Последний Герой. Том 9 (СИ) - Дамиров Рафаэль

Внезапно она схватила топор, который я откинул на пол, чтобы освободить руки. В её глазах вспыхнула безумная ярость. Она рванулась к своему пленителю и замахнулась. Он закрылся руками, наручники стягивали его запястья. Ещё секунда — и она бы рубанула ему прямо по голове.

В последний момент я успел оттолкнуть пленницу и отбить топор в сторону. Это оказалось несложно — руки у неё были слабые, это просто злости много накопилось. Топор выпал, с лязгом и стуком покатился по деревянному полу.

— Уберите её от меня, она сумасшедшая! — испуганно заорал Харченко.

— Заткнись! — рявкнул я. — Саша, выведи его!

Сальников выволок Харченко из дома, тот весь трясся. Я подошёл к Катерине, встал рядом, положил мягко руку на плечо и спокойно сказал:

— Так делать не надо. Всё будет по закону. Он ответит. Всё нормально, успокойся.

— Он… он держал меня здесь, — рыдала Катя. — Много дней, я даже не знаю, сколько он меня мучил. Я думала, отсюда уже не выйду.

— Тише, тише. И ты правда хотела его убить? Ты на это способна? Так нельзя.

Я пристально смотрел на неё, ловил мельчайшие движения лица, ритм дыхания. Кто она в душе — убийца? Или жертва, доведённая до состояния, когда действительно может убить? Ответ читался в ее взгляде. Да, она могла. Если бы я не отшвырнул топор, Харченко бы, по меньшей мере, оказался покалечен. Или стал бы трупом. А она сама загремела бы за решётку.

— Сейчас поедем в отдел, запишем показания, — повторил я, стараясь убедить ее. — Он понесет заслуженное наказание.

— Нет, нет, — взмолилась она, — прошу, я никуда не поеду. Я хочу домой.

— Извини, — ответил я твёрдо, — но так положено. Без твоих показаний мы ничего ему не предъявим, он останется на свободе.

Она сжала зубы, я видел, как играют её желваки.

— Нет, — едва слышно снова сказала она, — я не хочу в это окунаться. Это так мерзко и противно.

— Ты понимаешь, — говорю я, — что он уйдёт безнаказанным?

— Да, — вскрикнула она и закрыла лицо руками. — Оставьте меня, оставьте меня в покое. Отпустите меня, я хочу домой.

Я понял, что попытки давить сейчас бесполезны, даже если я скажу, что в опасности другие девушки. Нервный срыв у жертв бывает, и давить на Строкову сейчас — значит сломать окончательно. Нужен психолог, нужна медицинская помощь. По её лихорадочным, но решительным действиям ясно было одно — сейчас из нее ничего не выжмешь, чтобы закрыть Харченко.

— Ладно, — я сбавил тон, — мы всё равно его заберём. Посадим в клетку по административке, придумаем что-нибудь, подержим. А тебя я сейчас отвезу домой. Ты успокоишься, всё обдумаешь.

Она глянула на меня, дыхание дрогнуло.

— Завтра я к тебе приеду, — добавил я. — Поговорим. Может быть, ты изменишь свое решение.

Она мотнула головой в отрицание и прошептала:

— Отвезите меня домой.

Харченко мы закатали в ИВС, в камеру для административников. Дежурный участковый по нашей настоятельной просьбе состряпал на него протокол по хулиганке. Это, конечно, капля в море. Максимум, что ему даст мировой судья — до пятнадцати суток административного ареста за липовое правонарушение. Но отпускать его я не хотел. Оставлять тут этого урода просто нельзя.

Возможно, он причастен и к более страшным делам. Людоеда мы так и не нашли, и этот факт не давал мне покоя. На вопрос, зачем ему нужна была Элла, зачем он продолжал следить за баром, если одну девушку уже похитил, он промычал что-то нестройное. Мол, взаперти Катя плакала и тосковала, просила, чтобы ей дали встретиться с единственной подругой. Тогда, как я понял, Харченко превзошёл своё безумство и решил захватить вторую девушку. Логика у таких людей больная. Мозг их — отдельная, испорченная вселенная.

Я давно перестал удивляться извращенцам. Каждый живёт в своём кошмаре и объясняет его так, будто это норма.

Глубокой ночью мы с Сальниковым стояли на крыльце отдела, уже когда всё разгребли, нужные справки и рапорта накатали. Пора было по домам, но работа не отпускала.

