Мир сошел с ума - Greko

(2) Идеальный S-образный силуэт женщин начала XX века создавал особый корсет, в котором они чувствовали себя как в тисках.

(3) Каблограмма — телеграмма, переданная по подводному кабелю через Атлантику.

Глава 9

Айсберг-перевертыш

Что-что, а ужасов за свою не очень-то и длинную жизнь я успел повидать. И это еще мягко сказано. По правде — нахлебался. Все время — из огня да в полымя. И, ведь, все рассчитал и сделал так со своим бегством в Америку, чтобы уже больше никогда не сталкиваться с войной, кровью, шилопопыми революционерами с мусором в безмозглых башках, что приравнивало эти головы к задницам, бандюганами с их дерьмовым кодексом поведения… Старался, как старается утопающий, барахтаясь изо всех сил, все время выплевывая воду, пытаясь чуть-чуть глотнуть воздуха, чтобы хватило сил выбраться на берег. Все думал, еще малость, и я залягу в «Холостяцкой берлоге», зажмурю глаза, выдохну полной грудью и, наконец, мир и покой спеленают меня, начнут убаюкивать и уже не выпустят из своих добрых и так желанных рук. Ага!

— Хрен тебе, Вася, по всей морде! — отвечала мне все время судьба на такие мечтания. — Ты, давай-ка улыбку эту дурацкую сотри и двигай. Вон там опять кучу говна наложили. Иди, убирай! И мне нет дела, что не хочешь, что воняет, что и так весь с ног до головы в дерьме. Слушать ничего не желаю! Вперед и с песней! Можешь и без песни! Мне до лампочки! Но только, чтобы к утру говна этого не было! И потом все помой с шампунем. А то, действительно, воняет!

— Эх, судьба моя, судьбинушка! За что ты так со мной? За что? Что же ты ко мне прицепилась? Вон, сколько народу вокруг! Выбери уж кого-нибудь другого.

— А я, Вася, напомню тебе твой же случай. Забыл?

— Ты о чем?

— Про гаишника-капитана, который тебя тормознул.

— Это когда я ехал на старенькой Ауди под 80, а там знак — 60? Когда гайец меня выдернул из потока?

— Вот-вот! Помнишь, что он тебе сказал, когда ты стал возмущаться: мол, машины не в пример покруче — и Мерседесы, и БМВ, и Порше — несутся под сотню, а то и больше, а остановили меня? Вспомнил?

Хрен ли спорить с судьбой? Конечно, вспомнил.

А она не унималась:

— «Планида у тебя такая!»– сказал тебе тогда усталый капитан.

— Смешно, смешно. И грустно.

— И грустно. Так что, заканчивай с вопросами. Знаешь ведь: Богу и судьбе нельзя задавать вопросы. Молиться можешь, просить можешь. Но только не задавай вопросов: за что, почему… Потому что! Планида у тебя такая! Так что, сопли вытираем и в бой!

Вот я и рванул в этот самый бой, ибо по-другому не мог, хотя так и не нашел ответа на вопрос — за что мне такая честь? Был в моей жизни жуткий шторм в Туапсинской бухте, когда на моих глазах погибали люди и корабли, а я ничего не мог сделать. Правда, несколько человек спас. Было жуткое побоище при штурме Ахульго, когда мюриды расстреляли практически в упор, как в живом тире, сотни солдат. Там вообще ничем помочь не смог. Всего нескольких вытащил, рыдая от бессилия. А сейчас с «Титаником» могу. Если только уломаю капитана Гуена.

Я на месяц зафрахтовал трамповый пароход «Канис» для перевозки закупленной мною кинопленки (1). Для ее транспортировки требовалась температура 8–10 градусов тепла и низкая влажность — эти условия можно было создать в одном из двух трюмов судна, разделенных котельным и машинным отделением, над котором помещалась палубная каюта и мостик. Второй трюм, согласно моему распоряжению, был набит обыкновенными солдатскими одеялами. Столь странный сборный груз не мог не вызывать вопросов. Пришлось усиленно разыгрывать роль эксцентричного чудака. Не без успеха, стоит добавить, ибо условием контракта являлось следование самым северным из всех возможных маршрутом североатлантического транспортного коридора.

— Мы с супругой желаем полюбоваться на айсберги в их естественной среде обитания, — объяснил я капитану «Каниса», бретонцу месье Гуену.

Он укрепился в мысли, что я законченный болван, и пообещал редкое зрелище. Кто же знал, что с ним будут такие проблемы.

Мы покинули Францию заранее, с таким расчетом, чтобы оказаться в двухсуточном переходе до Канады к моменту выхода «Титаника» из ирландского Куинстауна, последней его остановки перед переходом через Атлантику. Он ожидался в Нью-Йорке 16 апреля, но я помнил, что катастрофа произошла в том числе потому, что большая шишка из «Уайт Стар Лайн» жаждала рекорда, и корабль опередил свой график. Согласно многочисленным сообщениям прессы, суперлайнер был способен развивать скорость в 22 узла, «Канис», скорее не «волк», а «волчонок», — до 10–12 узлов. До дрейфующего ледового поля мы добрались к утру 14-го апреля — еле-еле успели к намеченному мною сроку из-за того, что Гуен положительно не хотел торопиться.

Сперва я казнился из-за того, что столь святое дело, как спасение сотен жизней, изначально построено на лжи с моей стороны. Но вскоре убедился, что иначе ничего не выйдет. Капитан оказался откровенным трусом — ссыклом с пудовыми кулаками. Странное сочетание! Наверное, он обманул владельцев «Каниса» внешним видом, и они считали его не малодушным, а просто излишне осторожным. Кэп превосходил меня в физическим кондициях — здоровенный лоб с телом, будто перевитым стальными канатами. Лупцевать такого «дуба» — только кулаки измочалишь. Этакий неандерталец, со скошенным лбом и сильно развитыми надбровными дугами. Если следовать теории Ломброзо, он представлял собой прирожденного безжалостного убийцу, не знающего сомнений. Где там! Ему бы не «Волком» командовать, а «Болонкой», если бы кто-то решился так называть корабль. Мы вышли из Сен-Мало, из этого города наследников бесстрашных французских корсаров, и я очень быстро убедился, что кэп Гуен славой предков не дорожил и боялся всего на свете — погоды, людского мнения и даже скоропортящихся продуктов. Красноватый оттенок закатного неба вызвал у него дрожь, усмешки команды, не обязательно в его адрес, — бисеринки пота на лице и дрожь пальцев. Поданную коком курицу он сперва должен был тщательно обнюхать, прежде чем приступить к трапезе. Первая же замеченная льдина спровоцировала приступ паники. Лишь углядев в бинокль простирающееся впереди ледовое поле — белое крошево с торчащими из него здоровенными айсбергами, — он тут же приказал «Стоп, машина».

— Занесла нелегкая! — пробасил он, вытирая платком мгновенно вспотевший лоб.

— Нас сюда привел ваш контракт, капитан, — возмутился я.