Гнев Несущего бурю (СИ) - Чайка Дмитрий

Пять дней он потратил на слежку, хорошо продумав каждый будущий шаг. И вот, тем самым утром он лежал на широкой тропе в десяти стадиях от лачуг Нижнего города и ждал. Он хорошо умел ждать, наверное, лучше всего на свете. Он распластался за кустами на каменистой земле, выбрав местечко поудобнее. Тут тропа делала пологий поворот, на несколько мгновений скрывая от спутников того, кто скачет впереди. А его цель именно поскачет. Богач из знатной семьи, он купил дорогущего коня и дарданское седло, недоступное простым смертным. И теперь наслаждался прогулками верхом, далеко обгоняя не таких состоятельных спутников.

Безымянный не слишком вникал в то, кого ему нужно убить и за что. Не его это ума дело. Его долг — приказ выполнять. Хотя этот вроде бы мутит воду в городе, подбивая Вилусу на бунт. И у него даже начало получаться. Вон, мелких царьков две когорты пехоты вразумлять прибыли. Троя, увидев лихо марширующие колонны крепких парней с железным оружием, притихла, как дети в грозу. Все скользкие разговоры теперь велись только шепотом, а любовь к ванаксу у здешних богатеев выросла многократно. Настолько, что они не уставали кричать о ней на всех углах. Простонародью на это ровным счетом было наплевать. Ему все равно, кому подати платить. Хоть царю Париаме, хоть зятю его. Так при зяте хотя бы войны нет. Он куда больше людям нравится, чем старый царь, что подвел свой народ под ахейские копья. Недобрым словом поминают теперь покойного Париаму. И вроде погиб старик с честью, да только что до этого простым рыбакам и горшечникам, в горниле войны потерявшим близких и последнее достояние.

Безымянный всем телом ощутил дрожь земли и напрягся. Он приложил ладонь и почуял дробный перестук копыт, украшенных железными подковами. Еще одна роскошь, недоступная абы кому. Безымянный привстал, размял ноги и наклонился пару раз, разгоняя по жилам кровь. Тут его никто не увидит, а промахнуться нельзя, попытка будет всего одна. Он залез в свою котомку и достал оттуда три деревянных шара, соединенных тонкой льняной веревкой. Он хорошо научился работать с этим немудреным оружием. Смешная штука, несерьезная какая-то, но жутко действенная. А сегодня она и вовсе подходит лучше всех других. Ее Безымянный и выбрал после тщательных размышлений.

Из-за поворота выскочил всадник, прильнувший к конской гриве. Цель любила на этом отрезке пустить коня в галоп, наслаждаясь скоростью и бьющим в лицо ветром. Здесь широко, и даже если встретится повозка, разойтись с ней очень легко. Безымянный всмотрелся в лицо всадника. Он! Это он! Нет в этом ни малейших сомнений. Жрец выскочил на тропу, едва лишь конская морда пронеслась мимо, и метнул шары на веревке, спутав задние ноги дорогущего жеребца. Коня бросило в сторону, и он завалился набок, придавив всадника всей своей тяжестью.

Безымянный спешно бросился к нему, держа в руке увесистый камень с острыми углами. Он давно его приготовил. У него будет около минуты. Госпожа дала ему с собой странную стекляшку, наполненную песком, и жрец богини мщения не на шутку проникся величием своего нового знания. Он ведь раньше и не думал, что время можно измерить, как будто это амфора ячменя. Полезная штука в его деле.

— Эй ты, голодранец, помоги! — услышал он сдавленный голос. — Я тебе обол дам.

Безымянный приблизился на зов, и жертва, видимо, что-то такое прочитала в его глазах. Богач побледнел и раскрыл было рот, чтобы закричать, но удар ноги бросил его голову на камни. Безымянный потрогал его шею, уловив едва заметную ниточку пульса, поморщился недовольно, а потом подложил под висок принесенный булыжник и с силой ударил об него голову всадника. Осталось немного: срезать веревку с конских ног и скрыться в кустах. Кривой, необыкновенно острый нож висит на его поясе. Он любовно наточен за долгие часы ожидания. У Безымянного есть еще примерно сорок секунд, а потом из-за поворота покажутся слуги. Он должен успеть…

— Вот как-то так все и вышло, государь, — развела руками Кассандра. — Антенор прислал голубя. Пишет, что вся знать пришла в смятение. Люди усматривают в происходящем кару богов. Бато ведь присягу на жертвеннике Посейдона давал. Антенор в произошедшем тоже кару высших сил усмотрел, и изо всех сил этот слух поддерживает. А ведь я его в наши замыслы не посвящала.