— Что думаешь, — спросил Саня тихо, — мог этот Харченко убить и расчленить тех неизвестных? И Васильченко грохнуть? Ну и нарика Андрея.

— Ну, пока рано об этом судить, — сказал я. — С ним по такой теме лучше работать, когда будет заява от потерпевшей и он заедет не как административщик, а как подозреваемый по делу.

— Мутный он какой-то тип, — кивнул Сальников. — Обыск там у него мы провести не можем. Пока нет дела — ничего не проведёшь. А притянуть его за те убийства — вообще никаких улик.

— Нужна заява от Катерины, — согласился я.

Мы оба поёжились от ветра.

— Странная она девка. Ты видел, как она чуть не разрубила ему черепушку? — махнул рукой Саня. — Честно, если бы не ты, у нас был бы труп на руках.

— Может, состояние аффекта, — пожал плечами я. — С ней теперь надо работать. Давить нельзя. Она потерпевшая. Работать мягко и с умом. Психолога бы подключить.

— Есть у меня знакомый психолог. Специалист хороший, здесь, в Нижнереченске.

Я немного удивился.

— А что, думаешь, у нас тут такое уж захолустье? — усмехнулся он. — Прямо и психологов не найдём, да?

— Городок, вроде, маленький, — попытался оправдаться я.

Сальникову, судя по всему, неочевидно было, как отличается жизнь здесь и в других городах.

— Да, маленький, — кивнул тот, — только люди разные. Она берёт клиентов онлайн, тем и живёт. Но офлайн тоже работает.

— Сколько берёт? — поинтересовался я, морально готовый из собственного кармана оплатить сеанс ради такого дела. Или даже несколько.

— С ней она бесплатно побеседует, — хитро улыбнулся Саня. — Я это, договорюсь, короче.

— О как… А психолог-то симпатичный? — спросил я, тоже хитро улыбнувшись.

— Ну, нормальная такая, ага, — туманно ответил Саня.

— Всё ясно, — усмехнулся я. — Ты и к ней уже подкатить успел?

— Да не, Макс. Было у нас там пару раз, а потом она чего-то заартачилась. Сказала, что я бабник, что у меня на лбу написано: «Кобель». А она, мол, не такая. Свои заморочки, короче.

— Понятно. Ну, ты договориться точно с ней сможешь? — уточнил я.

Мало ли, вдруг разбежались они как-то по-плохому.

— Да, конечно.

— Вот и отлично. Давай завтра свозим её на квартиру к Строковой. Саму её не будем привозить к психологу. Пусть чувствует свою домашнюю обстановку, так, вроде как, люди лучше раскрываются, чем где-то с чужим человеком. И психолог тоже чужой человек, и чужая обстановка ни к чему.

— Ага, сейчас ей напишу.

— Ты посмотри на время.

— А, ерунда. Она уже привыкла, что я в любое время пишу, если что. Утром прочитает, — сказал он и стал набивать сообщение на смартфоне, приправляя его смайликами-поцелуйчиками.

Утром мы направились на служебной машине по нужному адресу, забрали психолога из дома. Мозгоправом оказалась не слишком молодая женщина по имени Яна. Честно говоря, я опасался, что она будет чуть ли не юной, зная вкусы Сальникова, но, видно, он в этом плане всеяден.

Яна подошла к машине, представилась, не дожидаясь, пока это сделает Сальников, села на заднее сиденье, устроилась, положила папку с заметками на колени. В аккуратных очках, волосы коротко подстрижены, без лишних украшательств, одежда неброская и деловая — тёмное пальто, жакет, юбка-карандаш. Лицо, как полагается психологине — спокойное, чуть усталое и внимательное. Сальников попытался пошутить, но она его мягко оборвала: мол, едем, у неё мало времени.

Приехали на адрес к Строковой. Поднялись. Я постучал в дверь — тишина. Мы стояли на площадке втроём. Постучал ещё раз, снова тишина.

— Хм… — хмыкнул Саня. — Куда это она уже умотала с утра?

— Ну так что, Саша, — проговорила Яна, — у меня сегодня будет сеанс или нет? Или зря скаталась? У меня через час другой клиент.

— Извини, Яночка, так получилось, — пробормотал Сальников. — Твоя помощь очень нужна. Ну давай, может, тогда в следующий раз… Или…