Василий Кошанский. Здравствуй, мир! - Фохт
Был и ещё один резон — совсем эгоистичный, — почему я не хотел, чтоб в академии имело место покушение на государственного деятеля: присутствие принцессы на выпускных экзаменах, разумеется, отменилось бы, а я так хотел хоть краем глаза увидеть восхитительную Анну ещё разок.
Ладно, на планы правдохватов я повлиять не мог. А вот оградить от участия хотя бы моего приятеля… почему нет?! Просто запереть Чижика в это воскресенье в сортире от греха подальше, благо опасного бачка-убийцы в кошачьей конструкции сантехнических удобств не наблюдалось. Главное, чтоб его имя не всплыло в каких-нибудь бумагах тайного общества, но всё лучше, чем быть «членом Исполнительного комитета».
Следующим утром я проснулся совсем рано, поскольку и заснул вскоре после ужина. Чувствовал себя настоящим котом: поспал, надо пожрать; пожрал, хорошо бы поспать. Боги котячьи, я же приобрету фигуру канцлера Мурлынова, который был поперёк себя шире.
В туалете я внимательно изучил дверь: на полном серьёзе собирался закрыть там начинающего террориста. Другого выхода придумать не удалось. Из нашего весьма плотного с ним общения я знал, что Андрюша получил очень строгое, даже ханжеское воспитание и лучше останется жить в лотке вечно, чем будет громко биться в дверь. Дворяне не должны попадаться на подобной прозе жизни, да и привлекать к себе внимание Чижику было нельзя.
Изнутри дверь запиралась на обычную задвижку. Но с внешней стороны были петельки, за которые цеплялся замок, если туалет был в нерабочем состоянии. Подкуплю Назара, чтоб он запер сортир. С этим лакеем я сталкивался чаще всего, он уже несколько лет обслуживал наш этаж и вроде даже ждал повышения до старшего по спальням. Василий Матвеевич не особо интересовался прислугой, но по заветам родственников щедро одаривал лакеев по праздникам.
В коридоре я столкнулся с Бориской. Тот подпрыгнул, увидев меня, рыжую морду перекосило, будто он хлебнул прокисшего молока, а красноватые глазки выпучились, как при базедовой болезни. Гад вжался в стеночку, пытаясь слиться с нею, и поднял лапу в защитном жесте. Коты очень боялись покойников. Потом до него дошло, что я живой, и он безумно удивился. Этот скот явно не понимал, где допустил просчёт, а значит, Бориска на самом деле хотел отправить меня в «страну, богатую добычей». Я ему лучезарно улыбнулся и тихо прошипел, проходя мимо: «Империя наносит ответный удар». Разумеется, Борис не смотрел «Звёздные войны», но фраза его испугала. Он мышкой нырнул в свою дверь и не покидал комнаты, пока я не отправился на завтрак.
Вместо занятий всех погнали в актовый зал репетировать очередную торжественную встречу. Будто мы успели позабыть недавнюю дрессировку. Ан нет, оказалось, канцлера полагается приветствовать иначе. Мурлынов прекрасно осознавал, что на него многие имеют зуб и клык, а его служба безопасности бдела: нас построили у стены очень плотными рядами, чтобы расстояние между «народом» и Его Умнейшеством было не менее двух с половиной метров. Даже ректор и его заместители не допускались к телу достопочтенного канцлера. Что ж, у Платона Яковлевича были основания опасаться за собственную жизнь. Я надеялся, что правдохваты поймут бесперспективность своего замысла и не станут ничего предпринимать в академии.
Мы с трудом выдержали двухчасовое стояние, ощущая себя сельдями в бочке. Единственным плюсом была невозможность упасть, потеряв сознание: соседи невольно поддержат. Но даже у меня кружилась голова, когда мы покидали зал. Многие кошечки были на грани обморока.
Добрый инспектор по хозяйству прислал преподавателям в буфетную холодной сметаны, и мы с энтузиазмом набросились на неё. Никто не решался высказать своё мнение об ожидаемом госте. Академия настолько кишела фискалами, что любые темы казались небезопасными. Поэтому слышались только фырканье, хмыканье и сопенье. Иногда Евдоким порывался что-то произнести, открывал пасть, но кто-нибудь мягко опускал лапу на его плечо, и Дусик тяжко вздыхал.
Ближе к вечеру ко мне постучался Чижик. В лапах он держал небольшую корзинку, прикрытую газеткой. Судя по умопомрачительному запаху, там скрывались жареные колбаски.
— Заходи, друг! — радостно пригласил его я, давясь слюной. Последнее время жрать мне хотелось ежеминутно. Не знаю, что подсунул гад Борис, но мой зверский аппетит даже после обильной трапезы засыпал очень ненадолго. Я скинул в ящик бумаги, освободив место на столе. Потом поймал в коридоре Назара и попросил за малую мзду принести нам из кухни местной минералки и хлеба. Чижику я уступил свой рабочий стул, а сам расположился на кровати.
— В город отпускали, выходной-то накрылся, — друг кивнул на корзинку.
— Повезло, — прочавкал я, вонзая зубы в жирную колбаску. Теперь я знал, на что использовать свободные вечера: прогуляюсь по ресторанам, накормлю своего внутреннего хомячка.
— Послушай, Василь, а тебе очень важно присутствовать при встрече с канцлером?
Я чуть не подавился куском и уставился на Андрюшу круглыми глазами:
— Чего?
— Понимаешь, технических в зал не пустят, и так, мол, народу мышлеон… А я хотел бы взглянуть на это дело…
— Какое дело? — я решил косить под дурачка, пусть помучается «народоволец».
— Ну, приезд канцлера. Никогда ведь при дворе не был…
— А из окошка посмотреть не то? Ну или с толпой смешайся. Кто нас пересчитывать будет.
— Парадный мундир. Вам положен, нам — нет. Одолжишь?
— Ла-адно, — вроде отказывать Чижику причин не было, но и способствовать терроризму не хотелось. Тут я удачно вспомнил про Бориску.
— Я не против, только Борисов-скотина сразу сдаст. Он терпеть меня не может.
— Почему? — изумился Чижик.
— Я и сам до конца не понимаю. Наверное, он слишком близко к сердцу принимает, что сам родом из Мурмуркиных, а я Кошанский.
— Странно… я, наоборот, позавчера было подумал, что он в тебя влюблён: несколько раз подходил к твоей двери поздно вечером, прислушивался, но войти не отважился. А сам был такой нервный-нервный…
«Ага, хотел насладиться предсмертными стонами, да облом вышел», — я невольно рассмеялся.
— Подлость какую-то замышлял.
— Значит, думаешь, Борисов нажалуется, если заметит?
— Увы. Сделал гадость — сердцу радость.
Всего четверть часа, и угощение исчезло в наших пастях, «как сон, как утренний туман». Чижик, попрощавшись, ушёл к себе. Я перетряс корзинку в поисках затерянной колбаски, и тут мой взгляд упал на газету, а главное — портрет принцессы Анны. Это был номер за вчерашнее число. Я редко читал новости, своих дел хватало,
