О бедном мажоре замолвите слово 2 - Виталий Сергеевич Останин

— Здравия желаю. Прапорщик Зайцев, — представился он. И сразу же будто потерял к нам интерес, переключившись на старшину. — Так, Кононов, я не понял. А почему они с оружием до сих пор?

Для понимания — говорить о присутствующих в третьем лице, очень невежливо. А Аника уже на взводе была, держалась только на прокачанном в женском коллективе терпении. Опасаясь, что она может сорваться, я быстренько включился в переговоры.

— Слушай, Зайцев, — опуская звание, я сделал шаг вперед. — Ты же в курсе, что табельное только в дежурку сдается? Если есть правила о том, что с оружием нельзя — веди в вашу оружейку и будем сдавать. Чего началось-то?

Дружелюбие в моем голосе еще наличествовало, но так, на самых минималках. И прапор это понял. Как и то, что дерзость нижнего чина два офицера не спустят.

— Следуйте за мной, — принял он правильное решение.

Оружейка и сдача стволов заняла еще минут десять. Дежурный так долго выводил каждую букву, что я даже заподозрил его в неумении писать. А когда он закончил, я не стал отказывать себе в удовольствии — сделал снимок записи в журнале телефоном.

— Средства связи тоже нужно сдать, — сообщил вдруг прапорщик.

— Зайцев, ты в край-то не охреневай, — с улыбкой ответил я, демонстративно убирая телефон в карман. Типа, и что ты сейчас сделаешь? Ничего? Ну, я так и думал!

Суммарно путь от КПП до промзоны, которую из себя представляла ИТК-76, занял у нас почти час. Вот уж отвели душу ребята. Знать бы еще зачем: из природной вредности или зачищали следы? Больше верилось в последнее, но если документы можно порезать, сжечь или даже съесть, то с людьми все гораздо сложнее.

В колонии знали о делишках администрации. И сами же зэки радостно своего босса вломят. Стоит только спросить.

— Куда сейчас? — холодно осведомилась Воронина.

— В административный корпус, — ответил Зайцев. — Тут недалеко.

— Начальник-то хоть там? — уже подозревая, каким будет ответ, спросил я.

— Скоро подойдет, — кивнул прапор. — Майор Бансуров каждое утро начинает с обхода. Держит руку на пульсе, так сказать. Проверит цеха и сразу же к вам.

— А может нам к нему?

— Не положено! Режимный объект.

По правде сказать, ничего особенного в этом самом объекте не было. Он даже на тюрьму не походил, ну, если не обращать внимание на стену в четыре метра с колючкой поверху, и вышки с часовыми через каждые сто-сто пятьдесят метров. Больше на деревообрабатывающую базу похоже. Штабеля досок, опилочная пыль в воздухе, визг пил, грохот молотков.

Цеха, котельная, жилые бараки — не «строгач» все же. Здесь даже зэки передвигались относительно свободно. Колоннами с вооруженными дубинками охранниками, но без «руки за голову» и «лицом к стене».

Тем не менее, атмосфера ощущалась, как гнетущая. Серое все — от формы до стен зданий. И на психику давит. Взгляды еще эти — с каждой проходящей мимо группы заключенных, один-два обязательно злобно на нас зыркали. Ну, с другой стороны, сложно ожидать праздника от места, где заперты полторы тысячи человек, лишенных свободы.

— Строгий он у вас? — просто, чтобы спросить, произнес я. Тишина мне тоже начала действовать на нервы.

— Майор Бансуров? Строгий, но справедливый, — подтвердил прапорщик таким тоном, что стало понятным — никакой дополнительной информации от этого «сапога» мы не получим. — Вот административный корпус.

Зайцев указал рукой на двухэтажное здание, стоящее в некотором отдалении от цехов, мимо которых мы сейчас проходили. Метров двести — ровно столько, чтобы зубы не болели от здешнего шума.

Так, стоп, а почему его вдруг не стало? Шума, я имею ввиду? Только что приходилось повышать голос, чтобы собеседник тебя услышал, и вдруг — тишина. Словно бы все станки внезапно выключились. Электричество рубанули? Да нет. Вон фонарь над входом в цех горит.

В следующий момент, особенно громко на фоне тишины, вдруг басовито загудела лагерная сирена. Как в фильмах, когда из тюрьмы сбегают заключенные. Только там это обычно ночью происходит, а не посреди бела дня. Но мы же в России, у нас свои особенности.

— Это тревога? — мы с Ворониной уставились на прапорщика.

Тот дернулся, будто не вопрос услышал, а пощечину мордой поймал.

— Я… Да, похоже…

Для Зайцева происходящее стало полной неожиданностью — невозможно так сыграть. Ну а вот я подспудно чего-то подобного ожидал. Нет, не тревоги — просто какой-нибудь гадости. Ну не могло же все пройти без косяков, да? Не могло же?

Дальнейшие события понеслись вскачь. Сперва я услышал гул. Кто хоть раз стоял в оцеплении: на концерте, празднике или, не дай бог, митинге, этот звук не перепутает ни с каким другим. Толпа. Огромное количество людей, превратившееся в единое, многорукое и многоголовое существо.

Вот оно сделало вздох…

… обшитые листовым металлом ворота ближайшего из цехов резко распахнулись. В открывшемся портале мелькнула черно-серая волна — мешанина лиц и тел.

…и выдох:

Заметив нас, волна взревела сотней голосом, взвилась к небу кусками арматуры, лопат, грабель, вил и просто палок. И понеслась к нам.

Первым отреагировал прапор.

— Я за подкреплением! — взвизгнул он по-бабьи. И рванул в сторону КПП с такой скоростью, которую никогда не заподозришь у немолодого мужчины его возраста и комплекции.

Толпа выбросила ему наперерез щупальце из десятка человек. Остальная же масса продолжала упрямо переть на нас.

Мы с Аникой потратили на замешательство секунды три. Девушка смотрела на меня в полнейшей прострации. Судя по всему, весь её опыт пасовал перед этой ситуацией. У меня, по правде сказать, тоже не было такого экспириенса, как тюремный бунт или даже массовые беспорядки.

Но жил я подольше её. Если считать годы Дрозда и Шувалова вместе — раза в два больше. Да еще и молодость пришлась на девяностые. Поэтому решение я принял быстрее.

— БЕГОМ! — проорал я. Схватил ее за руку и волоча ее словно на буксире, понесся к административному зданию. До КПП, куда понесся Зайцев, мы уже не успевали.

Глава 12

Аника «отмерла» секунды через две после того, как я поволок ее в сторону от приближающейся толпы. Кое-какие рефлексы все же продемонстрировала — хлопнула ладошкой