Герцогиня на службе у Короны (СИ) - Ширай Вера

Феликс не шелохнулся, он потерял счет времени. Мужчина просто сидел и смотрел, понимая, что то время, которое он выделил себе, чтобы решить, как поступить с женой, она безжалостно отняла.

Его взгляд скользил по её телу медленно, жадно. Мысли уносились к фантазиям: как он может подчинить её, заставить забыть гордость, как эти губы будут шептать его имя — не с вызовом, а с мольбой.

И вдруг она резко нагнулась, схватила халат с пола, и, закутавшись, посмотрела на него с такой яростью, что дыхание перехватило. На щеке блеснула слеза, и от этого её глаза засияли ещё ярче.

— Разве мужу нужно объяснять, зачем жена приходит к нему? — её голос дрогнул, но в нём звенела сталь. — Разве в обычных семьях не муж первым идёт к жене?

Ещё секунда — и слёз на её лице уже не было. Она будто стерла их вместе со своими эмоциями. Феликс медленно поднялся, обошёл стол и, остановившись рядом, облокотился на край. Он не перебивал, лишь смотрел внимательно, словно ждал: может быть, сейчас в порыве эмоций она скажет что-то, что до конца откроет её мотивы.

— Знаете… — её голос прозвучал твёрдо, но где-то глубоко внутри дрогнула едва слышимая нотка усталости. — Я поняла, чего вы хотите. Вы игнорировали меня так долго. Сослали в замок. Оставили нетронутой, без поддержки. Если это развод — хорошо. Жизнь на этом не закончится. Двор и титул мне не важны. Напишите ваши условия, и я подпишу.

Жена подняла подбородок, почти вызывающе, но в её глазах горела не дерзость, а отчаянное желание быть услышанной.

— Если вы уготовили мне монастырь… я не понимаю, за что, — продолжила она чуть тише, — но приму и это ваше несправедливое решение. Слышите?

Оливия резко развернулась и сделала несколько шагов к двери. И уже почти коснулась ручки, когда остановилась. На миг показалось, что она борется сама с собой. И всё же девушка повернулась к нему.

— Знаете… — её голос прозвучал устало, но глаза сверкали упрямым огнём. — Я сделала всё, что могла. Даже появляясь в моей жизни так редко, вы успели измучить и утомить меня.

Глава 19

ВСЕ РЕШИЛА САМА

— У меня дела. Возьмите.

Вот так просто. Две короткие фразы — и это всё, что он счёл нужным бросить собственной жене. Я стояла, глядя на него, и никак не могла понять, чем заслужила такое равнодушие.

Подарок, тот бархатный мешочек, я даже не открыла. Просто отбросила на край стола, словно боялась, что внутри окажется пустота, такая же, как в его словах.

В храме, когда судьба впервые связала нас, я мечтала совсем о другом. Тогда мне виделись совсем иные картины, другое будущее: я рядом с ним, мы вместе идём сквозь испытания, он постепенно влюбляется в меня, а я просто счастлива. Но вместо этого — холод.

В самых лучших моих фантазиях я представляла, что буду переживать о заговорщиках, о штурме замка герцога, о войне за королевство, о судьбах людей, о наших с ним жизнях. А на деле я занята другим. Я осторожно, как к дикому зверю, медленно и почти беззвучно стараюсь подступиться к собственному мужу.

Может, уехать в замок? Собрать свои вещи и сказать, что займусь делами — стеной, дорогами, обороной. Нашла истинную страсть в хозяйстве, хорошее оправдание. Да и мать его, вдовствующая герцогиня Терранс, наверное, по мне соскучилась. А он… он останется здесь, среди этих каменных стен и чужих людей, защищая королевство так, как умеет.

И, возможно, даже не заметит отсутствия своей жены.

Я понимала, что на торжестве взволнованная выпила больше вина, чем следовало. Завтра всё вернётся на круги своя: я снова стану спокойной, рассудительной Оливией, вежливой герцогиней, которая знает, как держать себя в руках, и умеет прятать чувства за ровной улыбкой.

Но сегодня — нет. Сегодня кровь бурлила в жилах, сердце колотилось как бешеное, вырываясь из груди, и все мои эмоции искали выхода.

