Движение льда - Владимир Георгиевич Босин
Так и вышло, когда нам подали десерт, он откашлялся, — Константин Павлович, к сожалению, у меня для Вас неприятные известия. Вот прочтите, — и он вынул из внутреннего кармана сложенный листок бумаги.
Это было письмо моего батюшки графа Синичева своему вассалу. Письмо сложено так, чтобы я смог прочитать только часть текста, касаемого меня лично:
«Уважаемый Григорий Яковлевич! Сердечно приветствую Вас, яко давнего моего союзника и хранителя долга, и воздаю хвалу за то попечение, какое Вы явили моему сыну Константину, в дни его утраты и ослабления. Ведомо мне, что Вы, не побоявшись молвы и людского суеслова, приютили его в доме своём и не лишили ни пищи, ни достоинства, в чём вижу образец истинного служения Роду и клятве вассальной.
Но обязан я, как глава рода своего и хранитель линий крови и дара, возвестить Вам о намерении, которое даётся мне тяжело, но отложить уже невозможно.
С великим прискорбием должен я признать, что Константин, старший сын мой и первородный, утратив источник свой, лишился тем самым и того, что делает возможным продолжение власти рода Синичевых в его лице. И по сему, рассудив с Советом родовых Синичевых и испросив позволения у Наместника Великого Круга, намерен я в ближайшие недели возвести младшего сына моего, Игоря, в степень наследника с отводом первородства от Константина.
Сей акт, тяжёлый сердцу отцовскому, налагается не из-за гнева, но из необходимости. Род не может стоять на том, в ком истёк Исток. И пусть Константин, по силе характера и мужеству, не лишится нашего покрова, но пусть его путь отныне лежит иным образом, не в преемстве.
Прошу Вас, как доверенного и благомыслящего человека быть свидетелем предстоящего Отвода Первородства, коий будет совершён согласно Закону Наследия при родовом алтаре.
Поручаю Вам, коли сочтёте возможным подготовить Константина к сему известию — с должной мягкостью и честью, но с пониманием неизбежности грядущего.
С уважением, с тяжестью в сердце и твёрдостью в долге.
Граф Павел Семёнович Синичев.
С трудом продравшись сквозь архаичный слог и все эти завитушки, я решил перечитать ещё раз. Ну, в целом это ожидаемое действие моего папаши. Не понятно только, почему он предпочитает действовать через других лиц. Почему не напишет мне, не объяснит вполне очевидные вещи. Лично для меня всё логично, потерял дар, передай титул наследника. Жизнь то на этом не заканчивается. Хм, а Мелехов смотрит на меня с искренним сочувствием. Мужик он неплохой, видать сидя в своей Долинке не успел опаскудиться.
По идее я сейчас должен вскочить и пустить при публике себе пулю в голову. Ну или зарезаться, не знаю как у них приятно кончать с собой. Странные люди, право слово. Но меня волнует другое, что папаша хочет меня пустить по миру вообще без наследства? Мог бы оставить село какое в Тверской губернии и городской особняк в придачу.
Ага, получается не всё так плохо. Мелехов достал пухлый пакет бумаг. Там и в самом деле дарственная на село и вексель на 5000 рублей ассигнациями. Всё заверено нотариусом с кучей печатей и подписей.
И что же это папаша так стремится меня держать подальше от себя? Только очухался и сразу на тебе.
— Григорий Яковлевич, а где хоть это самое село Борок?
А лекарь всё-таки не полная скотина, всё понимает. И чувствует себя паршиво, глаза отводит и явно тяготится своей миссией.
— Да у нас в уезде, верст сто тридцать от Долинки к северу.
— А до Шенкурска?
Ну вот, опять мужик глаза прячет. Никак папаша отыскал далёкий медвежий угол.
— Ну там поболее будет. Шенкурск то на Ваге стоит, а ваше сельцо, стало быть, на самой Северной Двине, это пару сотен вёрст точно будет. Как бы не поболее.
Ахренеть, ну спасибо папаша. Обязательно, как на ноги встану, наведаюсь. Мне просто интересно, где это я ему так конкретно в борщ насрал. То, что он меня отстранил от старшинства, это хотя бы понятно. Но откуда это маниакальное желание удалить меня подальше и забыть. Видимо рассчитывал, что я сдохну. Оставив без профессионального лечения на месте, отослал багажом к дальнему родичу, весьма посредственному лекарю со слабым даром. А когда я ухитрился встать на ноги, сделал ход конём. Лихо и непонятно.
Григорий Яковлевич всё никак не мог взять в толк, что я ему предлагаю. Он крутил в руках медную пластину, выглядевшую как настоящий лечебный артефакт и не мог въехать — какое я имею отношение к ней. А я постеснялся говорить, что не совсем уж бездарный. Но тут видимо сказалось чувство вины. Артефакт он взял и обещал завтра же его испытать
Это был мой последний вечер, когда я ютился в конуре под лестницей у щедрейшего Мелентия Корнилова. Завтра же переезжаю на постоялый двор. Я согласен, что теперь это не комильфо. Мне надо завязывать со своим ремеслом подмастерья. Завтра начнём ходить по инстанциям и оформлять моё наследство. Мелентий отнёсся к известию о моём уходе равнодушно, впрочем, как и Анна. А вот Федька был искренне опечален. Мне пришлось долго ждать Мелехова, а когда тот заехал на своей повозке за мной, я с облегчением перетащил свой сундучок с вещами и книгами.
Сначала мы открыли счёт в имперском банке и вложили вексель на 5000. Я только попросил выдать на руки 300 рублей. На первое время хватит. Потом мы отправились в уездный земской суд, где у нас приняли документы на мою новую недвижимость. И в последнюю очередь мы наведались в дворянское собрание. Так как я потомственный дворянин и имею недвижимость в их губернии, то мне следует зарегистрироваться в этом заведении.
Закончив с делами, мы отправились в трактир пообедать. Или поужинать, оба утверждения будут верными.
А вот теперь самое важное, Мелехов закончив с едой, полез в карман. Он вынул мой бархатный мешочек с моим артефактом.
Ух-ты, судя по разряженному накопителе, он таки им воспользовался.
— Скажите, Константин Павлович. Откуда у Вас лечебный амулет такого ранга?
Ага, значит испытание прошло успешно. Это не может не радовать. Сейчас главное не спугнуть.
— Я Вам отвечу, уважаемый, если и Вы ответите честно. Что можете сказать о нём? — и я погладил амулет, лежащий на столе.
Мужчина пожал плечами, — обычный амулет третьего ранга. Не знаю, как покажет себя его накопитель в будущем, но мне он сегодня
