О бедном мажоре замолвите слово 3 - Виталий Сергеевич Останин
Вот, блин, жуки! А Ворониной они также «семейные дела» нарисовали или у нее все по-настоящему?
— Понял, буду думать, — буркнул я в трубку. — Только у нас еще по ИСИНу дела. И в целом…
В этот момент в трубке раздались гудки, говорящие, что ко мне еще кто-то пытается пробиться. Ну просто день созвонов! Батюшки… В смысле, отец. Легок на помине!
— Григорий Антонович, я вас понял, если что, перезвоню. Отец дозванивается.
— А, ну вот и хорошо. Все, давай.
Уже в полном обалдении, я принял звонок от князя. И, естественно, услышал, примерно то, что и ожидал услышать.
— А меня спросить, ваше сиятельство? — недовольно произнес, когда отец замолчал. — Что за игнорирование моих планов, а?
— Прости, сын, — неожиданно повинился старший Шувалов. — Просто совпало так. Заехал к Ларину поговорить по тебе, а он мне про проверку рассказал. Ну мы и решили, что очень уж момент удобный. Надо было решать. В общем, давай, закрывай свои дела, завтра вылетаешь в Крым.
— В смысле, в Крым? — совсем уже растерялся я. — В столице, что ли, клиник нет по моему профилю?
— Не будь дураком! — построжел отец. — Чтобы весь владимирский бомонд узнал про недуг наследника рода Шуваловых? Нет уж! Посидишь пару недель в провинции. Лечебницу мне сейчас подберут, но они все хорошие. Есть предпочтения по местности, кстати? Ялта, Севастополь, Феодосия?
Я вздохнул и заставил себя досчитать до десяти. Толку орать, все равно в кассу все произошло. Надо только не забыть с отцом проговорить вопросы защиты Турова и девчонок из отдела. Ну или самому на этот счет подсуетиться.
— Давай Ялту, — произнес я после долгой паузы.
В прошлой жизни так и не довелось в ней побывать. Хоть в этой съезжу. Не в сезон, правда, но начало октября в Крыму вряд ли сильно холодно.
Глава 9
Интерлюдия — Посредник
— Итак, Роберт Леопольдович, ваш диагноз?
Голос мужчины, задавшего вопрос, был спокоен и ровен. Даже безразличен. Так спрашивают о пустяке, безделице, которая не то чтобы интересует всерьез, но и вниманием обойти которую вроде бы неприлично.
Но в глазах, льдисто-голубых до почти полной прозрачности, таился напряженный интерес. И собеседник легко его считал. Тот, кого в узких кругах знали как мастера Клейна, удобно расположившийся в кресле, неторопливо тянул из хрустальной рюмки тягучий ликер и не спешил отвечать.
— Диагноз? — переспросил он, наконец, ставя рюмку на столик. — Не врач я вам, мой друг, чтобы диагнозы ставить. Осмелюсь напомнить, что я лишь посредник в этом деле. Курьер, что передал предложение и выслушал ответ.
— И каков же ответ? — не отступал задавший вопрос мужчина.
Выглядел он представительно: крепкий, чуть полноватый, среднего роста, одет в темно-синий, внешне простой, но весьма дорогой ткани классический костюм без галстука. Единственная деталь выбивалась из образа высокопоставленного вельможи, придавая ему вид удачливого пирата. Большой, с ноготь мизинца, гладкий черный камень в мочке уха. Знающие люди могли бы сказать, что это черный опал.
— Ожидаемый, — ответил Роберт Леопольдович, покручивая рюмку на ножке. — Объект попросил время на размышление, я ему его предоставил, как и было оговорено. Сошлись на сроке в двое суток, но, полагаю, он на это согласился лишь для того, чтобы от меня отделаться.
— Вот как? Я вижу, вы успели уже сложить мнение о Михаиле Шувалове. Оно совпадает с общеизвестной информацией или нам стоит ждать неожиданностей?
— Мнение? — Клейн сделал еще один маленький глоток и снова отставил рюмку. — Сложилось. А можно прежде узнать, что вы понимаете под «общеизвестной информацией»? Просто я слышал две версии. В одной юношу называют невероятным повесой, которого отец выгнал из дому, и тот не нашел ничего лучше, чем устроиться на низовую должность в полиции. Вторая же утверждает, будто Михаил — инструмент отца, и вся эта история с изгнанием не более чем бутафория. Вы вот какой придерживаетесь?
— Второй, — быстро ответил вельможа. — То есть до силовой акции больше первой, но теперь совершенно очевидно, что младший Шувалов разыгрывает карты старшего.
— Ну тогда вот вам мое частное мнение. Ни то, ни другое. Молодой человек полностью самостоятелен в своих суждениях. И если играет в какую-то игру, то только в свою.
— Интересно… А почему вы так решили?
Роберт Леопольдович тонко улыбнулся.
— Объясню. Но вы должны понимать, что мои выводы субъективны и основываются только на личных наблюдениях. Да и причина так считать у меня не одна, а целый, знаете ли, комплекс стариковских наблюдений.
— Я понимаю.
— Тогда начнем с того, что княжич не трус. На мою ауру он отреагировал не страхом, а… анализом. То есть понял, что противник ему не по силам, но не запаниковал, а мгновенно принял к сведению и начал вести себя с учетом этого.
— Шуваловы — сильный род, он понимал, что вы его не атакуете.
— Верно. Но в этом случае я увидел бы спесь, какие-то следы заносчивости, надменности. А тут — ничего, представляете? Вам доводилось пилотировать одномоторные самолеты?
— Не понимаю, к чему это?
— А у меня вот есть страстишка поближе к Господу полетать. Так вот, его реакция напомнила мне действия опытного пилота, который попадает в зону турбулентности. Ему это не нравится, но он хладнокровно реагирует сообразно обстоятельствам. Понимаете?
— Кажется, да, — кивнул вельможа. — Но тогда получается, правы те, кто считает Михаила таким же интриганом, как и его отец. А значит, слухи об его отлучении — не более чем целенаправленная дезинформация.
— И вроде бы да, но нет, — улыбнулся Клейн, потянувшись к своей рюмке, но в последний момент словно бы передумал. — Он умен, причем не по-книжному, а по-житейскому. Циничен, обладает острым языком и умением читать собеседника. Такое возможно либо для опытного человека с богатым багажом за спиной, либо у отлично обученного царедворца. Но при этом, как бы это правильнее сказать, за ним не чувствуется отец. Он ни разу не упомянул ни о нем, ни о своей фамилии… хотя, тут я вру — разок было. И то лишь в привязке — понимаю ли я, насколько богат тот, кому я предлагаю деньги.
— По-моему, все очевидно, Роберт Леопольдович. Князь Шувалов подготовил себе отличную смену, и они вдвоем сейчас нацелились на наш приз.
— Знаете, плевать ему, похоже, на ваши чертежи. Он бы с радостью от них избавился
