Кубинец (СИ) - Вязовский Алексей

Не колеблясь ни секунды, я развернул клочок бумаги, поднёс его ко рту и быстро, методично, начал жевать. Пожилой кубинец посмотрел на меня с испугом. Бумага была тонкой, почти безвкусной, но её шуршание в зубах казалось оглушительным. Я запихал её за щеку, пытаясь размягчить слюной, а затем проглотил давясь. Я почувствовал, как она скатывается комком по горлу, оставляя ощущение сухости и горечи. Меня чуть не вывернуло наружу. Наконец, я догадался заесть ее фруктовым льдом.

Ко мне подошли двое. Один — солдат в зелёной форме, с автоматом на ремне. Второй — человек в гражданском, с усами и жёстким взглядом.

— Ты что делаешь?

— М-м-мороженое, сеньор, — показал я стаканчик. — Боюсь, что растает и и-и-испачкает одежду.

— Брось на землю! — рявкнул военный. — Документы!

Слава богу, я не забыл взять с собой удостоверение! Бросил в сторону стаканчик и медленно достал из кармана карточку. Он взглянул, вернул:

— Что ты тут делаешь⁈

Его глаза сузились. Солдат в зеленом охлопал меня по карманам, ничего не обнаружил, отступил назад.

— Иду к друзьям на обед.

Его взгляд скользнул по моему дорогому костюму, по туфлям, задержался на шляпе.

— Давай, парень, шагай, — буркнул он, и махнул рукой в сторону, указывая, что я свободен.

Я быстро кивнул, развернулся и пошёл, стараясь сохранять невозмутимость. Сердце колотилось в груди, как сумасшедшее. Кажется, я только что избежал очень больших проблем.

Стоило пройти полицейский кордон и повернуть за угол, как всё кончилось. Снова обычные прохожие, идущие по своим делам, и никто не стоит лицом к стене, задрав руки. До дома дона Педро оставалось несколько кварталов. Я невольно пошел быстрее, стараясь подальше отойти, от места облавы. И сразу почувствовал, как взмокла спина. Не сколько от жары, столько от волнения.

А вот дом тридцать семь по Кайе Хэ. Стоит на месте, никуда не делся. В массивную входную дверь я постучал уверенно. Я же знаю, что мне сюда. На этот раз её почти сразу приоткрыл сам дон Педро. Но не впустил, посмотрел сначала на меня, потом мне за плечо. Будь со мной полиция, давно бы ворвались.

— Опять ты? — удивился он. — А где Люсия?

— Она серьезно больна, не выходит из дома. Прислала меня. Сеньор Педро, — задыхаясь, проговорил я. — Там… там облава. Полиция и BRACO. На углу. Останавливают всех. Я… короче, я съел записку, что мне дала Люсия. Но я хорошо помню текст: «Мануэль привезёт рыбу в пятницу к дяде Игнасио».

Он уставился на меня, брови медленно поползли вверх. В глазах мелькнуло удивление, а затем — лёгкое одобрение.

— Съел, значит, — пробасил он, и в его голосе прозвучало нечто, похожее на усмешку. — А ты, парень, не промах. Заходи.

Он отступил в сторону, пропуская меня. Я шагнул внутрь, и тяжёлая дверь за моей спиной глухо захлопнулась. Я оказался в том же прохладном полумраке, наполненном запахом дорогого табака.

— Ну, рассказывай, — сказал дон Педро, усаживаясь в скрипучее кресло в большой гостиной. — Что за облава?

Я подробно описал ему всё, что видел: появление грузовиков, начало проверки, избиение сопротивлявшихся. И на закуску — история, как я ловко соврал про обед у друзей.

— Молодец, — кивнул он, выслушав. — Другой бы всё испортил. А ты парень не промах.

Педро поднялся и подошёл к окну, затянутому тяжёлыми шторами. Он осторожно отодвинул край, прислушался, а затем вернулся к креслу.

— Слушай, Луис, — начал он, глядя мне прямо в глаза. — Водить машину умеешь?

Я кивнул. В своей «прошлой жизни» я научился водить полуторку, была возможность. И попрактиковаться пришлось.

— Умею, сеньор. Но прав у меня нет.

Он усмехнулся.

— Да у половины кубинских водителей нет. Нужна твоя помощь. Мы надеялись на Люсию, но раз она не может… Надо будет кое-что отвезти из одного места в другое.

Он подошёл к календарю, висящему на стене, обвёл пальцем дату.

