Оторва. Книга пятая - Ортензия

— Иннокентий Эдуардович, — грянул на весь салон густой бас, — какая больница, какая милиция? У нас, между прочим, плановый рейс. И опаздываем уже, минимум на три часа. А мне вас не только до Симферополя везти. Ещё помыть автобус и в 18.20 у меня рейсовый из Алушты. Вы меня под монастырь хотите подвести? Давайте решайте полюбовно и поедемте.

Подумала, при других обстоятельствах, беременного бурундука обязательно расцеловала, но пока, требовалось держать мину.

— Какая порча вещей, — взъелась мымра, — просто слегка запачкалась и никто не виноват. Постираешь, и будет как новенькая.

— Вот именно, как новенькая. А вот именно новой уже не будет — никогда. Давайте вам пиджак порвём и зашьём белыми нитками и будете так ходить. Понравится?

— Что⁉ — Глаза у мымры едва не выпали из глазниц.

Смотреть, любо-дорого.

— Прекратите! — прорезался голос у Иннокентия Эдуардовича, — немедленно прекратите! Ольга Павловна, я вас, кажется, о чём-то попросил. А ты, Бурундуковая, не устроила бы катание в нетрезвом виде на ворованном мотоцикле, не было бы и этого инцидента.

Я едва не потеряла дар речи.

— Какого катания? Вы совсем рехнулись?

— Ева!

— Что, Ева? Иннокентий Эдуардович, как вообще такое в голову могло прийти? Мне, казалось, что вы умный человек и в подобную ересь уж точно не поверите.

— Всё дело в том, Ева, что Ольга Павловна предоставила мне, убедительные доказательства. И не нужно отрицать очевидное.

Очевидное? Нашёлся капитан Очевидность. Мне показалось, ещё мгновение и я задохнусь. Горло сдавило примерно так, как тогда, у родника, когда маньяк, накинув мне на шею удавку, тащил по траве.

— Убедительные доказательства? — Прорычала я откашлявшись. — Какие? Может быть медицинский акт? Или протокол из милицейского участка о моих хулиганских действиях? Замечательно, предъявите их и все будут довольны.

— Ты прекрасно знаешь, — перебил мой спич НВПэшник, — что подобные документы имеются, но в силу независящих от меня причин, я не могу этого сделать сейчас. Однако по прибытии в Кишинёв мы разберёмся.

Удар ниже пояса. По прибытии в Кишинёв они разберутся, а до тех пор что? Я буду изгоем? Можно представить какую бурную деятельность разведёт мымра после такой поддержки, да вовек не отмыться.

Ещё и эта старая идиотка встала в позу, уперев руки в бока с самодовольной улыбкой. И взгляды школяров-комсомольцев, возмутительные с ноткой презрения.

В принципе, мне было плевать. Подхватить рюкзак, выйти из автобуса и пошли они все в жопу, вот только одна маленькая заковырка. Что делать с Люсей. Весь злобный замысел мымры выплеснется на неё. Доведут до истерики, ещё ни дай Бог, руки на себя наложит от таких страстей.

Что делать? Извечный вопрос.

— Возьми у водителя веник и убери осколки, — донёсся до меня голос Иннокентия Эдуардовича.

Ага. Сщаз.

— Сами заварили кашу, сами и убирайте.

— Бурундуковая, — заорала мымра, — как ты разговариваешь?

— Да идите вы все, — едва матом не послала. Перебрала в уме несколько вариантов и вспомнив девочку из «Мимино», добавила, — колбаской, по Малой Спасской.

И началось. Со всех сторон полетели возмущённые возгласы, поэтому тихий писк Люси едва не пропустила.

— Но ведь это неправда, это совсем не правда, — она брякнула ведро на осколки.

Обожаю этот звук, железом по стеклу. Зря Высоцкому не нравилось. Этот скрежет, хруст, заставляет мозг остро реагировать, потому что вся суть человека заточена на выживание.

И как ни тихо прозвучали слова Люси, все услышали и с удивлением уставились на девчонку.

Глупая затея. В данной ситуации даже медаль не помогла бы. Теперь, когда мымра перетащила на свою сторону НВПэшника. И точно. Англичанка тут же перевела весь огонь своих бастионов на подружку.

— Слободкина, ты кого защищать собралась? Сама без двух минут уже не комсомолка! И туда же, в петлю лезешь.

Но на удивление Люся пропустила ор мымры мимо и заговорила ещё громче:

— Иннокентий Эдуардович, это всё неправда. Выслушайте меня. Я всё расскажу, как было. Я там была, я всё видела. У меня есть доказательства.

— Хватит, — мымра рявкнула на весь автобус так, что у Люси должна была застыть кровь в жилах, но на удивление девчонка вновь не обратила на её крик внимания, и продолжила тараторить своё.

— У меня есть доказательства. С собой. Давайте вы посмотрите и убедитесь, что это неправда.

— Какие доказательства? — заинтересовался Иннокентий Эдуардович, но мымра опять перебила.

— Хватит нам ваших доказательств, убирайте автобус и пора ехать.

Только вздохнуть и оставалось. И куда влезла, спрашивается? Взять бы её сейчас за руку и потащить по переулкам подальше.

— Газета, — почти выкрикнула Люся, — у меня с собой газета. Мама, когда увидела статью в «Молодёжь Молдавии», купила десять газет и одна в чемодане лежит. Я забыла про неё, а сейчас вспомнила. Там всё написано. Про танцы, про милицию, про то, как Ева боролась с бандитом, как он в неё стрелял! Как её наградили. И даже фотография пули, которой она была ранена!

Бинго! Если бы сейчас автобус захватили террористы, это не произвело такого колоссального эффекта.

Чёрт меня подери. А я и не знала, что бедолага журналист после всех моих выкрутасов всё ж таки напечатал фотографии и статью тиснул. На его месте, я бы этого делать не стала. Ну ладно на кладбище, там я твёрдо стояла на своём. Не была, не видела, ничего не знаю. Но после того как я ему едва палец не сломала в коридоре и фотоаппарат чудом не разбила, быть таким великодушным. Сазонов старший провёл с нами разъяснительную беседу и я прилюдно покаялась в непреднамеренном поступке и Масленников Виктор Сергеевич, вроде простил, хоть и сидел скривившись, угрюмо потирая палец. Мои героические действия его особо не успокоили, а вот предъявленная пуля возымела действие. Он даже сфотографировал моё обнажённое плечо, но сразу заявил, что эту фотографию не пропустят, потому как выглядит слишком вызывающе из-за моих выпуклостей, а в обрезанном виде не будет иметь никакого эффекта.

Я, понятное дело забыла, вороша горы анкет, но Илья Спиридонович, он что, тоже не знал? И Люся, тоже хороша, как такое забыть можно?

В автобусе наступила мёртвая тишина, а Люся, закончив своё выступление, прижала обе руки к груди с простительным выражением на лице.

Я оглянулась. К нам едет ревизор или нет, скорее музей мадам Тюссо. Вот точное определение.

А мымра! Стерлядь старая! Сразу было видно, что статью прочитала от корочки до корочки и теперь в ожидании разоблачения бешено вращала глазами пытаясь придумать нечто такое, чтобы выкрутится.

В статье уж точно ни про пьянку, ни про угнанный