И тут моя свояченица улыбнулась, показав милые ямочки на щеках.

— Кстати! — вскинулась Кассандра. — Скажи мне, государь, а почему ты все побережье не хочешь завоевать? От Трои до Милаванды — только мелкие княжества. Царства Сеха и Мира тоже ведь рассыпались на куски. Ты все их заберешь за пару лет.

— Даром не нужны! — отмахнулся я. — Сначала завоевать, потом удержать, потом защищать… Нет, сестрица, этот груз мне не унести. Я беру только то, что полезно для торговли, и не больше. Трои и Милаванды мне за глаза.

— Хм, — задумалась Кассандра. — Не могу я тебя понять. Братец Гектор уж точно воевал бы без передышки, с таким-то войском…

— Кстати, а что там наша Феано делает? — внезапно вспомнил я. — Я ее только за обедом и вижу.

— Учится, наряжается, по полдня сидит в своей новой ванной и бывшую царицу по щекам колотит, — без запинки оттарабанила Кассандра. — Очень наша девочка это дело любит, по щекам служанок бить. А тут целая царица. Кстати, две ее дочери теперь у меня в храме служат. Слишком красивые оказались. Феано их продала тайком, побоялась, что ты их себе оставишь.

— Вот ведь дура, — недовольно поморщился я. — А вроде бы умная. Давай-ка мы ее проверим. Если она глупость сделает, я лучше за фараона кого-нибудь из твоих племянниц выдам. Феано с такими замашками в Пер-Рамзесе больше вреда принесет, чем пользы.

— Провокация? — загорелась Кассандра, которая жутко любила всякие заковыристые задачки, щекочущие ее острый ум. Сдобными плюшками не корми, дай с людьми поиграть.

— Она самая, — хмыкнул я, едва подавив невольный смешок. — Слушай…

1 Маса — более позднее название — Мисия. Страна восточней Вилусы, за рекой Сангарий (совр. Сакарья). Соответствует южному побережью Мраморного моря.

2 Море Аззи — Черное море.

Глава 10

Феано придирчиво разглядывала себя в бронзовое зеркало, с неудовольствием отметив крошечный, едва заметный прыщик на нежной, изрядно побледневшей коже. Она давно уже не показывалась под солнцем иначе как в вуали или под зонтом, новой причудой богатеев Энгоми. Сложная прическа смиряла теперь буйную гриву смоляных волос, которые, искупанные в ароматных травах и маслах, лежали сейчас на спине, спускаясь ниже поясницы. Рабыня методично водила гребнем, стараясь не дернуть даже локона. Госпожа гневаться будет, ведь ее волосы — предмет зависти всего бабья Энгоми.

А вот для кого это все? — проскочила вдруг в голове Феано тоскливая мысль. — Для чего я живу? Наряжаюсь сама для себя. Господину моему я больше не мила, а на других мужиков мне и посмотреть нельзя. Живу как уродливая вдова на необитаемом островке. Даже приласкать меня некому. Так и увяну, ненужная никому.

— Аккуратней, старуха, — презрительно бросила она, ища, к чему бы придраться. Всех ее рабынь перевели заменили, отобрав даже Пиерис, которая была с ней еще со Спарты. Одна эта из старых осталась. Ее Феано вымолила у господина, для чего пришлось наплести ему с три короба всякой ерунды. Отказаться от услуг бывшей царицы было свыше ее сил. Она, прожившая первую половину жизни в полнейшей нищете, получала ни с чем не сравнимое наслаждение, когда осознавала, кто ей прислуживает.

— Аккуратней, я сказала! — резко вскрикнула Феано, сделав вид, что рабыня дернула ее за волосы. — Ты саму родственницу государя расчесываешь! Корова криворукая! Давно по щекам тебя не били?

— Давно, госпожа, — покорно ответила служанка. — Уже почти неделя минула. Не устаю радоваться вашей доброте.

— То-то же, — смилостивилась Феано. — Помни, кто ты, а кто я. Я настоящая госпожа, а ты грязь у моих ног.