднялась выше, и холодный воздух коснулся кожи моих ног, а вслед за ним — тепло его ладоней. Его руки гладили мои ноги, подбираясь все выше.

Сердце колотилось так сильно, что я боялась — он услышит его. Моё тело будто само отвечало на каждое его движение, и жар внизу живота разгорался всё сильнее.

Я неловко отвела глаза, и он уловил мой стыд. Улыбка мелькнула в уголках его губ. Я сидела на столе, а муж нависал надо мной, удерживая меня в ловушке своих рук.

— Тише… — сказал он, наклоняясь ближе, почти шепотом. — Ты даже не представляешь, как я хочу тебя.

Он наклонился к моему животу, к моим бедрам, и его губы снова коснулись моей кожи — теперь уже там, где ткань не могла скрыть дрожь моего тела. Я обвила его руками, притянув к себе, и почувствовала, как он ответил мне той же силой.

Его руки держали меня крепко, но не грубо, губы целовали мое тело, снова и снова, пока я не забыла, где нахожусь. Всё вокруг исчезло: стены кабинета, стол, прошлые обиды. Был только он, его тепло и моя собственная жажда быть рядом с ним.

У меня закрывались глаза от удовольствия, когда его губы скользили по моей шее, поднимая мой подбородок всё выше, открывая доступ к каждому сантиметру моей кожи. Его дыхание обжигало, а лёгкие прикусы за ухо вызывали дрожь по всему телу. Внутри всё сжималось от жара, нарастающего внизу живота, и мне с трудом удавалось сдерживать тихие стоны.

Он оторвался лишь на миг. Его ладонь легла на моё солнечное сплетение и, мягко, но настойчиво, надавила вниз, заставляя меня лечь на стол. Я смотрела на него снизу вверх, ощущая, как он возвышается надо мной, его тень накрывала меня целиком.