Я твердила себе сотни раз: для меня прошли годы, я видела этого человека в разных ситуациях, знала его сильным, слабым, злым и добрым. Я многое пережила — и всё равно полюбила его. Но для него наше знакомство почти мимолётно, а чувства… чувства и вовсе не могут сравниться с моими. Он просто не в состоянии сейчас дать мне того, чего я так жду.

С досадой я распахнула свой сундук. Платья, книги, какие-то мелочи — всё полетело на пол. Я хватала вещи, перекладывала их с места на место, складывала, наводила порядок. Шуршание ткани, запах старой бумаги — всё это отвлекало лишь на миг.

И вдруг в моих руках оказалось оно — то самое ночное платье. Белое, тонкое, нежное, словно сотканное из легкой паутины. А ведь покупала и хранила только ради него. Я уже дважды примеряла это платье. Ради Феликса. Ради мужа, который теперь будто нарочно отталкивал меня своей холодностью.

Какая злая ирония. В прошлой жизни, когда он тянулся ко мне жадно, без стеснения, с этим властным мужским желанием — я сама отталкивала его. Не потому что он был мне неприятен. Напротив: он всегда притягивал меня, как магнит, от его взгляда сердце сбивалось с ритма. Но тогда хоть один из нас должен был помнить о долге, о семьях, о чужих судьбах. И этим человеком стала я.

А теперь всё наоборот. Теперь я безумно хочу его. Теперь я имею на него право — своё право жены. И всё же… он не хочет меня.

Я позвала Эву и велела принести кувшин вина. Обязательно закупоренный, с целой пробкой, как будто свежесть напитка могла показать чистоту моего намерения. Когда служанка вышла, я осталась одна. Села перед зеркалом, всматриваясь в своё отражение, и долго, слишком долго смотрела на своё лицо.

Я медленно, словно готовясь к самому важному событию в своей жизни, расчесывала волосы. С каждым движением гребня, я перебирала идеи, как я могу жить дальше, без него. Но эта мысль скорее пугала. Я решила дать ему шанс.

Я надела ночное платье — белое, невесомое, словно сотканное из света. Тонкая ткань мягко скользнула по телу, подчёркивая каждую линию, и в свете свечей почти не таила секретов. Я посмотрела на своё отражение в зеркале — и невольно задержала дыхание.

«Если я хоть немного знаю мужчин…» — подумала я, проводя ладонью по тонкому подолу, — «такие мелочи могут разжечь сердце и желание сильнее любых слов».

Я приготовилась ко встрече со своим мужем. Если всё это время он был верен нашему браку — значит, у него давно не было женщины. И если я его хоть немного знаю, он не изменил бы мне, не изменил бы мне сейчас.

Значит, Феликс должен прийти.

Я решила просто ждать. Сидеть в этой комнате, как подобает жене, и ждать, что он сам войдёт. Но стрелки часов будто застыли, каждая минута растягивалась мучительно долго, обжигая душу.

Прошёл час.

Сначала я грустила, потом жалела саму себя, а к концу этого времени во мне закипел гнев. Я вдруг ясно поняла: эта третья «брачная» ночь ничем не будет отличаться от двух предыдущих, если я снова останусь в стороне.

Я резко поднялась, словно изнутри меня вырвалась искра. Накинула лёгкий халат — он едва прикрывал тонкую ткань ночного платья, больше подчёркивая, чем скрывая мое тело. Сердце громко билось, так сильно, что я была уверена — его стук слышен в коридоре. Руки дрожали, а ноги налились свинцом. Но я всё равно не могла ни успокоиться, ни остановиться.

Кровь бурлила, стремясь к моим щекам. И всё же я пошла, не смотря на весь страх быть отвергнутой и не понятой. Пошла к его кабинету.

* * *

Я стояла перед ним, словно на суде, перед его холодным, изучающим взором. Тонкая прозрачная ткань, которую я наивно считала платьем, на деле была скорее дымкой — она прилипала к моему телу при любом движении, подчёркивая изгибы моей фигуры, открывая его взгляду больше, чем следовало бы.

Феликс молчал. Он смотрел на меня долго, слишком долго, и я не могла понять, что именно отражалось в его глазах: интерес, безразличие или презрение. Вино шептало мне, что он сравнивает меня с другими женщинами, а мой собственный страх кричал, что я проигрываю в этом невидимом соревновании.