Мир сошел с ума - Greko
Оля застонала от восторга.
— Вот мы и в Париже, дорогая!
… Консьерж отеля «Лютеция» превзошел мои ожидания. В полном смысле этого слова. Он не только прекрасно говорил по-английски, но казалось, знал все и всех в Париже и готов был организовать мне все, что бы моя душенька ни возжелала — билеты в Opera, частного экскурсовода в Лувре, столик в лучших ресторанах и первостепенных кофейнях правого берега, где все сверкает от зеркал, позолоты и натертой бронзы, где потолки изысканно расписаны, а стены отделаны мрамором, и где скромный завтрак с вином обойдется от 50 до 100 франков. Магазины? Нет, ничего проще — огромные пассажи ждут ваши деньги, но зачем далеко ходить? «Бон Марше» напротив и принадлежит владелице отеля — если мадам пожелает, любой товар будет доставлен прямо в номер, вплоть до небольшого показа мод. Ювелиры записываются в очередь, чтобы вас навестить…
Таинственно улыбаясь, консьерж слегка наклонился ко мне, и, понизив голос, произнес:
— Если месье подумывает об иных удовольствиях, рекомендую заведение по адресу Ру Шабане, 12, рядом с Лувром. Любимое место короля Эдуарда в его бытность принцем Уэльским. Роскошно и изысканно, масса фантазии. Париж не забыл его «сидения любви» для амур-де-труа…
(слева — «сидение любви» принца Уэльского, будущего Эдуарда VII, справа ванна «полулебедь-полуженщина» для купания в шампанском втроем. Последняя была приобретена Сальвадором Дали в 1946 году за 112000 франков)
— Меня интересует более приземленная пища, — прервал я его откровения, немного изменившись в лице.
Консьерж не подал виду, что интуиция ему изменила, что его образ богатого американца дал серьезную трещину, и продолжил как ни бывало:
— В отеле к вашим услугам ресторан «Север-Юг» и наша пивная-брассери.
«Север-Юг» — это что, замануха для американцев?' — мелькнула в голове догадка.
— Если же месье желает приобщиться к знаменитой парижской богеме в демократичной обстановке, рекомендую недавно открытое поблизости кафе «Ротонда», — продолжал распинаться консьерж. — На бульваре Монпарнас вы найдете развлечения на любой вкус — танцевальные залы, такие, как «Бал де ла Орд» или «Бал Рус», кинотеатры «Бобино» и «Четыре колонны», частные артистические вечеринки, кафе и рестораны «Le Dôme», «Джигиты», «Клозери де-Лила». Но спешу предупредить: квартал Монпарнас — в процессе преобразования, и публика на улицах попадается разная. Одинокой женщине после 18−00 на улице лучше не появляться, это сочтут неприличным. А вам месье, если вы любитель вечерних прогулок, лучше избегать темных переулков, где творятся странные события, вплоть до поножовщины, затеянной сутенерами.
Месье и мадам возжелали «Ротонду», которую держал папаша Либион, пузатый верзила в огромном жилете, обожавший художников и разрешавший им часами сидеть с пустым бокалом.
Его супруга встречала гостей у оцинкованной стойки, за кассой, на фоне монструозного аппарата для приготовления кофе, и по соседству с батареями аперитивов и крепких напитков, занявших позиции перед зеркалом в вычурной раме. Еще недавно здесь был обувной магазин — теперь же всю его площадь заполнила подкова стойки, игральные автоматы и столики в один ряд вдоль стен. Основной зал, только-только переоборудованный из бывшей лавочки, не мог похвастать шиком, здесь густо пахло табаком и анисовкой, а за входной решетчатой дверью а-ля салун помещалось всего двенадцать столов — мраморные с розовыми прожилками столешницы на витых треногах. Вокруг них теснились посетители, нам едва-едва нашли свободное место (1). Консьерж не соврал: здесь действительно стирались социальные границы — аристократия сюда не хаживала, метры литературы по-соседски выпивали с нищими художниками, а безработные журналисты могли обмениваться острыми шутками с важным политиком. Три гарсона метались между полусотни клиентов и, казалось, успевали повсюду.
Не успели мы рассесться на неудобных стульях и сделать заказ — себе я выбрал тартар с жареной картошкой пай, а супруге фирменный луковый суп, — как над нашим столом навис неопрятный молодой человек с чахоточного цвета лицом, похожий на жителя трущоб, несмотря на бежевый костюм и алый шарф, украшавший его шею. Этакий принц-бродяга с глазами наркомана или отвергнутого любовника.
— Позвольте представиться, я Амедео Модильяни, еврей из Ливорно. Один франк — и я напишу портрет вашей дамы.
Первым моим порывом стало желание дать ему хорошего пинка. Но потом в голове щелкнуло. Конечно, в прошлой жизни образованием я не блистал, но фамилию такую слышал.
— Месье художник, я заплачу вам пять франков, если вы особо постарается, — преодолевая некоторую робость, сообщил я через супругу.
Оля слабо запротестовала.
— Такая шея, как у вашей спутницы, достойна пятифранковой усидчивости, — на голубом глазу заявил художник и немедленно приступил к работе. — Закончу, когда вы разделаетесь с десертом.
— Мы долго пьем кофе, можете не спешить, — успокоил я его, немного приврав.
То, что здесь называли кофеем, изготавливалось ведрами в никелированной бадье, кипящей целые сутки, и моим стандартам не соответствовало от слова «вообще». Наслаждаться им? Я бы с большим удовольствием вылил его на пол, но, боюсь, после такой эскапады вход к папаше Либиону нам перекроют. А у меня, между прочим, родилась конгениальная идея назаказывать Олиных портретов у десятков пока непризнанных гениев или у тех, кто пока не избалован американскими деньгами. Судя по тому, как мало выходцев из Нового Света проживает в «Лютеции», тут можно неслабо разжиться за гроши подлинниками, которые в будущем будут стоить умопомрачительные деньги. Так что придется потерпеть и делать вид, что кофе великолепен.
— Кто из художников нынче блистает на Олимпе Монпарнаса, синьор Амедео?
Модильяни поднял на меня свои больные глаза.
— Интересуетесь современным искусством? Тогда вам повезло. За последние годы с Монмартра сюда сбежало немало неплохих творцов. Бурдель, Вламинк, Брак, Боннар, Фриез, Вюйяр, Леже, Дерен… — сыпал он именами. — Или вам подавай тех, кто пооригинальней и помоложе? Пикассо, Шагала, Цадкина?
— И эти здесь? — не слишком почтительно отозвался я о корифеях.
Художник отложил лист, над которым работал, и серьезно всмотрелся в меня:
— Вы коллекционер? — слегка дрожащим голосом с надеждой спросил он.
— Скорее инвестор, — хмыкнул я. — Но не чужд искусства. Я кинопродюсер помимо всего прочего.
Амедео расхохотался.
— Вы напоминаете мне папашу Вигуру, хозяина