— Приходи сюда через неделю. Вечером. В восемь.

Я нахмурился.

— Зачем мне это, сеньор? Я… я просто помощник аптекаря.

Педро покачал головой.

— Ты теперь не просто помощник. Ты, парень, можешь стать частью чего-то большего. Нам срочно нужна помощь. Люсия… она выбыла из строя. Ты же видел. Помоги нам — мы поможем тебе.

— Кто мы? — спросил я, и моё сердце забилось быстрее. Я уже предчувствовал ответ.

— Мы — Движение 26 Июля, — торжественно произнес дон Педро. — Наша задача — свергнуть предательский режим Батисты (1)

Мои глаза невольно скользнули по комнате. В доме началась какая-то суета. Я увидел, как в соседней комнате, служившей, кажется, спальней, двое крепких парней начали копаться в ящике. Послышался металлический лязг, такой знакомый по войне. Оружие.

— Среди нас есть разные силы, — продолжал тем временем дон Педро, не обращая внимание на парней. — Но все мы едины в одном — Куба должна быть свободной от тирании и американского господства. Нас поддерживают во всём мире! Они знают, что мы делаем правое дело!

Он подошёл к небольшой книжной полке, вытащил откуда-то из-за корешков книг тонкую, потрёпанную брошюру. Протянул её мне.

— На, посмотри пока, — сказал он. — Это о нас. Но… — его голос понизился до шёпота, — ни в коем случае не выноси её за пределы дома. Если поймают с ней — попадешь в BRACO. Понял?

Я кивнул, взял брошюру. Обложка была напечатана на дешёвой бумаге, с неярким, но чётким изображением крестьянина с мачете, рубящего сахарный тростник, и рабочего, заносящего молот над наковальней. Над ними, на фоне восходящего солнца, возвышалась пятиконечная звезда. Текст напечатан крупным шрифтом. Я начал читать.

«Народ Кубы! Сколько ещё мы будем терпеть угнетение? Сколько ещё будем голодать, пока кучка паразитов жирует на наших землях? Батиста и его приспешники продали нашу Родину американским капиталистам! Они превратили Кубу в публичный дом для янки, в плантацию, где каждый из нас — раб!».

Обычная революционная агитка. Одни лозунги, ничего конкретного. Землю крестьянам, фабрики рабочим, всем старикам пенсия, а детям — образование. Такая литература мало чем отличается в разных местах. Все призывают бороться с эксплуататорами за счастливое будущее. Хорошие слова, только к чему они приведут?

— «Свобода Кубе! — эти слова были напечатаны самым крупным шрифтом. — Долой кровавый режим Батисты! Долой диктатуру! Да здравствует народная власть, власть трудящихся!».

— «Наши руки — наша сила! — было напечатано внизу страницы. — Объединяйтесь, братья и сёстры! Вместе мы свергнем тиранов! Куба для кубинцев!».

В детстве я застал революцию. Такое не забудешь. Власти менялись с неимоверной скоростью. Белые, красные, французы, бандиты… Из последних особенно запомнился атаман Григорьев. И все обещали навести порядок, надо только подождать немного, сейчас, только с врагами справятся, и сразу жизнь лучше станет. А пока — реквизиции, конфискации, продразверстка, карточки, обесценивающиеся на глазах деньги. Ну и заложники, расстрелы и прочие «развлечения». Потом, конечно, всё наладилось, я вот смог выучиться, завести семью, работу хорошую. Если бы не советская власть, вряд ли такие возможности появились. Но понял, что никакой власти простой человек не нужен — расходный материал. Топливо для костра, на котором «варится» политика.

Но сейчас… Похоже, Батиста держится за ускользающую власть изо всех сил, посиневшими пальцами. Потому что сотрудники BRACO и их методы похожи на действия оккупантов. А вот этого добра я тоже хлебнул вдосталь, и нравится мне такое еще меньше революции. Думаю, с этими ребятами можно попробовать раздобыть деньжат на мою задумку.

Я посмотрел на дона Педро, который молча ждал моей реакции. Пожал плечами, как бы говоря, что всё это для меня не новость.

— Хорошо, — сказал я, стараясь, чтобы голос звучал спокойно. — Я приду и помогу. Только автомобиль… Неплохо бы попробовать заранее. А то сядешь за руль, а окажется — там что-то не так.

Дон Педро кивнул, и на его лице мелькнула довольная улыбка.