Василий Кошанский. Здравствуй, мир! - Фохт
Дверь была разблокирована, и несчастный пленник освобождён из застенков. Разумеется, опасения не подтвердились, инспектор тут же успокоился. А вот Чижик заподозрил в подлой подставе Бориса. Тем более тот противно ухмылялся и явно был рад устроить конфуз моему другу. Андрюша сквозь зубы пообещал Борисову, что тот скоро обнаружит пахучую и отнюдь не призрачную кучу на коврике перед дверью.
Воодушевление, вызванное встречей с Анной, обострило мои способности. Когда следующим вечером мы рассматривали нашу модель-артефакт, я взял шарик в лапы, покрутил, повертел и вдруг почувствовал, как в его сердцевину устремилась моя двойная магия. Гаситель будто ожил, тихонько затрещал и вспыхнул лимонно-жёлтым светом. Именно так артефакт описывался в древнем манускрипте.
— О, Котоматерь любимая! — Старокотов уставился на меня, как на чудо заморское, и от волнения даже охрип. — Неужели?
— Я тут не при чем, — мявкнул я, но не знаю, поверил ли Мышелов Филиппович.
Он был всецело поглощён гасителем. Для проверки с самого утра отправился в военную академию испытать артефакт на деле и вернулся безумно довольным: тот действовал на расстоянии два-три метра и полностью нейтрализовал магию низшего уровня на четыре, а среднего — на полтора часа.
— Когда мы убедимся в стабильности, начнём отрабатывать адресное действие. Но это уже мечта. В любом случае, мы фактически совершили чудо, господа.
Было решено изготовить ещё один экземпляр: первый достался для испытаний мне, вторым планировал заняться сам Старокотов.
— Но ни в коем случае не забывайте про бдительность и осторожность, друзья мои. Есть у меня подозрение, что кто-то очень активно интересуется нашей работой. Значимость этого изобретения сложно переоценить. Представьте, какое преимущество будет на великокотовской стороне, если противник в одночасье лишиться мощи своих магических орудий и защиты.
— Но сейчас он усыпляет всю магию в радиусе действия, — напомнил я.
— Что ж, значит, понадобится диверсант. Все равно, гаситель — прорыв. Воссоздание старейшего артефакта по фрагментам древних записей — прежде такое удавалось лишь котаксам.
Я дождался, когда мои коллеги разойдутся, и попросил Старокотова уделить мне пару минут.
— Мне очень нужно увидеться с отцом, Мышелов Филиппович. Вопрос наследства. Я был бы благодарен, если вы поможете с ходатайством касательно отъезда.
— Ну разумеется, мой дорогой. Я догадался уже, но буду свято хранить вашу тайну. Как раз и займётесь испытанием гасителя. Будем на связи!
— Конечно, — поклонился я.
После этого разговора уже через пару дней мне был предоставлен досрочный отпуск. Я быстро завершил свои дела, помог зарядить второй гаситель, передал лекционные и проверочные материалы Малькову, которому поручили довести мои курсы. Конечно, мне было жалко расставаться с друзьями, но мы договорились непременно встретиться на каникулах в Хомячинске или даже столице. Никто же не обязывал меня сидеть в поместье папеньки безвыездно. Это Василий Матвеевич стеснялся демонстрировать обществу куцый хвост, а я относился к своему недостатку проще, победив смущение первых дней.
Сборы не заняли много времени. Большая часть одежды была казённой — повседневную форму и парадный наряд предоставляла академия. Моим главным богатством были записи и материалы, скопированные в хранилище и научном зале библиотеки, особенно те, что касались магической регенерации. Я выгреб все бумаги из стола, поскольку не собирался возвращаться. Со мной отправилась и книженция Мурлык-Масянского — я намеревался сжечь её при удобном случае, чтоб и следа не осталось.
Я складывал в плетённый из лозы чемодан нижнее белье да пару комплектов, которые использовал для выходов в город, когда раздался вежливый негромкий стук.
— Войдите! — бодро ответил я, полагая, что это Мальков, снова запутавшийся в тематическом плане. Он прибегал ко мне уже раз пять.
Но на пороге стоял Назар. Выглядел он встрёпанным и каким-то отчаянным, будто собирался прыгать с вышки. Я сочувственно улыбнулся ему. Последние пару дней к нему и Осипу ужасно придирался новый старший лакей, это слышали все жильцы нашего этажа.
— Василий Матвеевич, родненький, — здоровяк Назар трогательно сложил лапки на груди, — а не возьмёте ли меня камердинером? Обещаю, что буду предан всей душой. Я многое умею, право слово: и собрать барина, и одежду в порядке держать, и стол накрыть, и посыльных уважению научить! Да вы же сами меня не первый год знаете!
Я уставился на него в замешательстве. Неожиданное предложение… С одной стороны, я ехал в родовое имение, где была тьма собственных слуг. С другой, личный порученец мне бы не помешал, кто знает, как сложатся мои отношения с родными. Василий Матвеевич был покорным сыном, всегда державшимся в тени. У меня же намечались иные планы. А, была не была! «Клятва верности!» — тявкнул кто-то внутри меня. Это была особый магический ритуал, связывающий слугу и хозяина.
— Назар, готов ли ты дать клятву верности? — многие боялись такого рода обещаний и предпочитали работу на учреждение, а не конкретного господина.
— Вам? Без сомнения, Василий Матвеевич, — с готовностью вытянулся передо мною Назар.
— Тогда пакуй свои вещи. Мои уже сложены.
Так я обзавёлся преданным слугой и был весьма благодарен суровому старшему лакею, который выжил из академии моего Назара.
Следующим утром я в последний раз сходил в столовую, от всей души надеясь, что папенька мой не придерживается никакой дурацкой диеты или особого питания. Хотелось бы верить, что веганство или другие пищевые извращения котикам не свойственны. Василий Матвеевич до меня был весьма равнодушен к еде, а потому в нашей памяти этот аспект почти не освещался.
После завтрака я тепло простился с коллегами, раскланялся с начальством, обнялся с друзьями и отбыл в родное поместье.
С людской точки зрения, кошачьи экипажи выглядели весьма странно и даже потешно: небольшие, закруглённые, на трех колёсах и запряжены козлами. В салоне, как правило, располагались два мягких гамака, в которых можно было уютно свернуться в клубочек и подремать под стук копыт. Окна делались малюсенькими, чтоб не сквозило, поэтому внутри царил почти полный мрак. Обычно состоятельные путешественники предпочитали спать в дороге. Пассажирские общественные кареты таких удобств не предлагали. Коты сидели плотными рядами, как сельди в
