Кондитер Ивана Грозного - Павел Смолин
Младшие повара тоже попробовали, выводы начальства разделили, и, пока прянички готовились, мы с удовольствием умяли остатки долмы.
- Второй уж раз чего-то в листья заворачиваешь, - вспомнил «рыбные палочки» батюшка келарь. – Неужто только сие отец твой, Царствие ему небесное, - перекрестились. – Тебе и доверял?
Делать выводы на основе наблюдений одно из важнейших умений для человека, но всегда нужно сначала набрать нормальную статистику, а не как здесь. Торопится батюшка келарь, но это из простого, понятного и не осудительного любопытства: ну интересно знать, чего еще этот грек умеет.
- А пряники как же? – улыбнулся я ему. – Их-то заворачивать не будем.
Николай хмыкнул, признав мою правоту и нагло спросил:
- А чего ты тогда токмо для Его Высокопреподобия да епископа чего-то сготовить сподобился?
- На Западе есть слово «актив», - ответил я. – Сиречь – знания, умения или возможность толково управлять теми, у кого хватает первого и второго. Сюда же можно отнести деньги и, скажем так, «средства производства». В нашем случае – это все жизненно важное или хотя бы прибыльное для монастыря. «Активами» монастыря распоряжается Церковь, а у меня, батюшка Николай, из «активов» только остатки добра в сундуке да то, что в голове у меня есть. «Активами» распоряжаться нужно рачительно даже тогда, когда они в избытке, а я – по-прежнему чужак в чужой стране, даром что люди меня окружают добрые. Истрачу все «активы» сразу – придется лишь на милосердие людское уповать. И мы же заранее договорились, что сразу и всего не будет.
- Два блюда с листьями, пряники да убытки из-за тандыра твоего, - подсчитал келарь. – Негусто.
- Кормежку вашу с лихвою отработал, а о большем мы с тобою потолкуем, когда тандыр завтра испытаем, - пожал я плечами. – И ты позабыл о самой этой кухне. Обеды уже сейчас без утраты вкуса быстрее готовятся, а это я еще и не начал. Не гордыня сие, а реальность, батюшка, - сработал на упреждение.
- Не дави на Гелия, батюшка Николай, - неожиданно вступился за меня Михаил. – Любому бы на его месте страшно было, а иные так и вовсе руки бы опустили, в унынии погрязли да сгинули бы от него.
- Так я не давлю, - быстренько включил заднюю Николай.
И вправду справедливый – ежели правду слышит али видит, не стесняется признать. Прискорбно редкое качество для начальства всех уровней в моем времени, надо признать. Да я и сам таким грешил, хотя бы для вида: нельзя начальству ошибаться, это ж получится «Акелла промахнулся». Ой, да что там «начальство» - по пальцам двух рук могу пересчитать людей из прошлой жизни, которым хватало мужества признать неправоту. Не знаю, как с этим в других монастырях, а тем более при Дворах – от самого важного до боярских - но мне с актуальным начальником очень даже повезло.
Глава 12
Ночью я спал плохо – за окном бушевала гроза, струи ливня тарабанили по крышам, подоконникам и ставням, вспышки молний ярко освещали келью даже через крошечные щели в последних, а приходящий за вспышками гром словно сотрясал казавшиеся несокрушимыми каменные стены.
До последнего я надеялся, что смущающая меня, какая-то детская, недостойная взрослого мужика, фобия со мной в эту жизнь не переехала. Дождики я в этом мире уже видел, видел и далекие, слабенькие молнии, слышал растерявшие силу из-за пройденного пути раскаты грома, и это только подкрепляло мою надежду: как и положено взрослому человеку, мне было на это все равно. Но эта буря…
Вспышка молнии заставила пропотевшего от страха меня вздрогнуть и зажмуриться в ожидании грома. Один, два, три…
БАХ!!!
Стало страшнее – в прошлый раз он пришел на «четырех», а значит гроза приближается.
- Господи, спаси и сохрани мя. Аминь, - дрожащими губами повторил я такую короткую, но такую мощную молитву и перекрестился не менее дрожащей рукой.
Завидую Федьке – спит как убитый, хотя по возрасту это ему бояться положено, а не мне! Ох, грехи мои тяжкие…
БАХ!!!
- Господи, спаси и сохрани мя. Аминь.
В прошлой жизни почти пять лет и очень много денег на походы к психиатрам и психологам слил. Без счета «народных» способов перепробовал. Да что там «без счета», а тупо все, о которых знал, а копал в эту сторону я на совесть. Тщетно люди с красивыми дипломами и грамотами на стенах копались в моих мозгах, пытались гипнотизировать, отправляли на процедуры и изо всех сил пытались найти в лечении прогресс – на пятый год терапии я смирился с тем, что с астрафобией мне придется жить до конца моих дней и забил.
Мама рассказывала, что когда мне было три годика, мы семейно, с родным тогда еще отцом, ездили пожарить шашлыки на реку. День обещали погожий, и именно так он и начинался, но потом, откуда ни возьмись, грянула буря. Родители тогда решили, что долго она не продлится – и так оно и оказалось, за полчасика тучки «рассосались» - и мы дожидались ее окончания в машине. Пока мы в ней прятались, молния мощным разрядом превратила в обугленные щепки стоящее в паре метров от нас дерево. Испугался я тогда настолько, что даже сейчас, угодив в чужое тело и в чужие времена, ничего не могу с собой поделать.
Бах!!!
- Господи, спаси и сохрани мя. Аминь.
Гроза закончилась только под утро, и последний ее час я с неописуемым облегчением отмечал увеличивающийся промежуток между вспышкой молнии и приходом грома. Страшнее всего было тогда, когда между ними я даже одной жалкой секунды насчитать не смог. К счастью, ничто не длится вечно, и буйство стихии тоже. Одна секунда, две, три, четыре, пять, и вот небеса затихли совсем.
- Слава тебе, Господи! – перекрестился я в честь окончания грозы, чувствуя, как напряжение покидает мое липкое и мокрое от пота тело.
Ощущение такое, словно с медведем
